Следующую остановку пришлось сделать уже через десять минут: на этот раз внимания камеристки удостоился парфюмер. Изнывая от восторга, Вилл перенюхала все ароматы, стоящие на прилавке: нежный, едва уловимый запах «Слез Зари», изысканно тонкая «Белая Леди», сладкий, дурманящий «Ночной Полет» и тяжелая, пряная «Охота на бабочек». Летиция понемногу теряла терпение, от букета разнообразных ароматов, не всегда удачно сочетающихся между собой, у нее ужасно чесалось в носу. Окончательно расчихавшись, госпожа ди Рейз со слезящимися глазами выбралась на свежий воздух, оставив Вилл наслаждаться парфюмерией на пару с продавцом.
Глухой шум рынка подействовал на Летицию успокаивающе. Ярмарка кончилась, цветные флаги сняли, на мостовой сиротливо лежали одиночные кружочки ярких конфетти. Жонглеры убрались восвояси, прихватив с собой апельсины, девушки в откровенных нарядах больше не изгибали в танце соблазнительные тела, наслаждаясь вниманием толпы, силачи не предлагали помериться силами мимо проходящим мужчинам, а на месте шатра, в котором Летиция получила предсказание, жилистый бородатый старик торговал целебными травами и настоями.
Она с минуту тупо смотрела на прилавок, покуда купец не осмелился с ней заговорить. Слова долетали до ее слуха медленно, откуда — то издалека, словно преодолевая расстояние в тысячи миль.
— Чего печалишься, красавица? — добродушно поинтересовался старичок. — Есть зелья от хворей разных, от женского недомогания, ребеночка сбросить, если случайно понесла. Что будет сладким, не обещаю, но облегчение принесет.
Летиция подняла на него глаза.
— Здесь раньше шатер стоял цыганский.
Старичок, видя, что покупать она ничего не собирается, сразу поменял отношение. Приветливое, почти раболепное выражение сползло с его лица, как заскорузлая маска. Немного потеребив бороду и хмуро сдвинув брови, он спросил:
— Стоял. А зачем тебе? Свернулись они рано утром и убрались к лешему. Туда им и дорога. Обманули тебя, что ли? Теперь ищи ветра в поле. Забудь лучше.
— Нет, — мотнула головой девушка. — Мне очень надо. А куда поехали, в какую сторону?
— Да откуда мне знать — то? — вконец рассердился старик. — В сторожа не звали. Иди своей дорогой, — он махнул на Летицию рукой, как на шкодливую ворону, которую пытался спугнуть, — покупателей только разгонишь. Нечего было связываться! Да у тебя и самой, — пригляделся купец к девушке, — дурной глаз.
Глаза у Летиции действительно были необычные, но обнаруживалось это только при внимательном рассмотрении. От зрачка расходились пять серых лучиков, похожие на раскрывшиеся лепестки цветов в зеленых озерцах, подернутых тиной.
— А у тебя башка дурная, — раздалось у девушки за спиной. Вилл уперлась руками в бока и состроила недовольную гримасу. — Только и знает, что чушь пороть.
Вилл, удержавшись от соблазна презрительно плюнуть старичку под ноги, схватила Летицию под локоть. Увела в сторонку, в тенек под раскидистым деревом, заглянула в глаза.
— Хочешь, к другой гадалке сходим?
— Нет, — мрачно ответила Летиция. — Зачем?
— Как зачем? — растерялась Вилл. — Ты же хотела знать…
— У меня правда дурной глаз?
— Не знаю, — серьезно сказала подруга. — Меня пока не сглазила.
Какое — то время они провели в молчании. Летиция взирала на ретиво торговавшихся купцов, на людей, спешащих по своим делам, на бурлящую повсюду жизнь. Цветные каменья сверкали на солнце, над фруктами кружили мухи, мелькали ноги в истертых, поношенных башмаках. Пахло выделанной кожей, людскими телами, овощами и рыбой. Неясно шумели голоса, спорящие, отвечающие, смеющиеся. Эта мешанина звуков, видимых образов и ощущений захлестнула ее тошнотворной волной, пытаясь подмять под себя, вызвала желание убежать и спрятаться, только бы не стать частью этого беспокойного и вместе с тем такого равнодушного мира.
— Я устала, — сказала Летиция. — Идем домой, пока отец меня не хватился.
Вилл не стала возражать, хотя чувствовала себя подавленной. Где теперь искать цыганку? Надо было переждать денек для осторожности, а на следующий спуститься в город. Ланн под деревом сидел? Он же не зверь, с ним можно договориться. Зверь. Свирепое, хищное животное. Вилл внутренне содрогнулась. Чего только цыгане не придумают.
— Эй, девчонки.
Подруги одновременно ускорили шаг, не оглядываясь.
— Да обождите вы, куда убегать! — Паренек лет тринадцати обогнал их и раскинул руки, загородив дорогу. Рубаха у него была грязная, зато талия оказалась лихо перехвачена ярко — зеленым кушаком с бахромой. — Знаю я, где цыгане ваши. Они табор раскинули в лесу. Провести могу. Не бесплатно.
Девушки переглянулись. Им неожиданно улыбнулась удача.
— Неужели проведешь?
А о цене и не спросили, подумал мальчишка. Не подвело чутье, богатенькие попались, надо заломить побольше. Кивнув, он выпятил грудь и непреклонно сообщил:
— Четыре сребрика.
Они и не подумали торговаться. Летиция запустила руку в карман и высыпала ему на ладонь целых пять серебряных монет. Лишнюю забирать не стала. Мальчишка изумился — заплатили сразу, не половину, как принято, а ведь он и сбежать может. Почесал в затылке, обдумывая эту идею, но потом махнул на нее рукой. Если бы дядька какой денежный, смылся бы без угрызений совести, а тут — девушки…
— Сейчас идем? — уточнила Вилл.
— А когда еще! — возмутился парень. — У меня работы невпроворот.
Путь выдался недолгий. Через полчаса они выбрались за пределы города и оказались на дороге, изрезанной продольными колеями телег. Парень прошел с ними до указателя, а дальше не захотел. С вершины утеса, на котором находилось поместье Рейзов, деревья казались крохотными пушистыми иголочками, но вблизи лес стоял непроглядной стеной: исполинские сосны тянулись вверх, как темно — зеленые пики, пронзающие облака.
— Вот тропка, — парень указал на узкую, извилистую полосу земли. — Не сворачивайте никуда, в лесу легко заблудиться. Если что — не докричишься.
— А ты чего не с нами? — спросила Вилл, хватая подростка за рукав. — Деньги — то взял!
— Не люблю я цыган, — помотал головой тот. — Заходить далеко не надо, они на окраине леса обосновались. Костры, небось, зажгли, пляшут. Не увидите — так услышите. Ну, бывайте. — Парень зашагал обратно в город, сунув руки в карманы.
— Тиша, ты чего? — окликнула подругу Вилл. Летиция не ответила, глядя на лес. Древоточец очнулся ото сна и истязал ее душу с удвоенным рвением. — Может, ну его, этих цыган? Вернемся в поместье, сыграем в Черного Питера…
— Идем, — решительно сказала Летиция. — Двум смертям…
— Перестань! — перебила ее камеристка. — С таким настроем я не сделаю и шагу.
— Тогда я пойду сама, а жалование ты получишь в следующем году.
— Вот поганка эдакая, — сказала Вилл тихо, чтобы подруга не услышала, но послушно засеменила за ней.
Сосны подступали близко к тропе, их раскидистые кроны закрывали небо и неохотно пропускали свет. В глубине леса жалобно перекликались канюки, мимо девушек, ничуть не опасаясь людей, прошмыгнула рыжая белка. Вилл жалась к госпоже ди Рейз, постоянно озираясь, и нервно вздрагивала при каждом шорохе. Мальчишка не обманул, и девушки услышали музыку, не пройдя и двух десятков шагов. Кто — то наигрывал на гитаре лирическую, незатейливую мелодию, ему аккомпанировали кастаньеты, из мужских уст неторопливо лилась странная песня: голос менестреля временами снижался до шепота, а в следующем куплете почти срывался на крик.
Двигаясь на звук, девушки сошли с дорожки и свернули в чащу. В прорезях ветвей замаячили яркие полотнища шатров, табор оказался немноголюдным: палаток насчитывалось не больше десятка. Молодой цыган, сидящий с гитарой перед костром, прервал песню и мрачно взглянул на пришелиц. Смуглая танцовщица продолжала плясать, постукивая кастаньетами и ослепительно улыбаясь.
— Мы ищем старую цыганку, — сказала госпожа ди Рейз. — Она назвалась Шейлой.
— Шейла? Со тукэ трэби? — грубо спросил цыган.
