— Да.
— Девочка, конечно, очень слабенькая у вас… Скажите, вы принимали спиртное, наркотики во время беременности? Или курили?
— Нет. Я не имею вредных привычек, сама врач и веду здоровый образ жизни.
— Хм. Что ж… Из очевидных отклонений у неё только задержка развития и альбинизм, однако больше всего удручает не это. В общем и целом её организм отравлен токсинами, все органы работают плохо, кроме того, она пока не может самостоятельно дышать. Конечно, на сегодняшний день медицина продвинулась далеко, и мы сделаем всё, что в наших силах, но… Хочу вас предупредить: очень велика вероятность, что девочка вырастет умственно отсталой, если выживет, конечно.
Про задержку в развитии Дилан не упомянул, видимо, не хотел расстраивать или надеялся, что предварительный диагноз не подтвердится.
Слова доктора ничуть не удивили, даже на эту эмоцию во мне не нашлось сил.
— Я могу её увидеть? — сухо спросила я.
— Можете, только сначала рекомендую вам принять душ и позавтракать.
Душ и в самом деле принёс облегчение. Переодевшись в свою обычную одежду, я почувствовала себя более комфортно. Принесли завтрак, я заставила себя съесть несколько ложек каши и выпить компот, затем отправилась смотреть на дочь.
И я не поверила, что это мой ребёнок: маленькая, бледная, вся в родовой смазке, с мертвенно-синеватым оттенком кожи. В самом деле, можно подумать, что она родилась у какой-нибудь малолетней наркоманки. Возможно, это из-за чрезмерного выброса гормонов во время беременности? Но ведь с Максимом такого не было. Когда он родился, он был, как богатырь по сравнению с остальными: красивый, крупный, здоровый, румяный. А теперь ещё одним ущербным ребёнком на земле стало больше. Осознавать это было невыносимо тяжело.
Я вернулась в палату, снова легла в постель и повернулась лицом к стене. Не спалось. Чтобы хоть немного забыться, я водила взглядом по неровностям в стене.
— Эй, привет. — обратилась ко мне одна из соседок.
— Привет. — тихо отозвалась я.
— У тебя всё в порядке?
— Нет. Я не в настроении разговаривать.
— С малышом что-то?
— Я же сказала: не хочу болтать. — огрызнулась я.
— Да ты не кипятись, я ничего такого не имела в виду. Просто когда тебе плохо, лучше кому-нибудь выговориться. Что случилось?
Я оставила её вопрос без ответа.
— Ты отказник, что ли? — ещё раз обратилась она ко мне; это был наиглупейший вопрос, я едва удержалась, чтобы не разреветься.
— Да отстань ты от неё! — вмешалась другая соседка, у которой всё время кричал ребёнок. — Отказники тут не лежат вообще-то. Оставь её в покое.
Некоторое время меня никто не беспокоил, потом настало время обеда. Снова пришлось заставить себя встать и затолкать в желудок хотя бы немного еды.
Я вспомнила про свой мобильник только днём. Всё это время он лежал в сумке и был поставлен на беззвучный режим. На нём было 7 пропущенных вызовов от Дилана и 4 от Максима. Мне пришлось перебороть собственную отрешённость и позвонить. Я набрала номер Максима.
— Мама! Я же тебе звонил! — запищал в трубку звонкий голос.
— Привет, любимый, я не слышала. Ты ходил сегодня в школу?
— Да! А как там сестрёнка?
— Она… Не очень хорошо себя чувствует, заболела.
— Разве так бывает: только что родилась и сразу заболела?
— Бывает. — ответила я, снова начиная реветь.
— Мама, ты плачешь?
— Нет, милый, просто я… м-м-м…
— А можно я приеду?
— Лучше завтра, ладно? Люблю тебя.
— Тут ещё… э-э-э… папа хочет с тобой поговорить.
В трубке тут же послышался голос Дилана:
— Диана, как вы?
Я снова разрыдалась, не смогла выговорить ни слова.
— Я сейчас приеду. — твёрдо сказал он. — Тебе чего-нибудь привезти?
Я промычала что-то невнятное и отключила разговор.
Дилан приехал через час. В послеродовое отделение его не пустили, мне пришлось тайком выйти в общий коридор. Я была в слезах и с опухшим лицом. Он обнял меня и попытался успокоить ободряющими и ласковыми словами.
Мы сидели в коридоре, я едва не уснула на его плече.
— Диана, где она? — спросил Дилан после долгого молчания.
— Там же. В инкубаторе.
— Я хочу посмотреть на неё.
Был уже вечер, посторонних людей не пускали наверх, но дежурная акушерка куда-то ушла, и нам удалось пробраться в отделение интенсивной терапии для новорождённых.
Полину разместили в самом тёмном углу комнаты, подальше от света, чтобы не раздражать её глаза.
— Такая маленькая… — прошептал Дилан.
— Врач спросил, не наркоманка ли я. Он сказал, что ни одна система в её организме не работает нормально и что она может не выжить.
— Давай пока не будем делать поспешных выводов. Мы сделаем всё, чтобы у неё была полноценная жизнь. Всё будет хорошо. Ладно, идём…
На выходе из отделения нас заметили и отругали за нарушение правил, грозились принять какие-то меры и т. п. Дилан извинился, и мы вернулись в общий коридор.
— Вернёшься в палату?
— Не хочу туда.
— Ты неважно выглядишь. Как себя чувствуешь?
Я махнула рукой в ответ, не захотела отвечать.
— Я принёс тебе поесть. А ещё Максим просил передать тебе вот это. — Дилан достал рисунок, где были изображены мы все.
— Спасибо. — улыбнулась я.
— Он очень хотел приехать, я обещал, что завтра мы навестим тебя вместе.
— Я не знаю, как рассказать ему обо всём…
— Расскажи, как есть, он уже большой мальчик.
Я снова разревелась. Дилан крепче обнял меня:
— Перестань, родная моя, скоро она поправится.
— Я не готова к этому, я боюсь, что не справлюсь…
— Мы справимся вместе, не переживай. Посмотри на меня: давай вытрем твои слёзы… вот так. Завтра придёт Максимка и развеселит тебя. Даже он знает, что всё будет хорошо.
— Спасибо, что пришёл. Не хочу оставаться в палате. Там все с детьми… А одна ненормальная решила, что я отказник.
— Так пускай тебя переведут?
— Меня и так скоро переведут, мне здесь ещё долго лежать.
— Значит, так надо. Возможно, отвар из живицы поможет ей?
— Она ещё слишком маленькая. Хотя… не знаю. В ближайшие пару дней нам в любом случае нужно просто наблюдать. Мне всё равно нельзя даже взять её на руки, молоко пропадает…
— Сейчас есть отличное детское питание, это не беда. Эй, — он провёл мне пальцем по носу, — улыбнись?
Я изобразила на лице некое подобие улыбки и уткнулась ему в плечо, вдыхая родной запах. В конце концов, мне удалось немного успокоиться, я даже задремала, сидя у него на коленях.
— Диана? Приляг, поспи?
— Да, пожалуй. Хотя там балаган, вечные крики.
— Домой же тебя не отпустят?
— Нет, конечно.
— Мне пора. Максимка там, наверное, с ума сходит, надо ещё что-нибудь приготовить на обед.
— Я позвоню ему перед сном.
— Мы приедем к тебе завтра после работы, я и так сегодня прогулял день. Ты отдыхай, ладно? Люблю тебя. — он поцеловал меня, и мы попрощались.
Так как в коридоре никто не дал бы мне спокойно посидеть: постоянно кто-то ходил, хлопал дверями, я вернулась в палату. У одной из соседок, той, которая просила другую не приставать ко мне, родилось сразу 3 девочки, и она сходила с ума, не зная, которую из них взять на руки, так как все они плакали.
— Привет, можешь немного помочь? — перекрикивая орущих младенцев, попросила она.
— Да она психованная, — отозвалась другая, которая подумала, что я отказник, — ты лучше не проси её ни о чём.
— Отчего же? С радостью помогу, у меня как раз молоко некуда девать.
— Что-то с малышом? — всё-таки полюбопытствовала многодетная соседка.
— Преждевременные роды.
— О… Извини.
— Ничего. Давай подержу. Какая кроха… — девочка у меня на руках немного покуксилась и успокоилась, я дала ей грудь, она стала старательно сосать молоко.
— Спасибо. У тебя так хорошо получается.
— Да, есть такое. — улыбнулась я.
— Я, кстати, Лера.
— А я Диана. Это твои первые роды?
