долго разлучены. Мы соединились в нашей любви, деля на двоих одно дыхание, одну жизнь и все наши раны. Мы стали скользкими от пота, а прохладные воды оазиса омывали наши переплетённые ноги. Песок покрыл мои и его волосы, мою и его кожу. Всё это было так неистово, так ужасно, так прекрасно и недолговечно. Всё было именно так, как должно было быть. Мы вцепились друг в друга, сжимая пальцами кожу и трясясь от любви, такой ослепительной, что нам становилось больно из-за того, как её было недостаточно.
Когда всё стихло, Саалим лёг рядом и уставился на меня так, словно разглядывал гобелен.
— Что такое? — спросила я.
— У тебя сохранились все эти воспоминания, — он прошелся пальцем по моему лбу и остановился на виске. — О нас. Обо мне.
Я кивнула.
— Я завидую тебе. У меня есть только это.
Сначала он посмотрел на горизонт, точно искал там слова, которые хотел произнести. А затем снова скользнул взглядом по моему голому телу, лежащему подле него.
— Я не могу насытиться.
И затем, словно не в силах сопротивляться, его губы снова прошлись вниз по моему телу, целуя мою шею, грудь, живот.
— Мне хочется гораздо большего, — пробормотал он.
А затем сдвинулся и смахнул песок с моей кожи так, словно я была самая священная вещь в мире. Набрав в руку песка, он сказал:
— Если именно это предлагает пустыня, возможно, это не такое уж плохое место.
Широко улыбнувшись, я обхватила руками его шею и притянула к себе, совсем позабыв о купании.
***
На следующий день мы прибыли в Мадинат Алмулихи.
Эдала остановилась на лестнице дворца, и Саалим встал с ней рядом, ожидая, пока наши вещи занесут внутрь. А я всё ещё крепко держалась за свой мешок.
— Без них все стало другим, — сказал он своей сестре.
Не желая нарушать этот личный момент, я вошла внутрь. Оказавшись в атриуме, я остановилась, так как осознала, что мне некуда пойти. Дом Альтасы — Захары — наполовину сгорел. И, даже несмотря на то, что моя комната не пострадала, было небезопасно спать в доме женщины, которая меня предала.
И всё же после стольких дней без зелени, сады манили меня. Восковые листья постриженных деревьев и цветущие кусты сверкали под солнцем, когда я шла мимо них. Я встретила пару знакомых слуг, которые приветственно мне кивнули. Было странно вернуться во дворец и чувствовать себя так, словно я вернулась домой.
На краю сада всё ещё сохранился слабый запах дыма. Серый пепел покрывал мощёную дорожку, ведущую к двери дома Захары. Стоя в тени деревьев, я задумалась о том, как сильно изменилась моя жизнь с тех пор, как я впервые приехала в Мадинат Алмулихи с Саалимом. Казалось бы, не так давно я стояла на этом самом месте, стены дворца были разрушены, у меня под ногами лежала разбитая плитка, а рядом со мной был мой любимый. Теперь же здесь стояли гладкие стены, меня окружал роскошный сад, но я была одинока.
Войдя в дом Захары, я прошла под почерневшей аркой на кухню. Большинство снадобий было уничтожено, полки сгорели, но на некоторых всё ещё стояли банки. Я знала, что среди них были ценные снадобья. Я начала перебирать разбросанные вещи, как вдруг заметила края какой-то книги. Книга рецептов Захары.
Протерев обложку, я начала листать страницы. Удивительно, но огонь не повредил книгу. Я остановилась на странице, которая была помечена пером грифа. Дита. Я помнила, что видела этот рецепт раньше — смертельный тоник. На этот раз я гораздо быстрее прочитала список ингредиентов. И остановилась на семенах клещевины.
Захара частенько просила меня принести их для неё с рынка. Моя голова загудела, когда я вспомнила о том, сколько раз Захара жаловалась на то, что Саалим не принимал её тоник.
Боги, всё это время…
У меня за спиной послышались приближающиеся шаги, и ко мне подошёл Саалим.
— Я знал, что найду тебя здесь.
Резко встав вместе с книгой, я проговорила:
— Она пыталась тебя отравить.
Этот тоник должен был сработать, так как для него не требовалась магия. Я не смогла бы его спасти, так как Мазира не смогла бы вмешаться.
— Почему ты не заболел?
Он взял у меня книгу и начал перелистывать толстые страницы. Похоже, содержащаяся в ней информация не смутила его.
— Я не пью то, что дают мне люди, которым я не доверяю. Этому научила меня моя мать. Она говорила, что мой отец слишком доверял людям, и его мог отравить любой торговец на рынке.
Я вспомнила, сколько раз я перетирала снадобья в пасту для мазей Саалима.
— Но ты выпил тот обезболивающий тоник, который я для тебя сделала.
— Я тебе доверял, — сказал он.
— Даже тогда?
— Даже тогда.
Он положил руку мне на плечо, и я расслабилась от его прикосновения.
— Ты ведь не планируешь здесь оставаться? — спросил он, указав на сгоревший дом Захары.
— Нет.
Мой пульс ускорился, когда я представила, что могла бы разделить с ним его башню.
— Надеюсь, я поступил не слишком самонадеянно, когда попросил Нику подготовить для тебя гостевую башню.
Я проглотила свою надежду.
— Конечно.
— Эмель, — сказал Саалим, когда я забрала у него книгу Захары. — Каждая частичка меня хочет отвести тебя в свою башню. Но Елена… Мне нужно…
— Я понимаю…
— Нет, ты не понимаешь.
Он развернул меня к себе лицом и прижал руки к моим плечам.
— Я не допущу, чтобы тебя воспринимали, как ахиру.
Он замолчал, а затем сказал:
— А ещё голос моего отца всё ещё громко звучит в моей памяти.
Его отца, который просил Саалима жениться на Елене. Мою грудь сдавило, и дыхание сбилось.
— Но в последнее время я начинаю думать о том, что, может быть, мне стоит поступить именно так, как я хочу?
Медленно он провёл пальцем по моей щеке, и кожу на ней начало покалывать.
— Один мой друг как-то сказал мне, что правильный выбор — это такой выбор, который кажется правильным для тебя, — сказала я.
— Этим другом был я?
Я улыбнулась
— Ты.
— И что ты выбрала?
Я обдумала его вопрос.
— Во-первых, я выбрала себя.
Я пожелала свободы от Соляного короля для себя.
Он наклонил голову.
— А затем я выбрала тебя.
Саалим повёл меня во дворец, и когда мы поднимались по винтовой лестнице гостевой башни, я спросила его про Касыма и Захару.
Эдала сказала, что они направлялись в нашу сторону, но так и не прибыли в город. Интересно, почему Касым не использовал
