— вот оно, почему фрейлины от нее разбегаются. То, чему не придают значения девочки-одногодки принцессы, в глазах женщины старшего возраста может выглядеть просто отвратительно. С возрастом начинаешь ценить и чужую жизнь, пусть даже жизнь простой жабы.
— Я его люблю, — мрачно сказала Женевьева, — ну хотя бы вы должны понимать, каково это. Мечтать быть с тем, кого любишь — и не иметь такой возможности только из-за того, что отец начитался глупых книжек.
— Возможно…
— Что — возможно? — голос принцессы внезапно сорвался на вульгарный визг, — я же вам сказала, дура вы этакая, что нашла еще онду книгу! Ту, которую от меня специально прятали! И там… там все сказано о том, что ничего плохого нет в браке двух магов, понятно?
«Нам стоило бы отсюда уехать, — только и подумала Вельмина, — коль уже и до оскорблений дошло. А дальше? Дальше она мне глаза выцарапает?»
Женевьева, осознав то, что сказала, умолкла и сквозь слезы посмотрела на Вельмину. Потом почесала запястье, рассыпая по полу крошечные фарфоровые чешуйки.
— Ну вот… Теперь и вы от меня уйдете, да?
Понурившись, она побрела дальше по коридору. Вельмина постояла-постояла, глядя, как светлая фигурка перемещается от одного стрельчатого окна к другому, и пошла следом. Говорить с принцессой не хотелось. Виноватой себя Вельмина тоже не чувствовала. Впрочем, и особой жалости к принцессе теперь не было… почему-то. Хотя, глупо это, наверное — осуждать человека только потому, что тот убил жабу. Да, глупо…
До покоев принцессы они добрались, не обменявшись ни словом. Женевьева толкнула дверь, снимая магическую защиту. Оглянулась на Вельмину.
— Зайдите, госпожа де Ронш. Нам… нам обеим надо успокоиться. Выпить чаю, наконец.
Вельмина молча вошла, прикрыла за собой дверь и остановилась, оглядывая гостиную принцессы. Выглядела комната так, словно в ней что-то искали. И в креслах были беспорядочно свалены платья, белье…
— Что… — подняла взгляд на Женевьеву.
Успела увидеть, как принцесса улыбается.
А потом словно потолок комнаты рухнул на голову, и пространство схлопнулось. Вельмина провалилась в кромешную темноту, и, по сути, перестала быть.
***
Голова болела. Перед глазами вертелся все тот же потолок, что в покоях принцессы — расписанный невиданными птицаи и бабочками. Во рту пересохло, язык царапал нёбо.
— Проще убить, — услышала Вельмина мужской голос.
— Не надо, — ответил женский, в котором Вельмина без труда узнала голос Женевьевы.
— Почему?
— Она была добра ко мне. Куда добрее, чем те старые грымзы, которых приставлял папенька.
— Ну и что?
Вельмина облизнула губы. Боль пульсировала в затылке. Это как же так, что она не заметила в комнате Ардиана сразу, как только вошла? И что… теперь? Что они задумали?
Она попыталась шевельнуться, и невольно застонала от острой, резнувшей как бритва, боли в запястьях и в шее. Перед глазами мгновенно потемнело. Выбраться из этой вязкой темноты оказалось уже сложнее. Дыхание сбивалось, сердце выделывало кульбиты.
Над ней склонился королевский маг. Он оперся руками о колени, черный бархат его мантии тускло поблескивал, и с интересом уставился Вельмину.
— Она пришла в себя, дорогая. И все равно, я не понимаю, почему — нет?
— Я уже сказала, — капризно ответила Женевьева.
И тоже подошла. К удивлению, принцесса успела переодеться: сменила бальное платье на куда более практичный костюм для верховой езды. Волосы убраны в простую косу. Женевьева усмехнулась, глядя на Вельмину сверху вниз.
— Я вижу, вам интересно, что же такого случилось. Этот вопрос прямо в глазах застыл. А случилось вот что, госпожа де Ронш. Мы уходим. Я и Ардиан. И плевать я хотела на мнение папеньки. Скажите спасибо, что живы останетесь. Зачем я вас сюда заманила? Чтобы все видели, что ушла я с фрейлиной. Так нас дольше не будут искать. А если будете дергаться, магическая удавка вас задушит. Так что… полежите, госпожа де Ронш, полежите.
Вельмина, глядя на них, хотела сказать Женевьеве… Сама уже не знала, что. Возможно, то, что именно сейчас принцесса совершает ошибку — самую большую, самую ужасную в ее жизни, и что побег с любимым и побег с магом Ардианом не имеют ничего общего.
— Женевьева… — но вместо слов с губ сорвался тихий хрип.
— Говорить ближайшее время она точно не сможет, — удовлетворенно заметил Ардиан.
Потом, усмехаясь, он притянул к себе принцессу и поцеловал ее в губы.
Их поцелуй длился долго, и Вельмина закрыла глаза. Она не хотела этого видеть, этого неправильного поцелуя. Потому что, во что бы ни верила Женевьева, Ардиан ее не любил. В этом Вельмина была уверена.
ГЛАВА 15. Когда маг хочет большего
Итан наблюдал.
Со своего места он видел, как разгневанная принцесса увела за собой Вельмину. Как придворный маг в развивающейся черной хламиде широким шагом вышел прочь. Однако, когда сам король поднялся с трона и, устало махнув рукой распорядителю — мол, продолжайте — двинулся к выходу за монархом.
Следи за его величеством, вот что сказал де Вер.
Никто не ждет этого от шалопая, соблазнившего девицу и женившегося только потому, что сам советник выделил ей приданое.
Никто не поверит в то, что в голове у этого бабника и развратника всколыхнутся иные мысли — кроме мыслей о деньгах самого де Вера.
И потому — следи лучше. Произойти может все, что угодно, а его величество слишком надеется на магическую защиту, сотворенную Ардианом. Нет, его величество не дурак, он понимает, что маг может стать опасен, если раз за разом отказывать ему в просимом. Но при этом его величество так хорошо оплачивает услуги мага, что, возможно, такие деньги могут пересилить даже самые сильные чувства. Этого толком не знает никто, что перевесит. И именно поэтому есть при дворе такой человек, как советник де Вер, а теперь еще и такой человек, как Итан. На всякий случай, чтобы, если маг учудит что-нибудь этакое, всегда можно было предупредить назревающую катастрофу.
Поэтому, стоило его величеству направиться к выходу, Итан поставил полупустой бокал, который продержал в руках почти весь вечер, и беззаботной походкой направился следом, придерживаясь на расстоянии достаточном, чтобы не вызвать подозрений у следующих за королем охранников.
Он полагал, что, направляясь в «свое» крыло, его величество охрану отпустит, а потом — уже в одиночестве — тихо пойдет к той самой двери, о которой говорила Вельмина, и которую сам Итан тоже видел — но никогда не открывал.
Каждый вечер король ходил
