Тебе нужно спрятаться, Поппи… — Мама замолчала, а затем отстранилась, потянувшись к сапогу. Она вытащила тонкий черный клинок, а затем закружилась, поднимаясь так быстро, что я едва успевала уследить за ее движениями.
Здесь был кто-то еще.
— Как ты мог это сделать? — Мама шагнула в сторону, частично загородив шкаф, но я видела, что на кухне был мужчина. Кто-то одетый в ночь.
— Мне жаль, — сказал он, и я не знала его голоса.
— Мне тоже. — Мама замахнулась, но человек в плаще поймал ее за руку…
И потом они стояли там, не двигаясь. Я застыла в шкафу, сердце колотилось и по телу струился пот.
— Это необходимо сделать, — сказал мужчина. — Ты знаешь, что произойдет.
— Она всего лишь ребенок…
— И она станет концом всего.
— Или она будет их концом. Началом…
Стекло разбилось, и воздух наполнился криками.
— Мама!
Ее голова дернулась.
— Беги. Беги…
Кухня, казалось, тряслась и грохотала. В комнату хлынула темнота, сползая по стенам и растекаясь по полу, а я так и застыла на месте. Серые и тусклые существа заполнили комнату, капая красным.
— Мама!
Тела сорвались в мою сторону. Пасти с острыми зубами. Воздух разорвал пронзительный вой. Костлявые, холодные пальцы вцепились в мою ногу. Я закричала, отпрянув назад в шкаф.
Что-то мокрое и вонючее брызнуло мне в лицо, и холодные пальцы отпустили меня. Я начала отползать дальше.
Темный человек заполнил пространство шкафа. Он залез внутрь, но деваться было некуда. Он схватил меня за руку, выдергивая наружу.
— Боги, помогите мне.
В панике я рванулась к нему, когда он взмахнул другой рукой, сбивая существ, когда они налетали на него. Моя нога поскользнулась в мокрой воде, когда я вывернулась в сторону…
Там была мама, ее лицо покрылось красными пятнами. Она истекала кровью, когда всадила черный клинок в грудь мужчины. Он захрипел, произнеся слово, которое я однажды слышала от папы. Его хватка ослабла, и он попятился назад.
— Беги, Поппи. — Мама задыхалась. — Беги.
Я побежала. Я бежала к ней…
— Мама… — В мои волосы вцепились когти, царапали кожу, обжигая так же, как в тот раз, когда я потянулась за чайником. Я закричала, пытаясь найти маму, но не могла разглядеть ее среди сплетений на полу.
Я увидела папиного друга в дверном проеме. Он должен был помочь нам… помочь маме, но он уставился на человека в черном, который поднимался из массы извивающихся, кормящихся существ, и его горький ужас заполнил мой рот, задушив меня. Он отступил назад, качая головой, бросая нас. Он бросал нас…
Зубы вонзились в мою руку. Жгучая боль пронзила кожу и озарила мое лицо. Я упала, пытаясь стряхнуть их с себя.
— Нет. Нет. Нет, — кричала я, дергаясь. — Мама! Папа!
Глубокая, запретная боль пронзила мой живот, захватывая легкие и тело.
А затем они падали вокруг и прямо на меня, хромые и тяжелые, не давая дышать. Боль. Тяжесть. Я хотела к маме.
Вдруг они исчезли, и на моей щеке, на моей шее появилась рука.
— Мама. — Я моргнула сквозь кровь и слезы.
Надо мной стоял Темный, его лицо было лишь тенью под плащом с капюшоном. На моем горле лежала не его рука, а что-то холодное и острое. Он не двигался. Его рука дрожала. Он дрожал.
— Я вижу ее. Я вижу, как она смотрит на меня.
— Она должна… он ее виктор, — услышала я голос мамы, который был слегка влажным. — Ты понимаешь, что это значит? Пожалуйста. Она должна…
— Боже правый.
От горла отхлынул холодный пресс, и меня подняло в воздух, я парила и парила в теплой темноте, мое тело существовало, но отсутствовало. Я ускользала в небытие, окруженная запахом цветов. Пурпурных цветов, которые королева любила держать в своей опочивальне. Сирени.
В этой пустоте со мной был кто-то еще. Они приблизились, и перед тем, как заговорить, их окутала тьма иного рода.
Какой могучий маленький цветочек.
Какой могучий мак.
Сорви его и посмотри, как кровоточит.
Не могучий больше.
***
Просыпаться было непросто.
Я знала, что должна. Мне нужно было убедиться, что с моими людьми все в порядке. Но оставался Кастил. И этот кошмар… Я хотела уйти от него как можно дальше, но мое тело казалось тяжелым и бесполезным, даже не связанным со мной. Я парила где-то в другом месте, и все больше дрейфовала, и дрейфовала, пока не перестала чувствовать себя тяжелой. Я сделала резкий, глубокий вдох, и мои легкие расширились.
— Поппи? — К моей щеке прикоснулась рука, теплая и знакомая.
Я заставила себя открыть глаза.
Киеран висел надо мной, как… как Темный в кошмаре. Лицо Киерана было размыто лишь по краям, но не было невидимым для меня.
— Привет.
— Привет? — На лице Киерана появилась медленная улыбка, а затем его покинул грубый смех. — Как ты себя чувствуешь?
Я не была уверена, наблюдая, как его черты лица проясняются еще больше.
— Хорошо. Я так думаю. Что случилось? — Я сглотнула… и напряглась, от землистого, древесного вкуса в задней части моего горла, быстро осознав, что лежу на чем-то невероятно мягком. — Ты кормил меня? Снова? — Я не слышала ни Ривера, ни кого-либо еще. — Где мы?
— По одному вопросу за раз, хорошо? — Его рука оставалась на моей щеке, не сводя с меня глаз. — Та стрела из сумеречного камня была покрыта каким-то ядом. Миллисента сказала, что он лишит тебя сознания всего на несколько дней…
— Миллисента? — Мои брови нахмурились.
— Прислужница. Так ее зовут, — сказал он мне. — Поскольку я бы доверился ей больше, чем гадюке, то дал тебе кровь на всякий случай.
— Ты… не должен был давать мне больше крови. Она нужна тебе.
— Вольвены похожи на атлантийцев. Наша кровь быстро восстанавливается. Это одна из причин, почему мы так быстро исцеляемся, — сказал он, и я вспомнила, что Кастил говорил что-то подобное. — У тебя рука не болит? В последний раз, когда я проверял, она выглядела зажившей.
— Не болит. Благодаря тебе, я уверена. — Я начала поворачивать голову, но его большой палец провел по моему подбородку, удерживая его на месте. Мое сердце заколотилось, когда в голове всплыло еще кое-что из того, что он сказал. — Как долго я была не в себе?
То, как он посмотрел на меня, заставило мое сердце бешено забиться.
— Ты спала около двух дней, Поппи.
Я выдержала его взгляд, и не была уверена, какая вещь поразила меня первой. Соленый бриз, колышущий занавески на соседнем окне. Мягкая кровать, на которой я лежала, которая всегда была большой, какой бы маленькой я ни была. Отсутствие
