горящие от поцелуев, и ощущение собственного бессилия… Единственное, что изменилось - я не ощущала отвращения. Гнев, ярость, бессильную ярость, нарастающую ярость, которой уже было не важно, что она бессильная, но ни в момент поцелуя, ни сейчас, мне не было противно. А возбуждение, боюсь, я испытала впервые в жизни. И в результате, я злилась на себя в основном.
Впрочем, не только на себя.
***
В семь возвратился Каенар, постучался в дверь моей спальни, видимо заметив, что я так и не забрала свои вещи, но настаивать не стал.
В восемь подали завтрак, однако аппетита у меня не было, и захватив свою чашку с чаем, я ушла в свою комнату, под напряженным взглядом кронпринца и непонимающим взором сэра Матиуша, который уже мог вставать с постели, поэтому явился к завтраку.
В девять над академией прозвучало объявление о том, что Турнир начнется в десять часов утра и всем студентам боевого факультета полагается явиться на испытательный полигон.
И почти сразу в мою дверь осторожно постучали.
Я промолчала.
- Асьен, -раздался голос Каенара, - мне бы хотелось, чтобы вы сопроводили меня на Турнир.
А мне бы хотелось, чтобы меня отпустили в Суассон, но:
- Как вам будет угодно, господин, - сдержанно ответила я.
- Ожидаю вас в гостиной, - уведомил кронпринц.
Еще несколько минут я сидела, уныло глядя в окно и мечтая просто исчезнуть отсюда, но… напитанный кровью алый ковер в тронном зале, навеки застывший взгляд императора, одна из принцесс, лежащая на полу и прикрывающая руками живот, в тщетной надежде спасти свое нерожденное дитя, глухие удары стенобойных орудий в ворота Небесного Дворца…
И я поднялась, надела маску, крепко затянула ее тесемки. Строгое черное платье, расшитое золотом, черные перчатки, черные туфли, и черный плащ с капюшоном - на улице сегодня было ветрено.
***
Когда я распахнула дверь своей комнаты, Каенар обнаружился вовсе не в гостиной, а возле этой самой двери. Он стоял, прислонившись спиной к стене, и ждал меня, что откровенно говоря, пугало.
- Асьен, -тихий полный сожаления голос.
Я прошла, мимо не оглядываясь.
Говорить было не о чем, и обсуждать было нечего.
Но, не позволив мне покинуть его студенческие апартаменты, Каенар произнес:
- Если ты забеременеешь, я никогда не оставлю тебя и нашего ребенка.
Невероятно. Неужели влияние магистра Бериона сказывается?
Постояв, все так же не оборачиваясь, я спокойно ответила:
- Любая девушка моего происхождения, прекрасно знает, какие травы следует пить для того, чтобы не понести от… к примеру сына хозяина дома, или какого-нибудь сластолюбивого лавочника, или… Надеюсь, мы друг друга поняли.
- Нет! Я ничего не понял! - внезапно вспылил кронпринц.
Что ж, придется объяснять куда доходчивее.
Развернувшись, я воззрилась на его императорское высочество, и разъяснила ситуацию:
- У вас очень сильный дар инспиратора. Ко всему прочему, вы определенно разбираетесь в женщинах и умеете получать желаемое. Но в случае со мной, ничего хорошего вас не ждет. Я не забеременею, как бы сильно вы и магистр Берион не желали подобного. Более того - соблазнив меня, вы потеряете надежного работника и бесценного союзника. О том, что произойдет в этом случае вам уже известно - асуры, судя по всему, от вас изначально ничего не скрывали. И вам прекрасно известно, что ныне империя находится на краю гибели.
Судорожно вздохнув, решительно продолжила:
- Я усвоила урок, господин, и более из моих уст вы не услышите ни единого неэтичного предложения решить тот или иной вопрос далеким от норм морали способом. Вы были весьма убедительны, должна признать. Благодарю за наставление. Поклон до земли требуется?
Судя по взгляду его императорского высочества в поклоне необходимости не было.
- Асьен, - он сделал шаг ко мне, - я сказал о том, что позабочусь о тебе, и, невзирая на все правила двора, не позволю никому причинить вред нашему ребенку. Я сказал это для того, что бы ты чувствовала себя… увереннее.
- Ммм, - язвительно протянула я, - какая забота. Поистине императорское милосердие и божественная милость. Но я повторюсь, если вы не расслышали с первого раза - я никогда не рожу вам дитя. Более того, я более чем не жаждуповторения того, что случилось сегодня ночью, а если же вы попытаетесь снова повести себя столь недопустимым образом – вы потеряете меня. Мы опаздываем на Турнир, ваше императорское высочество, вам следует сосредоточиться на важном.
- Хорошо, -напряженно произнес Каенар, - тогда мы поговорим после Турнира.
Это вряд ли. После турнира я отправлюсь в Серебряный дворец контролировать последние приготовления к приему. Но говорить я об этом не стала.
Когда мы покинули комнаты, и подошли к ступеням внутри башни, по винтовой лестнице ведущими вниз, Каенар произнес:
- Я подготовил платье для тебя. И несколько украшений. И твоя маска…
- Останется на мне. Как и форменное черное платье. Что касается украшений – служащей моего ранга они не требуются. Как, впрочем, и ваши извинения. Я же всего лишь безродная сирота из провинциального Суассона, не стоит обращаться со мной так, словно я высокородная леди.
- Асьен, я…
- Вы ставите меня в неловкое и неприятное положение. Разговор окончен.
***
Я помнила это место. Трибуны в двенадцать рядов, заполненные студентами, которые на сегодня были освобождены от занятий, и арену, огражденную стальной решеткой, колючей проволкой по которой шел магический электрический заряд, и силовым барьером. И так как это была сама ВАД, все было построено таким образом, что практически с любого места все было прекрасно видно. Но для меня все равно выделили место в преподавательской ложе, у самого барьера.
Но едва ли что-то могло обрадовать меня сегодня, и уж тем более не порадовало близкое соседство магистра Ксавьена, который войдя в ложу, заставил двух преподавателей пересесть и устроился в кресле рядом со мной.
- Чай, вино, что-то по крепче? - невозмутимо предложил магистр.
- Яду, -мрачно ответила я.
- Прекрасный выбор, - похвалил преподаватель темной магии, и заказал мне чай.
Не оставалось ничего иного, кроме как вежливо поблагодарить за любезность.
- Волнуешься, -глядя на арену, спросил магистр Ксавьен.
- Полагаю, у арены едва ли есть причины для беспокойства, - язвительно заметила я.
И магистр, медленно повернув голову, суженными от гнева глазами, посмотрел
