— Нам надо его перенести вниз. Есть тут такое место… а дальше… я буду направлять обряд. А ты пойдешь за ним. Что там будет, какое — я не знаю. Твое дело вывести его прежде, чем остановится сердце.
— Какое сердце?
— Его? Твое? Там увидишь.
Иннис кивает.
— Куда нести?
Слуг она позвать не предлагает. Она понимает, что в месте силы им делать нечего.
— Давай завернем его в плащ поплотнее. А потайной ход тут есть.
* * *
Змея и алтарь Иннис не пугают, у нее в подземельях немногим лучше. Ну, змеи не ползают, но зато призраки летают. Тут уж неясно, что лучше, что хуже. Змея тебя хоть отчитывать и учить не станет, она молчаливая.
А еще — не до интересного и страшного, когда отваливаются руки и ужасно холодно. Попробуйте‑ка потаскать взрослого мужчину силами двоих женщин?
Тяжко…
Плащ ложится поверх алтаря, на нем раскидывается Алекс в остатках свадебных одежд. Иннис вопросительно смотрит на Марту.
— А дальше?
— Дальше… ложись рядом с ним и бери его за руку.
Иннис повинуется.
Марта достает откуда‑то черную ленту, туго связывает их руки.
— Пока сердце бьется — ты жива. Вы еще сможете выйти на свет. Как только замрет… все. Поняла?
— У меня будет много времени?
— Нет. Но ты его обязательно должна найти.
— А если…
— Если для тебя нет. Говорят, что истинно любящие едины по обе стороны грани. Так что ты окажешься рядом с ним, а там уж… ему будет больно, тошно — или это будет вообще не он, я не знаю, как это происходит. Не так много свидетельств этого обряда. Бери его и тащи в тело.
Иннис кивает.
И вдруг взгляд Марты, только что жесткий и непреклонный, смягчается. В глазах загораются огоньки.
— Сделай это, девочка. Ты сможешь.
Иннис кивает в ответ.
— Я справлюсь. Пусть и не надеется удрать, не отдав супружеский долг.
Марта чуть подталкивает девушку и та ложится на плиту рядом с Алексом.
Марта достает нож, чуть касается губами. А потом решительно надрезает свое запястье.
— Кровью от имеющего силу, кровью от идущего, — лезвие решительно проходится по запястью Иннис — и кровь начинает сбегать по ленте, образуя алую лужицу на белом камне, — Кровью утратившего путь и связь… — запястье Алекса вскрывается некроманткой так же спокойно и решительно… — Я открываю дорогу!
В голове у Иннис начинает шуметь. Черная змея взвивается на дыбы, заслоняет весь мир — и она летит в темноту под торжествующий голос Марты.
— В обмен на мою плату — да исполнится просимое!
Иннис не видит, как некромантка всаживает кинжал себе прямо в сердце — и оседает на пол у них в ногах. Она уже ничего не видит, потому что вокруг нее сомкнулось нечто, вроде жидкого стекла. Или просто очень ледяной воды?
Грань.
* * *
Что такое грань между миром живых и мертвых?
Это серый туман.
Липкий, скользкий, затейливый, хватающий тебя за руки и за ноги, путающий дорогу.
А еще это холод.
Пронизывающий до костей, жестокий, безжалостный… там всегда холодно.
Оттуда уже ушла жизнь, туда еще не пришла смерть, это промежуток между.
Вот там и оказывается Иннис.
Ей страшно, больно, холодно, но на все это просто нет времени. Потому что рядом неровными толчками бьется чье‑то сердце. Глухо, неровно… вот это Иннис и осознает прежде всего.
Я могу найти его — пока сердце бьется.
— Алекс!!!
Крик тонет в густом тумане — и Иннис бросается вперед, просто потому, что вперед ли, назад — тут значения не имеет.
— АЛЕКС!!!
Туман хлещет по лицу, старается запутать, сбить с пути, беззвучно приказывает повернуть назад — Иннис это безразлично.
Вперед и только вперед! И никак иначе!
И когда впереди что‑то вспыхивает — Иннис не верит своим глазам.
Алекс сидит посреди этой серой хмари такой же, как тогда, в пентаграмме. Хвост, клыки, когти, голубые глаза смотрят спокойно и равнодушно, словно бы сквозь нее. И она хватает его за руку.
— Алекс! Пойдем?
Рука выскальзывает из ее пальцев.
— Зачем?
Голос равнодушен и холоден, словно для говорящего что она, что придорожная пыль — все едино.
Иннис даже чуть отшатывается назад. Но потом подается вперед с новой силой.
— Ты нужен дома! Ты нужен мне, Марте, королевству! У тебя сын!
Она говорит правильные слова, но и сама понимает — все это совсем не то. Здесь это не имеет никакого значения.
Пустота.
Пыль.
— Мне это безразлично.
— Алекс!!!
— Я там никому не нужен.
— Ты нужен нас всем! Прошу тебя…
Сердце бьется все реже. И Иннис вдруг пронзает страшная мысль.
А если это не Алекс? Здесь же все не такое…
Единственный способ проверить, пусть дурацкий, но это лучше, чем ничего!
— Как меня зовут!? Кто я для тебя?! Поцелуй меня — и скажи об этом! И я оставлю тебя тут!
Иннис едва не бросается на шею к Алексу. Но мужчина отшатывается, лицо его искажает страх — и вот теперь девушка понимает — обманка!
И ее гнев выплескивается наружу яростным ветром.
Туман отшатывается, словно в испуге, демон тает в нем, как мороженое в жаркий день, но Иннис даже не успевает удивиться. Она знает, что часы отсчитывают последние секунды.
— Алекс!!!
В этот крик она вкладывает все.
Пусть я умру здесь!
Но без тебя я не уйду!
Я не уйду одна! Услышь меня, любимый!!!
И словно отклик издали.
— Иннис!?
Девушка бросается на голос, рвется сквозь туман с такой силой, что серые струи расступаются в стороны. А сердце уже почти затухло, уже почти замерло…
И когда на ее запястье смыкаются сильные пальцы, она может выдохнуть только одно слово.
— Любимый!
— Инни, родная моя…
Этот голос она узнает из тысячи других.
— Домой!!!
И с последним ударом затухающего сердца, серая мгла сменяется черным вихрем. Но даже это — лучше холодной липкой бездны, в которой Иннис чудится вой разочарования
Грань не хотела отпускать свою добычу.
* * *
Иннис открывает глаза.
Над ней потолок. Спина ноет — полежи‑ка на алтаре, еще не то и не так заболит.
Но самое главное…
Ее рука по — прежнему крепко связана с рукой мужа — и та живая, теплая, чуть подрагивающая… девушка медленно поворачивает голову.
— Алекс?
— Инни…
Голубые глаза глядят с такой любовью…
— Родная моя…
Поцелуй вышел долгим и крепким, невзирая на клыки. И может, и перешел бы во что‑то иное, но…
— Марта?!
Лента разлезается под когтями полудемона, а супруги скатываются с алтаря на пол.
