Прошло много, очень много времени с тех пор, как кто-то еще видел мое тело. Я притворялась мужчиной уже около восьми лет, с той ужасной ночи, когда я потеряла невинность. К счастью, Джош спас меня, но мы знали, что это только вопрос времени, когда это случится снова. Я обрезала свои длинные светлые волосы и научилась лучше всего заворачивать грудь, чтобы мои сиськи не были заметны. Добавила несколько новых татуировок, не только потому, что мне это нравится, а так же и для того, чтобы дополнить зловещий образ. Джош научил меня ходить более по-мужски, немного понижать голос. Он научил меня сражаться и обгонять противников намного крупнее меня. Это был интересный процесс обучения, но за все это время меня ни разу не вычислили, и все благодаря Джошу.
Я с трудом сглатываю, выталкивая эти воспоминания из головы. Я не могу думать о Джоше прямо сейчас, не тогда, когда Аксель так пялится на меня. Я чувствую, как жар приливает к моему лицу, но я полна решимости не показывать слабость этому человеку.
Я осторожно развязываю ленты на груди, медленно разворачивая их, хотя и знаю, что это оттягивает неизбежное. Я чувствую, как его глаза следят за каждым моим движением. Когда я заканчиваю, я отворачиваюсь от него и расстегиваю последнюю часть, не достаточно храбрая, чтобы повернуться и обнажиться перед ним. Я слышу слабые шаги позади себя, и мое сердце бьется быстрее, когда он подходит ко мне сзади и кладет руку мне на плечо. С беспрецедентной нежностью он разворачивает мое тело, так что я оказываюсь обнаженной сверху лицом к нему. Мои губы дрожат, но я не сопротивляюсь, просто смотрю в его черные глаза. Я потрясена, увидев, что они смотрят прямо на меня, его взгляд не опускается ниже на мою обнаженную грудь. Я чувствую себя такой уязвимой, и, я думаю, ему нравится вид, если судить по его натянутым штанам.
Очень медленно он опускает руки и запускает пальцы в пояс моих брюк, не отрывая от меня взгляда. Мое дыхание учащается, когда он стягивает ткань с моих ног, и теперь я стою перед ним полностью обнаженная. Тем не менее, он не сводит с меня глаз.
Мои губы приоткрываются, чтобы удовлетворить мою потребность в воздухе, и без предупреждения его губы прижимаются к моим. Я и раньше целовалась с мужчинами, но не так. Это дико и наполнено желанием. Я ловлю себя на том, что целую его в ответ, быстро погружаясь в этот момент. У него вкус ликера и боли, и я хочу большего.
Когда он отрывает свои губы, я удивляюсь сама себе, когда издаю слабый стон. Между ног у меня что-то влажное, к чему я не привыкла, и я инстинктивно сжимаю бедра вместе. Теперь он опускает взгляд вниз по моему телу, и его глаза темнеют еще больше. Взгляд в его глазах говорит о желании, и не кажется зловещим. Его глаза благоговеют и поклоняются моему телу.
Мой взгляд опускается на его штаны, которые не делают ничего, чтобы скрыть твердость внутри. Он ловит мой взгляд и указывает на ванну.
— Заходи, пока я не решил, что тебе не нужно быть чистой.
Я киваю, не уверенная, что мой голос сработает прямо сейчас, и забираюсь в ванну. Вода прохладная, но не холодная. По сравнению с влажной температурой, даже ночью, это приветствуется. Я вздыхаю, когда погружаюсь в воду. Я на мгновение опускаю руки в воду, прежде чем дотянуться до маленького кусочка мыла на краю. Это божественное чувство смывать грязь с моей кожи.
Все это время Аксель наблюдает. Он смотрит на меня, как голодный волк, готовый наброситься на свою добычу. Несмотря на это, я обнаруживаю, что наслаждаюсь этим процессом. Никогда в жизни я не чувствовала ничего подобного раньше. Желанная и сексуальная. Никто никогда не смотрел на меня так, как смотрит Акс.
Когда я была маленькой, может быть, тринадцати или четырнадцати лет, некоторые мужчины смотрели на меня с вожделением. Я была еще так молода, моя грудь едва набухала, а тело оставалось худым и долговязым с юности. Я ненавидела ощущение, что мужчины наблюдают за мной, оценивая меня, как красивый предмет, который им нравится, и который они хотят. Мне так повезло, что Джош был рядом. Он говорил всем, кто делал в мой адрес неподобающие жесты, чтобы они отвалили. С ним я чувствовала себя в безопасности. Только год или два спустя, я наконец, начала маскироваться, и только через два года после этого, когда он…
Я перестаю тереться куском мыла, внезапно переполненная чувством вины. Может быть, это страх быть здесь или что-то большее, но я не должна жаждать, чтобы на меня смотрел какой-либо мужчина, а тем более этот. Джош умер за меня, чтобы я была в безопасности, и вот я наслаждаюсь ситуацией именно того типа, из-за которой он умер, чтобы предотвратить.
Должно быть, что-то отражается на моем лице, потому что Аксель в одно мгновение оказывается на краю ванны.
— В чем дело? — Клянусь, он действительно обеспокоен.
— Ни в чём, — вру я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Просто думаю кое о чем.
Он хмурится и отходит на несколько футов, чтобы взять стул и бутылку рома, прежде чем сесть и повернуться, чтобы посмотреть на меня.
— Твое лицо изменилось, — говорит он, как ни в чем не бывало, — ты была чем-то расстроена.
Я делаю паузу и смотрю на его лицо. Он делает еще один глоток из бутылки, все еще наблюдая за мной.
— Что ты собираешься со мной делать?
Он смотрит на меня, несколько раз моргнув.
— Ты моя, — говорит он, звуча немного удивленно, что я вообще спрашиваю. Я бросаю на него свой лучший невозмутимый взгляд, но он, кажется, этого не замечает. Я решаю попробовать другую тактику.
— Как долго ты здесь главный? — Это хорошая идея для меня, чтобы лучше прочувствовать это место. Хотя заставить его узнать, что я женщина, не было частью плана, возможно, я смогу использовать это в своих интересах. Я краснею, когда думаю о том, что мне, вероятно, придется сделать, чтобы получить это. Странно, но меня не отталкивает эта мысль.
— Достаточно долго, — загадочно отвечает он, и я закатываю глаза, прежде чем они опускаются на бутылку. Я протягиваю руку, и он, не колеблясь, возвращает ее. Без еды в моем животе моя голова начинает казаться немного нечеткой, но в приятном смысле.
— Ясно, — бормочу я, возвращая бутылку, и он поднимает бровь.
Джош всегда говорил, что мое упрямство и нагловатое отношение доставят мне неприятности задолго до того, как это сделают мои сиськи. Вот так он был немного грубоват. Однако я ожидала, что закаленный лидер заключенных будет рассержен, а не удивлен этим. Он довольно загадочный, и чем больше я узнаю, тем больше я заинтригована, в желании разгадать его.
— Сколько тебе было лет, когда ты попал сюда? — Спрашиваю я. Он вытягивает руки за спину, и я не могу не восхищаться тем, как он это делает. Я немного рассеяна и не слышу, что он говорит.
— Прости, что ты только что сказал?
— Мне было шесть, — отвечает он, и у меня отвисает челюсть.
— Это как… шесть лет от роду? Маленьким ребёнком? — Взвизгиваю я.
Он кивает.
— Почему ты маскировалась под мужчину? — Спрашивает он, полностью меняя тему. Кажется, почувствовав мое замешательство, он уточняет. — Ты задала мне вопрос, теперь моя очередь.
Поскольку он мне действительно нужен, если я собираюсь выжить в этом месте, а тем более выбраться из него, я полагаю, что играть в "двадцать вопросов" не самая худшая вещь в мире.
— Как ты думаешь, почему? — Отвечаю я. — Даже если ты здесь так долго, ты должен знать, что мир больше не является добрым местом для женщин.
Он снова кивает, как будто это все объясняет.
— Как ты стал главным?
— Я бросил вызов старому лидеру. В Гробнице вызов означает смертельный поединок в яме. Я победил.
— Сколько тебе тогда было лет?
— Шестнадцать. Это два вопроса, которые ты должна мне сейчас.
Мы сидим в тишине, пока я смываю остатки грязи и понимаю, что мне скоро придется отсюда убираться. Он, кажется, тоже это понимает, потому что встает и протягивает поношенное полотенце. Я колеблюсь, и он смотрит на меня раздраженно.
