Поэтому когда в один из наших совместных вечеров после работы с бумагами, который мы проводили в главной комнате покоев фаворитки – тут она принимала просителей, гостей и проводила свободное время – она оказалась рядом со мной на диване, положив руку мне на бедро, я совершенно не удивился.
Я заглянул в карие, почти черные глаза графини: она как‑то незаметно оказалась настолько близко, что я мог увидеть свое отражение в ее расширенных зрачках.
Резко стало жарко. Выпитое вино гудело в голове, близость соблазнительной, умной женщины только осложняла ситуацию, так что когда Вила прижалась ко мне, я принял единственно правильное решение в этой ситуации: привлек стройную графиню к себе и ответил на страстный поцелуй.
Месяцы нахождения рядом с красивыми женщинами – Лу и Энжи на самом деле были практически ослепительны – сделали свое дело, и я буквально начал растворяться в моменте. Рука графини скользнула по моему камзолу и опустилась ниже живота, от чего дышать стало еще сложнее. Я перехватил женщину – она оказалась сверху, ловко подобрав юбки – и с новой силой впился в алые губы королевской фаворитки. Мы два взрослых человека, которых влечет друг к другу, это очевидно. Так какого черта? Я не монах, да и она не будет требовать взять ее в жены.
В тот момент, когда я был готов схватить графиню на руки и понести ее в сторону спальни – дверь туда была буквально в десяти шагах через комнату и Вила уже несколько раз призывно поглядывала в ту сторону – я вскользь прикоснулся к сознанию женщины.
Меня окатило волной холодного расчета, ревности и легкого презрения. Вила считала меня конкурентом за расположение монарха, непонятной и опасной фигурой. Я не подпускал к себе соглядатаев – всех девушек, которые приходили вечерами «потереть мне спинку» я моментально отсылал прочь. Только одной позволил войти, после того, как она полчаса проскулила под дверью на тему того, что с нее спустят шкуру. Но спала она в гостиной на диване, к своей кровати я не подпустил ее и на десять шагов. Один раз в мою дверь даже поскребся смазливой наружности юноша, но напоровшись на мой взгляд, который последовал за стандартным предложением «потереть спинку и услужить», очень быстро слился. Я знал, что этих людей подсылает в том числе и Вила, но не она одна. Но ни у кого ничего не вышло. Так что графиня, посчитав меня слишком непредсказуемым и бесконтрольным типом, который еще и менталист, приняла решение держать меня как можно ближе. А что может быть ближе любовника?
Все эти мысли Вилы, которые вылезли сейчас наружу, когда ее план, как она считала, уже состоялся, окатили меня будто ведро холодной воды вперемешку с помоями. Графиня потеряла сейчас над собой контроль, потому что знала – алкоголь заглушает мои ментальные способности. Однако прямой контакт с женщиной, которая прямо сейчас чуть ли не рыча прижималась к моим ногам своими упругими бедрами и впивалась в губы в поцелуе, открыл лазейку в ее сознание.
Я замер и совершенно другими глазами посмотрел на Вилу де Шонц, королевскую фаворитку.
Думаю, все было написано на моем лице, потому что страсть, которой еще секунду назад пылала графиня, куда‑то улетучилась. Она мигом стала серьезной, холодной и немного деловой. Такая желанная еще минуту назад женщина бодро вскочила с меня и, одернув платье, отошла к креслу, в котором обычно сидела во время наших бесед за ужином.
Я тоже поправил свой камзол и ремень на брюках, который уже расстегнула графиня, после чего решил откланяться.
– Я думаю, мне пора, – со всем доступным мне спокойствием и достоинством, стараясь, чтобы голос не дрожал от сдерживаемой бури эмоций, сказал я.
Выйти из этой ситуации «чисто» не вышло: от перевозбуждения голос был низкий и хриплый.
Я еще раз одернул свой камзол, пригладил выбившиеся из хвоста волосы, вышел в коридор и направился в свои покои.
Закрывшись на все замки и послав к Жнецу очередную услужливую служанку, которая поскреблась в мою дверь, я тяжело упал в кресло.
– Да б….! – в сердцах я сжал кулаки и ударил по деревянным подлокотникам с такой силой, что чуть не расколол их.
Кое‑как помывшись в холодной воде, я повалился на постель и стал прокручивать последние одиннадцать месяцев, которые я провел в этом мире. Перед глазами каруселью крутились образы Лу, Энжи и Вилы. Три женщины, которые привлекали меня, но с которыми у меня никогда ничего взаимного не будет.
«Плевать. У меня есть цель – избавиться от ошейника и стать свободным человеком», – я попытался успокоить еще чуть бурлящую кровь внутренним монологом. Я уже не был юнцом и быстро принял произошедшее: возбуждение сменилось тяжелой усталость и разочарованием.
Женщины все усложняют. Роковые женщины – а именно такие меня и окружали – все усложняют вдвойне, а сложностей надо избегать, если хочешь выжить.
«Вижу цель – иду к цели. Мне нужна свобода, значит надо выполнить навязанный мне договор. Все остальное – потом», – эта мысль осталась в моей голове в гордом одиночестве и сейчас выстукивала в моем сознании барабанной дробью.
Послезавтра во дворец должны перебраться Лу и Илий – с канцелярией уже все оговорено. Так что буду просто больше времени проводить с богиней. К счастью, она была слишком сильным менталистом для того, чтобы я смог так открыто прочитать ее мысли о собственной персоне, как это случилось с Вилой.
Сейчас мне меньше всего хотелось знать, что о моей персоне на самом деле думают небезразличные мне люди.
Глава 10. Части одного целого
Следующие пару дней после событий в апартаментах графини де Шонц прошли как в тумане, но во дворец наконец‑то переехали Лу с Илием.
Только увидев богиню и старика, я понял, как успел к ним привязаться за прошедший год. Пока я был в темнице, время будто бы остановилось, так что наша разлука не казалась мне долгой. Сейчас же я вел активную социально‑политическую жизнь, общался с различными людьми, королем и его фавориткой, прочими аристократами, гвардейцами и даже прислугой. И именно эта чехарда лиц и титулов показала мне, как на самом деле важны отношения, в которых ты можешь хотя бы частично доверять людям: во дворце я чувствовал себя лисицей на псарне, которую вот‑вот раскроют и разорвут на клочки.
Общему росту напряжения способствовало и то, что король все чаще и чаще показывал мне свое расположение. Мы с Каем еще раз встретились на тренировочной арене, я стал окончательно вхож в казармы и комнаты отдыха гвардии – что недопустимо для обычных аристократов и дворян, стал негласным ведущим игр лото для высшей знати.
Кроме того, меня допустили до работы с документацией, от чего я пытался изо всех сил отвертеться, но уговор с королем был крайне прост: я полезен ему сейчас, когда его королевство вот‑вот рухнет в горнило войны, а он взамен решает проблему моего «паломничества».
Хоть мы и не обсудили сроки моей службы изначально, но в одной из приватных бесед с Каем все же пришли к соглашению: я свободный человек, так что после окончания войны, то есть когда основная угроза для власти монарха и стабильности королевства минует, я волен заниматься, чем захочу.
Впрочем, исполнение своих обязательств Кай Фотен Первый не стал откладывать в долгий ящик, и в верхней части Пите уже появилась маленькая молельня богине Лу – защитницы вдов и сирот. За неимением собственных жрецов у божества, патронаж за помещением был передан жрецам Матери, которые уже были знакомы со мной и Лу по нашей меценатской деятельности. Конечно, они крайне удивились тому, как высоко я взлетел и что моим патроном выступает сам король, но кошель со звонкой монетой на нужды жречества только добавил им рвения помочь с обслуживанием помещения.
– Какие жертвы принимает Лу? – прямо спросила одна из жриц храма Матери, пожилая женщина в простом платье и подобранными волосами.
Тут я немного опешил, потому что этим вопросом никогда и не задавался.
