— Ее называют рекой Забвения, — сказал Гадес.
Аполлон покачал головой.
— Неужели в Подземном мире совершенно невозможно найти уединение?
Никто не обратил на него внимания.
— Река Забвения — что это значит? — спросила Памела.
— Назначение этой реки — смывать с души все воспоминания, чтобы она могла родиться снова и прожить еще одну жизнь, — пояснила Лина.
Памела посмотрела в сияющие глаза Аполлона.
— Расскажи.
— Если мы выпьем воды из Леты, ты и я сможем родиться заново. Мы сможем прожить новую жизнь. Мы сможем пожениться, иметь детей и состариться вместе.
— Но ты же не смертный, — неуверенно произнесла Памела.
Однако его слова вызвали у нее отчаянное головокружение. Снова жить? Любить и иметь детей… детей Аполлона?
— Лета точно так же подействует и на его душу, — сказала Лина. — Все, что ему нужно, это захотеть покинуть свое бессмертное тело, как Персефона решила покидать свое каждые полгода.
— Но разве он может это сделать? Разве он может перестать быть Аполлоном?
— Вот тут-то и настает черед Артемиды. Она согласилась позаботиться о том, чтобы Древний мир не лишился света, пока меня здесь не будет.
— Она согласилась? — спросила Памела, глядя на богиню.
Артемида небрежно повела плечами, а потом, сделав вид, что желает вдохнуть аромат нежной молочно-белой розы, наклонилась к душистому кусту и быстро отвернулась, чтобы никто не заметил ее повлажневших глаз.
Аполлон взял Памелу за плечи.
— Мы вместе проживем смертную жизнь. После нас останутся дети. Подумай об этом, Памела!
У нее кружилась голова, и она порадовалась, что Аполлон держит ее так крепко.
— Но погоди… — Она оглянулась на Лину. — Ты вроде бы сказала, что Лета смывает все воспоминания. Но если мы забудем друг друга, как я найду его? Или как он найдет меня?
Лина улыбнулась и прислонилась к Гадесу, а темный бог обнял ее.
— Души-половинки всегда находят друг друга.
— В этом я могу дать священную клятву, — сказал Гадес.
Памела перевела взгляд на подозрительно затихшую Артемиду.
— Тебе ведь не хочется, чтобы он это сделал, да?
Аполлон снял руку с плеча Памелы и коснулся пальцев сестры.
— Не думаю, что ты меня потеряешь из виду. Мне кажется, ты будешь присматривать за мной — и очень внимательно. Так же как и за моими детьми, и за детьми моих детей.
Артемида склонила голову и погладила брата по руке.
— Так и будет, брат. Клянусь тебе в этом.
Аполлон снова посмотрел на Памелу.
— В общем, тебе только и остается, что согласиться, сладкая Памела.
Памела чувствовала себя так, словно готова была вот-вот лопнуть от счастья.
— Да! Давай сделаем это!
Аполлон повернулся к Гадесу и вопросительно поднял брови.
— Прямо сейчас?
Гадес пожал плечами, и Лина взяла его под руку.
— Сейчас — отличный выбор! — сказала королева Подземного мира.
Аполлон отступил на шаг от Памелы, все еще недоумевавшей. Он царственно вскинул голову, и Памела подумала, что он сейчас выглядит точно так, как на той старой монете, которую он подарил ей так давно… Она хотела уже сказать ему об этом, но тут его тело внезапно охватила дрожь — и оно превратилось в мрамор, когда сияющий дух покинул его.
Сверкающая душа бога света повернулась к Гадесу.
— Смотри за ним хорошенько. Оно мне когда-нибудь снова понадобится.
— Присмотрю, друг мой.
Лина потянулась к мужу, обхватила его лицо ладонями и нежно поцеловала Гадеса в губы, а потом снова встала с ним рядом.
— Желаю вам обоим жизни, полной счастья и смеха. Ты ведь знаешь дорогу, Аполлон, правда?
Сияющий бог кивнул.
— А вы не пойдете с нами? — спросила Памела.
Лина улыбнулась ей.
— Для этого вам не нужно присутствие богов. Это нечто такое, что души прекрасно умеют делать и без их вмешательства.
— И я тоже попрощаюсь с вами здесь, — тихо сказала Артемида.
Сначала она подошла к Памеле и крепко обняла ее.
— Ради меня, заботься о нем хорошенько! — прошептала она душе смертной, так сильно любившей ее брата.
Потом повернулась к Аполлону и шагнула в его сияющие объятия. И уже не пытаясь скрыть слезы, градом катившиеся по лицу, прижалась щекой к его щеке.
— Где бы ты ни был. Кем бы ты ни был. Помни. Моя любовь и мое благословение всегда будут с тобой, как и с твоими детьми и с детьми твоих детей.
— Спасибо за понимание, сестра. И спасибо, что будешь светом вместо меня в мое отсутствие. — Он расцеловал Артемиду в обе щеки.
— Я люблю тебя, — сказала Охотница, и ее тело стало прозрачным и исчезло.
Аполлон и Памела молча шли между высокими соснами, что начинались сразу за садами Гадеса. Они держались за руки, то и дело касаясь друг друга плечами и бедрами. Вскоре между деревьями они заметили блеск бегущей воды. Река звала их чарующим шепотом. Они, сами того не замечая, ускорили шаг. Деревья кончились, и Аполлон с Памелой остановились на каменистом берегу, глядя на сверкающую воду.
— Ты боишься? — спросил Аполлон.
— Нет, — ответила Памела. — Ты найдешь меня. Я знаю, что найдешь.
— Всегда и везде, — сказал он.
Они вместе опустились на колени у края воды. Аполлон сложил ладони лодочкой, зачерпнул воды и поднес Памеле, чтобы она могла сделать большой глоток. А потом, под ее внимательным взглядом, он снова зачерпнул воды и выпил сам. Поднявшись, Аполлон обнял Памелу и поцеловал. И тут их тела начали светиться. Волосы и одежда взвились, словно подхваченные ветром, как будто Памела и Аполлон внезапно очутились в центре яростного урагана.
Аполлон откинул голову и радостно расхохотался, и торжествующий крик Памелы присоединился к его смеху, когда их души захлестнула волна безграничной любви и радости. И снова Аполлон крепко обнял свою половинку, а Памела прижалась к нему сияющим телом. Они сжимали друг друга в объятиях, а их тела продолжали меняться, теряя очертания, и наконец стало казаться, что они слились и стали единым целым. А потом этот пылающий, ослепительный шар взорвался, осыпав искрами воды Леты. И из огненного гейзера возникли два небольших шарика такого же яркого света. Они мгновение-другое висели над водой, осваиваясь с новыми ощущениями. А потом, как будто идя по следу нежных воспоминаний, они поплыли вниз по течению, к началу новой жизни.
Кристине было так скучно, что казалось: она вот-вот умрет от скуки. А что еще ей оставалось? Родители заставили ее отправиться вместе с ними на дурацкий семейный отдых! Неужели они не могли позволить ей остаться дома, с подругами Дженис, Ребеккой и Руфью? Конечно нет, хотя ей уже исполнилось тринадцать. Она была достаточно взрослой, чтобы прожить самостоятельно две коротенькие недели. Во всем этом не было ровно никакого смысла.
