преданность, не говоря уже о помощи. Но видеть его таким мне также было больно и я не знаю почему, но не помогать ему не представлялось возможным. Это было просто то, что я должна была сделать. Возможно, это делало меня идиоткой, потому что я все еще не могла быть полностью уверена, что он не причастен к смерти Гарета, но в тот момент эта мысль даже не пришла мне в голову.
— Что с тобой случилось? — спросила я вместо ответа.
Габриэль долго молчал и я отступила на дюйм, предполагая, что не получу ответа, но его хватка на мне усилилась, удерживая меня на месте.
— Я был в городе, выпивал с другом на Лунной территории, — медленно сказал он. — Феликс Оскура пришел со своей стаей…
Я резко вдохнула. Феликс Оскура был самым печально известным членом их клана. Он был их лидером с тех пор, как был убит его брат Мика, отец Данте. Его репутация была жестокой. Я читала больше историй об ужасах, за которые он и его стая были ответственны, чем могла сосчитать. Он был мясником. Тираном. Маньяком. И была только одна причина, по которой он мог появиться на Лунной территории.
— Как ты сбежал? — спросила я, испытывая страх.
— У меня было видение. Мне удалось спрятаться, а потом я улетел. Они заметили меня, прежде чем я успел уйти достаточно далеко, но я сомневаюсь, что они меня узнали. Кроме того, я не собираюсь общаться с ФБР и не являюсь членом Братства, так что, надеюсь, они просто забудут обо мне.
— Это слишком большая надежда, чтобы возлагать ее на поведение психопата, — сказала я, отступая назад так, что он был вынужден поднять голову и посмотреть на меня сверху вниз. — Что, если они придут за тобой, чтобы замести следы?
Губы Габриэля дернулись, как будто я показалась ему забавной. — Тогда, возможно, ты сможешь предложить мне алиби, если Данте спросит, где я был.
— Ты хочешь, чтобы я сказала ему, что ты был здесь? — спросила я, слабо нахмурив брови. Сделала бы я это для него? Если Оскуры узнают, что я солгала, чтобы защитить его, они придут и за мной. Но если ему действительно просто не повезло и он оказался не в том месте и не в то время, могла ли я позволить им преследовать его, если я могла предложить простую ложь, чтобы защитить его?
Габриэль откинул плечи назад и его крылья убрались, исчезая, когда он вернулся в форму фейри.
— Нет, — медленно сказал он. — Я бы не стал просить тебя лгать бандам ради меня.
Я посмотрела в его грозовые глаза и мое сердце начало биться быстрее совсем по другой причине. Мы не были вместе наедине с той ночи на крыше и внезапно я стала думать только об этом. По коже побежали мурашки и я прикусила губу, пытаясь переключить свои мысли на что-то другое.
— Спасибо, — сказал Габриэль, когда я не смогла придумать, что еще сказать. — За то, что помогла мне.
— Ты мне должен, — поддразнила я.
Габриэль мрачно улыбнулся, глядя на меня и я не могла не представить, как он может выразить свою признательность.
Как будто его мысли двигались в том же направлении, его взгляд скользнул к моему рту и мое дыхание сбилось в ответ.
— Мне жаль, — вздохнул он. — За все, что я сделал, чтобы удержать тебя от меня.
— Ты был засранцем, — согласилась я.
— Ты сможешь простить меня?
— Нет, — ответила я, хотя была уверена, что это ложь.
— Нам нужно остановиться, — сказал он, подходя ближе.
— Хорошо, — согласилась я, не сдвинувшись ни на дюйм.
Он протянул руку и поймал мою челюсть в свой захват, приподняв мой подбородок вверх, когда его рот искал мой.
Я прижалась к нему, каждая здравая мысль вылетела из моей головы и унеслась в угол комнаты, когда мое тело взяло на себя полный контроль над моими действиями. Я должна была ненавидеть его за то, как он обращался со мной. Я ненавидела его. Я ненавижу его. Но каким-то образом я также желала его. Только сейчас, не навсегда. Но на какое-то время я могла бы просто забыть и позволить своему телу получить то, чего оно хотело…
Я погрузилась в его поцелуй, его язык дразнил мои губы и прижимался к моим, когда я задыхалась от желания.
Другая рука Габриэля задрала подол моей юбки, его пальцы пробежались по обнаженной коже бедра, заставляя жар разливаться в моем ядре.
Мое сердце колотилось в неумолимом ритме, губы покалывало, когда он поцеловал меня сильнее, а мои пальцы запутались в его полуночных волосах.
Рука Габриэля переместилась выше под мою юбку и я сделала шаг назад, увлекая его за собой к кровати.
Его поцелуи разожгли во мне огонь, который невозможно было потушить. Мне нужно было больше его. Его всего. Я не понимала этой тяги к нему и не хотела верить в его безумную теорию о том, что он моя пара, но с его руками на моей коже было невозможным отрицать власть, которую он имел надо мной.
— Ты сказал мне держаться от тебя подальше, — прошептала я, прижимаясь к его губам.
— Я был неправ, — ответил он. — Я хотел уберечь тебя от меня. Держать подальше от меня…
— А теперь? — потребовала я. Его рука двигалась все выше и выше с каждым ударом сердца, прочерчивая линию греха под моей юбкой и вверх по бедру.
— Теперь я хочу, чтобы ты была ближе, — признался он. — Хотя я знаю, что поступаю эгоистично.
Габриэль прижался ко мне и мое сердце гулко забилось, когда я почувствовала острую выпуклость под его джинсами.
Мои внутренности тонули в потоке чистой потребности и я не могла подняться на поверхность, пока не овладею им полностью.
Из коридора послышался громкий смех и страх пробежал по моему позвоночнику, когда я узнала голос, приближающийся к нашей двери.
— Данте, — вздохнула я, разрывая наш поцелуй.
— Что? — прорычал Габриэль, нахмурившись от вожделения.
— В коридоре, — объяснила я и мои щеки залил жар, когда я поняла, что он подумал, будто я произнесла имя Данте из-за желания.
— О, — сказал он, его взгляд метнулся к двери, затем обратно ко мне.
Из его уст вырвался рык и он прижался ко мне, снова целуя меня и заставляя мой пульс участиться.
Мои руки скользнули по твердой поверхности его обнаженной груди и я почувствовала слабое покалывание под ладонью, когда провела ею по татуировке Весов, выгравированной над его сердцем.
Габриэль отпрянул назад, глядя вниз на свою грудь,
