— Ложись, сладкая, и вытяни руки над головой, — он отдавал инструкции мягко, но в том, как его темный взгляд скользил по ее телу, не было ничего кроткого.
Сердце Джексон подпрыгнуло, но она легла спиной на плоский камень, вытягивая руки над головой, пока не дотронулась до длинной толстой палки. Она обвила пальцы вокруг нее и крепко сжала, зная, что это именно то, чего хочет он. В результате она, затаив дыхание, лежала, вытянувшись, под его горячим взглядом, предлагая ему свое тело. Маленькие капельки пота сбежали вдоль округлостей ее груди в ложбинку между ними.
Люциан отбросил в сторону свои брюки и взялся за пояс ее джинсов, стягивая материал с ее тела. Его вниманием завладели небольшие завитки, расположенные внизу и уже влажные от желания.
— Я все время представлял тебя в такой позе. Раздвинь для меня ножки, ангел. Пригласи меня внутрь.
Он был твердым и толстым, испытывающим боль от своего собственного неотступного желания.
Джексон пошире раздвинула ноги, преднамеренно медленно в чувственном соблазне, крепче вцепившись в кусок дерева в ожидании его реакции. Он выглядел таким большим, таким отчаянно нуждающимся в ее теле. Это было невероятно сексуально, и она была больше шокирована самой собой, тем, что чувствовала себя такой раскованной.
— Ты не представляешь, как сильно я тебя хочу. Дотронься до меня, Люциан. Мне необходимо ощутить твое прикосновение, — ее язык облизнул нижнюю губу; ее соски были твердыми вершинами, манившими его.
Он погладил ее ноги, бедра, его пальцы задержались на влажных кудряшках так, что ее тело подпрыгнуло, а бедра изогнулись навстречу ему. Люциан улыбнулся, блеснув белыми зубами.
— Не вздумай отпускать, ангел. Я хотел тебя такой, именно такой — раскрытой для меня.
Пристально смотря на нее, он погрузил один палец в ее горячее влажное лоно. И сразу же его тело сжалось вокруг него, бархатисто-мягко, крепко. Он почувствовал ее ответ, ее внутренние мышцы обхватили его палец. Он двинулся глубже, видя, как она задохнулась от удовольствия.
— Я знаю, что ты устала Джексон, поэтому просто лежи и позволь мне сделать так, чтобы тебе было хорошо, — он поднес палец к своему рту, слизывая языком захваченный сок. Люциан сделал вдох, вбирая в себя ее пряный запах.
Ее глаза потемнели, трепеща от невероятного желания.
— Люциан, — мука прозвучала в ее голосе.
В ответ он положил ее ноги себе на плечи, проходясь языком в горячей ласке вдоль крошечных завитков. Она вскрикнула, звук был хриплой, страстной, мягкой, безмолвной мольбой. Его язык проник глубже: то погружаясь, то отступая в грешной игре, которая захватила ее в кружащем голову восторге. Ее тело сжалось, вышло из-под контроля, безудержное, пойманное в серии сокрушительных землетрясений.
Люциан переложил ее ноги себе на талию и уперся своим пульсирующим, ноющим членом в ее горячий влажный вход, внимательно наблюдая за ней, когда начал медленно входить в нее. Она была маленькой, узкой и такой горячей, что он вздрогнул от удовольствия, когда ее тело принимало его все больше и больше, дюйм за дюймом.
— Еще, — тихо промолвил он, — ты можешь принять всего меня. Мое место здесь, внутри тебя, любимая. Я принадлежу ему.
Его убежище, его рай.
Он начал двигаться, погружаясь в нее длинными, сильными толчками, входя все глубже и глубже, соединяя их, с бешеной скоростью наращивая трение, безжалостный в своей страсти. Он потворствовал себе, овладевая ее телом и без оговорок отдавая ей свое тело, вновь и вновь заставляя ее содрогаться в экстазе. Он чувствовал нарастающее тепло, мог ощущать бесконечное сжатие ее мышц вокруг него, тугих и горячих, обхватывающих его, пока он не потерял контроль, пока его тело не воспарило вместе с ее.
Джексон чувствовала измождение, была не в силах пошевелиться, ее глаза были закрыты, тело бесконечно содрогалось, туго обхватывая Люциана, удерживая его внутри нее. Он наклонился к ней, языком слизнув капельку пота с маковки одной ее груди. От этого действия ее тело вновь содрогнулось, но она так устала, что могла всего лишь лежать под ним, горя в огне. Он лежал на ней, вдыхая ее запах, ее тело было полностью скрыто под его. Их сердца бились как одно, их легкие работали совместно. Джексон медленно отцепила пальцы от дерева, и ее руки беспомощно легли по бокам. У нее не было сил даже прижать к себе Люциана, она могла только наслаждаться ощущением его рта на своей груди. Они лежали вместе, их тела были переплетены, его губы скользили по ее в молчаливом поклонении. Она провалилась в туманное мечтательное состояние и была поражена, когда он пошевелился, неохотно отодвигаясь от нее.
Люциан сел, его руки обвились вокруг ее плеч, поднимая ее и прижимая к нему. Они добрались до пещеры как раз к тому моменту, когда начала подниматься заря. Над землей, должно быть уже вовсю светит солнце. Затратив огромное количество энергии во время своего первого полета, Джексон была невероятно уставшей к моменту их прибытия на место. Их любовная игра была долгой и грубой. Он чувствовал, как в нем бьется ее утомление.
— Нам следует подумать об отдыхе.
Ее сердце дико подпрыгнуло. Здесь не было спальни с уютной постелью. Она знала, что он похоронит их обоих глубоко в земле и не извинится. Эта мысль внушала тревогу, несмотря на всю ее усталость.
— Я ведь совсем не похожа на остальных карпатских женщин? — это прозвучало печально. Ее беспокоило то, что она не могла с готовностью приспособиться ко всем требованиям своей новой жизни.
Он нашел ее рот своим, его язык закружился в танце с ее, ища, пробуя, любя ее, успокаивая. Его глаза собственнически мерцали, когда он поднял на нее взгляд.
— Ты другая во многих отношениях, ангел, но не в тех, о которых ты думаешь. Наши женщины никогда не охотятся на вампиров вместе со своими Спутниками жизни, как желаешь делать это ты. Охота на вампиров — это больше того, что я хочу для тебя. Если бы дело было только в этом, то я бы отказал в такой возможности. Но это желание — часть твоей личности, твоей натуры. Я могу только принять тебя такой, какая ты есть, а не такой, какой я хочу, чтобы ты была — спокойной и в безопасности под моей защитой. Это единственное различие, которое всегда призывает меня идти на компромисс.
Она покачала своей головой, отрицая это, потом потерлась носом об его грудь, ее ресницы опустились.
— Я — коп. Я всегда была копом. Это то, кто я есть.
— Ты моя Спутница жизни, а не коп. Когда мы охотимся — охотимся вместе, ты будешь следовать за мной, — это было больше, чем утверждение, это была команда, приказ. Он сказал это со всей своей многовековой уверенностью в голосе.
