Всего несколько страстных поцелуев, и нас вновь уносит в водоворот яростной страсти. Объятия становятся крепче, трение наших тел — жарче, стоны — громче. Закрыв глаза, я полностью отдаюсь власти Егора, подчиняюсь своей паре. Волосы, разметавшиеся по плечам, спине и рукам, прилипают к влажной коже. Голова откинута назад, губы приоткрыты, позволяя вырываться наружу рваному и судорожному дыханию в такт сильным и глубоким толчкам.
С каждым движением сила распирающего изнутри удовольствия все нестерпимее, острее. Она заслоняет от меня все, затягивая куда-то в глубину наших соединенных тел. Для последнего мига, для наивысшего всплеска восторга мне не хватает совсем чуть-чуть… чего-то нужного… желанного… необходимого.
«Укуса!» — осознаю я, пронзенная вспышкой острой мимолетной боли, проваливаясь во тьму полного блаженства.
Тело сотрясает дрожь невыразимого восторга. Я чувствую, как со звериной исступлённостью двигается Егор. Тоже начинает дрожать… Представляю, как наши сплетенные в самой яростной страсти тела скользят вверх и вниз по прохладному шелку. Уже едва осознаю, как пальцы комкают простыни, сплетаясь с руками мужа.
— Жена… — глухо вторит он моим мыслям, стискивая меня в последнем, самом сильном объятии.
Так мы и замираем, переполненные чувством удовлетворения и накатившего бессилия. Не расцепив объятий, охваченные истомой, падаем на кровать, шумно дыша и возвращаясь в реальность.
«Мы истинная пара» — прислушиваясь к ощущению небольшого жжения в месте, где шея переходит в изгиб плеча, я ликую.
— Я твой, — глухо и неожиданно серьезно выдыхает Егор. — Весь и навсегда.
Зажмурившись от восторга, вслушиваюсь в эхо его слов, звучащее в моей душе. Упиваюсь волной тепла и любви, переполняющей сердце. И в ответ лишь теснее прижимаюсь к мужчине, упираясь носом в небольшую впадинку над ключицей. И дышу, дышу, дышу…
Только запах Егора действует на меня как сильнейший афродизиак, сводя с ума и заставляя мечтать о дальнейшем. Прикрыв глаза, усталая и счастливая уже с трудом понимаю, где реальность, а где мои фантазии. На самой границе сна сердце на миг замирает от его шепота:
— Спи, любимая. Я рядом.
«Сегодняшний день стал лучшим!» — призналась себе, засыпая в объятиях мужа, обвив его тело руками и ногами.
Глава 31
Шесть лет спустя
Август в нынешнем году выдался жаркий и душный настолько, что в раскаленный, пыльный и пропахший выхлопами город носа высовывать из лесного поселка без лишней надобности не хотелось. И хотя завтра, согласно телепрогнозу, будет еще жарче, наш местный «метеоролог» Пелагеюшка с уверенностью заявила, что дождь совсем близко.
С приближением сумерек солнышко окрашивало жалкие облака во все оттенки красного. И я наслаждалась закатом и наконец-то потянувшейся с реки прохладой, сидя на траве. Поджав под себя ноги и облокотившись на руку, беззаботно жевала травинку и лениво наблюдала за праздничной суетой, царящей вокруг. Мужчины нашего клана носили столы, а женщины быстро накрывали их белоснежными скатертями и заставляли различной снедью.
Чуть в стороне группа мужчин под руководством Андрея Лаврина сооружала огромный костер, на котором ночью сожгут чучело, символизирующее уходящее лето. Затем пепел развеют по ветру, и тот разнесет его по земле, чтобы была богаче и плодородней. Впервые услышав об этом празднике, я подумала, что жители Сумеречного соединили сразу несколько старых традиций, добавив к ним часть относительно новой — поклонение серому пеплу, изменившему их жизни навсегда восемь веков назад.
День Пепла отмечали все жители серого мира: маги, вампиры и перевертыши — без исключений. Праздновали с размахом, гуляньями и ломившимися от всякой всячины столами. Как только солнце зайдет, в небо взметнутся искры костра, а в полночь сожгут чучело. После, развеяв его остатки, мужчины и женщины прыгают через огонь. А у оборотней затем принято убегать в лес, сливаясь со своей звериной сущностью и отдаваясь страсти.
Сегодня мой дом превратится в большой детский сад, приглядывать за которым останутся Пелагея Павловна с Варей. Лисичка готовится стать матерью во второй раз. Глеб опять весь на иголках. Контролирует каждый «ох» и «ах» ненаглядной Варюшки и заодно привлекает «поучаствовать» в собственном сдвиге Капитолину. Бедной целительнице теперь хоть не вылезай отсюда. Впрочем, Сава оказался настолько упертым собственником и ревнивцем, что, мне частенько кажется, сам подговаривает друга держать его с таким трудом завоеванную жену-магичку в пределах территории клана. Ведь они тоже ожидают пополнение — первенца. Закурский с ума сходит от переживаний по этому поводу.
— Мама, мама, можно я с Петрушей на качели пойду? Ему дядьки большие построили, — окликнул меня Сережа с другого края полянки.
Через секунду мой средний сын, не дождавшись согласия, подтянув штаны на лямках, рванул за лучшим другом к нему во двор. Следом за ними, вообще без спроса, видно устроив еще и праздник Непослушания, понеслась моя младшенькая дочь Иришка — маленькая рысенька. Девочка отличалась боевым характером, и как сущностью, так и способностями ощущать эмоции, не говоря уже о внешнем сходстве, пошла в меня.
Зато Стас, — старший из наших тройняшек, родившихся ровно через год после моего боя с Геллой, — где-то уже заработав наливающийся под глазом синяк, с мрачным видом подошел ко мне и сел рядом. Затем забрался на колени, обнял за шею и тяжело вздохнул.
Крепко прижав мальчика к себе, чмокнула в щеку и осторожно поинтересовалась:
— Ну и кто тебе глаз подбил?
— Васька Насонов, — буркнул сын.
— И по какому поводу?
Я оказалась трепетной и нервно-тревожной мамашей, за что мне частенько доставалось от их строгого папки. Поначалу любые синяки и ушибы приводили меня в ужас. Но муж воспитывал из сыновей мужчин, запрещая бегать за ними по поселку как наседке и требуя предоставить им разумную свободу. И никакие мои вопли, что детям всего-навсего пять лет, не помогали. Станислав и Сергей должны быть самостоятельными, ответственными и умеющими за себя постоять. И этому муж учил сыновей денно и нощно. Только Иринку позволялось баловать, холить и лелеять, растить хозяюшкой и домашней барышней. Увы, девочка родилась тройняшкой и ни в чем не хотела уступать братьям, следуя за ними тенью.
— Он забрал мой вертолет, — поделился со мной сынуля. — Я двинул ему в морду, покарябал о клыки руку, — пострадавший сунул мне под нос небольшой грязный кулачок со сбитыми костяшками, заставив охнуть от сочувствия. — Он сказал: мой ягуар меньше его леопарда. Ну, мы померялись…
