посмотреть, но зацепилась взглядом за моё лицо и застыла, приоткрыв рот от удивления. Я ей ласково улыбнулась и помахала. Это позволило Эстефании очнуться, и на её лице появились эмоции. Не страх, нет, а искреннее возмущение. Как же, она нанимала меня на смерть, а я имела наглость не умереть, хотя вдоволь попользовалась её телом. У неё гневно дёрнулись крылья носа, и она от нас отвернулась. Наверное, это стоило считать плохим предзнаменованием для отношений между странами, только вот она вряд ли поделится своим открытием с будущим супругом, а даже если поделиться, то это ничего не изменит — отношения Теофрении и Муриции и без того не слишком тёплые.
Больше Эстефания ни на что не отвлекалась. Теодоро заметил изменившееся настроение невесты, наклонился к ней и что-то спросил. Она ответила коротко и явно не про меня, потому что Теодоро не повернулся к нам, а снисходительно улыбнулся. Для полной гармонии этой компании не хватало Бласкеса, но тот наверняка уже давно караулит в Храме, чтобы обеспечить благословение Двуединого.
Мы решили совместить ритуал с появлением «божественного» света, который наверняка был запланирован и который поможет замаскировать нашу магию. Одна магия накладывается на другую — и посторонние зрители видят только результат первой. Прекрасный вариант.
— Не нервничай, у нас всё получится, — сказал Рауль и взял меня за руку, но не чтобы поддержать, а чтобы начать нужный ритуал, завершить который мы должны вовремя.
Я активировала артефакт, который поддерживал иллюзию того, что мы смотрим на дорогу в ожидании возвращения венценосной четы из храма. Конечно, Эстефании предстоит ещё отдельная коронация, но и сейчас она может претендовать на герцогский венец. Такая красивая снаружи и такая грязная внутри — как это вообще может сочетаться?
Я так задумалась, что не сразу поняла, зачем Рауль так сильно сжал мою руку. Но тут заметила столб золотистого света в том направлении, где был храм, и подала супругу вторую руку. Мы говорили нужные слова, как будто были единым целым, а наша магия, напитывающая заклинание, переплеталась и усиливала вербальную часть ритуала до такой степени, что, когда всё сработало, мы поняли лишь по лёгкому движению воздуха рядом. Больше ничего не выдало то, что мы творили серьёзную волшбу, направленную на очищение столицы Муриции.
В этот раз золотистых столбов не было. Были чёрные. Сначала окрасился тот, что над Храмом, а потом начали появляться и другие. Где потолще, где совсем тоненькие и почти незаметные. Но было их очень много.
Народ заволновался. Раздались крики о пожаре, но поскольку ничего не горело и палёным не пахло, вскоре они сменились криками о проклятье. О проклятье королевской теперь уже четы и Муриции в целом. Начала чувствоваться магия, творимая в Храме. Во всяком случае отголоски шли с той стороны, и принадлежали они целительским заклинаниям. Что-то там произошло очень серьёзное…
Рауль повернулся к послу и невозмутимо попросил узнать, что случилось. Тот передал просьбу дальше, и нам оставалось только ждать. Дымные столбы рассеялись, но Труадон всё равно выглядел погружённым в тёмную пелену, так не соответствующую радостному поводу, по которому на улицу высыпало столько людей.
Вскоре вернулся мелкий посольский служащий, которого отправляли за новостями.
— Храм оцеплен, никого внутрь не пускают, — сообщил он. — Слухи какие только не ходят. Говорят, была попытка нападения на короля, и главный маг ценой своей жизни её отразил.
— Бласкес умер? — невольно переспросила я.
— Говорят, да, Ваше Высочество. Но официального заявления нет, только слухи. Возможно, сеньор Бласкес живее всех живых. Мурицийского придворного мага не так-то просто убить: о несчастных случаях с ним сообщают постоянно, и ещё ни разу они не подтвердились.
— Вряд ли в такой ситуации устроят приём по случаю бракосочетания, — обеспокоенно заметил посол. — Не лучше ли Вашим Высочествам вернуться в Теофрению?
— Я понимаю, что вы переживаете за нас, — ответил Рауль. — Но было бы невежливым покидать Мурицию до официального сообщения об отмене приёма. Возможно, всё не так, как видится на расстоянии. Ваш подчинённый сказал, что пока нет никакой достоверной информации. Мы подождём официального сообщения.
Рауль умолчал, что мы подготовились к авантюре, как смогли: что на мне, что на нём была куча разнообразных артефактов, в том числе и портальные, которые сработают либо по нашему желанию, либо в случае, если я или он потеряем сознание. Когда идёшь фактически на диверсию против другой страны, безопасностью лучше не пренебрегать.
— Хорошо, Ваше Высочество, — недовольно ответил посол. — Тогда я распоряжусь об обеде.
— Будьте любезны, сеньор.
С балкона мы ушли, хотя не видели враждебности со стороны жителей Труадона, которые не так давно весьма уверенно заявляли, что Теофрения проклята Двуединым. Но, кажется, сейчас для них мы были зримым воплощением божественного благословения, в отличие от собственного правителя, на которого в последнее время всевозможные несчастья валились с завидным постоянством. Но все они меркли перед несчастьем главным — герцогиней Эрилейской.
Вскоре она лично заявилась в посольство и заявила, что желает видеть меня незамедлительно для приватной беседы. «Две доньи, — сказала она, — скорее договорятся». В своём высказывании она оказалась неправа дважды: с ней я договариваться не собиралась и доньей её уже называть было нельзя, поскольку Сиятельность слетела окончательно то ли во время церемонии в Храме, то ли после неё. Но вела себя Эстефания так, чтобы никто не усомнился: Сиятельность — это не внешнее проявление, это внутренняя суть. Поговорить я с ней согласилась, почему нет?
Меня провели в одну из переговорных комнат посольства, полностью экранированную от прослушивания. По словам посла, разумеется. Уверена, что при желании в экране найдётся маленькая незаметная дырочка, которая позволит быть в курсе любой беседы. Но не сегодня — дополнительную защиту я поставила сразу, как вошла и увидела Эстефанию.
— Значит, я не ошиблась, — процедила она. — Ты должна была умереть! Ты мне все планы порушила.
— Извиняться не буду, — усмехнулась я. — Мне кажется, тебе и без невыполненных планов неплохо. Вон сегодня вышла замуж за короля.
Радость на лице Эстефании не появилась.
— Он припадочный! Ты специально подсунула мне дефектного короля! — завопила она так, что у меня заложило уши.
Хорошо, что я заранее поставила полог от прослушивания и больше никто не слышал наш милый разговор. Конечно, он дискредитировал не меня, а мурицийскую правительницу, но она может столь талантливо извернутся, что обвинят уже меня.
— Ты
