и зачем бы ему: я откажу, другая позволит. Но все равно стало тошно.
— Надо было тебе сразу сказать, что устала. — Родерик снова подхватил меня под локоть, увлекая к выходу. — Что это за прогулка, если ноги не несут.
— Нет, здесь красиво, — улыбнулась я, и от этой улыбки заныли скулы. — И я не хочу есть, правда.
— Боевому магу нужны силы, — наставительно сказал Родерик. — Так что не спорь.
— Но…
— Никаких «но». Или мне опять понести тебя на руках?
Я замотала головой так старательно, что на миг самой показалось — она сейчас оторвется. Не буду я никакого кофе. Не станет же он силком вливать его в меня и впихивать пирожные, в самом деле.
Дойдем сейчас до ворот университета, на том и распрощаемся. Для студента он слишком взрослый, для преподавателя слишком молодой, так что случайная встреча останется случайной встречей. Оно и к лучшему.
К лучшему, я сказала, все равно мне об учебе надо будет думать.
Мы вышли к ограде, и при виде нас нищенка снова начала расхваливать щедрость «вашего сиятельства». Родерик поморщился, прибавляя шагу.
— Госпожа, для вас у меня тоже предсказание найдется, — сказала вдруг нищенка. — Только оно не для мужских ушей.
Родерик усмехнулся.
— Послушаешь?
Я пожала плечами. Хотя… вот и повод забрать у него сумку, а там я просто удеру. Такие, как он, за девчонками не бегают.
— Да. Только… — Я потянулась к ремню, висевшему у него через плечо, но Родерик перехватил мою руку.
— Не сори деньгами, пригодятся еще. Вот, отдай ей.
В мою ладонь легла теплая монетка.
Я шагнула к нищенке на ватных ногах. Сама не знаю, чего испугалась. Может быть, напоминания о той судьбе, что чудом обошла меня стороной.
От нищенки несло, и пришлось задержать дыхание. Я протянула монетку, уже пожалев, что все это затеяла. Костлявые пальцы с обломанными ногтями сомкнулись на моем запястье.
— Беги, девочка, — еле слышно произнесла она. — Он потешится неделю, а тебе всю жизнь слезы лить. Беги, если не хочешь кончить, как я.
Я вздрогнула, вырывая руку, монетка упала в грязный подол. А ведь она не старая совсем, хоть лицо и избороздили морщины. Волосы, что издалека выглядели седыми, вблизи оказались пепельно-белыми, как у меня. Серыми их делала грязь и колтуны.
— Спасибо за предсказание. — Я постаралась, чтобы голос прозвучал легко, чтобы мой спутник ничего не понял. — Я запомню его.
Но когда я развернулась к Родерику, на лицо его словно легла тень. Слышал? Да нет, не должен, я-то еле расслышала, хотя стояла совсем рядом, а он оставался в нескольких ярдах.
Он подставил мне локоть, но вместо того, чтобы взяться за него, я опустила голову и сказала:
— Извини, я… Я пойду. Мне еще устраиваться на новом месте.
Глаза жгло и не хватало дыхания.
— А кофе? А пирожные?
— Как-нибудь в другой раз. Правда, спасибо за все. Я…
Он потянулся ко мне, я отшатнулась. Если он сейчас коснется меня — точно разревусь.
Родерик отдернул руку, словно обжегшись. Смерил меня внимательным взглядом.
— Не хочешь — как хочешь, было бы предложено.
От внезапного холода в его голосе у меня внутри тоже все смерзлось. Да что со мной такое? Радоваться надо, что этот тип потерял ко мне интерес!
— Пойдем, я обещал тебя проводить до университета.
— Я сама найду дорогу.
— Это мы уже обсудили, Лианор.
Лианор. Больше не Нори.
Он размашистым шагом двинулся по улице, и мне пришлось торопиться изо всех сил. Впрочем, через полсотни ярдов Родерик замедлил шаг, подстраиваясь под мой. Молча и не оглянувшись. Я тоже молчала. Но всю дорогу до университета я надеялась, что он заговорит, спросит еще раз, что случилось. Он так и не спросил.
Остановился у кованых ворот, очень похожих на ворота Летнего сада.
— Ты уже была здесь?
— Нет, но у меня есть памятка.
— Сперва к коменданту. Он в основном здании, пойдешь прямо по аллее, никуда не сворачивая, пока не упрешься в него. От входа налево, последняя дверь. Дальше он скажет, что делать.
— Да. Спасибо. — Я заставила себя поднять взгляд. — И за прогулку спасибо. И… за все. Прощайте, ваше сиятельство.
Он коротко, издевательски-изящно поклонился. Пришлось и мне изобразить реверанс — то еще зрелище, наверное, в брюках. Вскинула на плечо сумку — в самом деле тяжелая, зараза. Ничего, скоро сброшу.
— До свидания, Нори, — донеслось мне вслед так тихо, что я сама не знала, действительно ли это услышала. — Так просто ты от меня не…
— Родерик! — послышался восторженный женский визг. — До чего же я рада тебя видеть!
— Оливия!
Я не выдержала, оглянулась. Родерик, смеясь, подхватил за талию девушку с русыми кудряшками, закружил вокруг себя.
— Совсем обнаглел, носа не кажешь! Я скучала, между прочим! — воскликнула она, снова утвердившись на земле. Поправила атласные юбки, тряхнула головой, отбрасывая с лица кудряшки. Блеснули камни в сережках.
Я развернулась и зашагала прочь, вбивая ноги в землю так, словно хотела топотом заглушить их разговор. Только не слышать все равно не получалось.
— Дела. Ты поступила, значит?
— Да, на целителя. Так что будем пересекаться. — Ее голосок чуть потускнел. — Если не вылечу, конечно.
— Переведешься, если что. На естествознание. Или международный…
— Ты еще на бытовой предложи, — хихикнула девушка.
Я сморгнула слезы, заставив себя вздохнуть поглубже. Вот и все. Вот и пусть любезничает с этой Оливией, или как там ее, для которой международный факультет, откуда выходят будущие послы, недостаточно хорош. А у меня своих забот хватает.
Стоп! Пересекаться?! Нет, не стану думать об этом. В конце концов, выбора у меня все равно нет: не отказываться же от такого шанса только потому, что рядом будет отираться один нахальный и самоуверенный тип? Если я хоть что-то понимаю в людях, среди студентов добрая половина окажется нахальными и самоуверенными, а уж на боевом факультете как