Поэтому стремительно выставив дейрану из душа, переключил воду в ледяной режим и полчаса ответственно терпел обжигающе холодные струи, приходя в себя. Справиться было непросто, моя и так колоссальная тяга к землянке удесятерилась под невероятными прикосновениями ее рук и губ. Мое и так измученное долгими попытками сдержаться сознание в этот раз даже не пыталось сопротивляться. Определенно Оля невероятным образом все больше и больше становилась для меня жизненно необходимой. Наверное, остановился я еще и потому, что сам должен был приготовиться к осознанному началу нашей с дейраной семейной жизни, принять для себя незыблемую данность – отныне мы существуем только друг для друга. Она – моя, а я – ее.
Сейчас, еще на миг прикрыв глаза, сосредоточившись на ощущении ее тепла рядом, глубоко вдохнул ее запах, стремясь запомнить это первое пробуждение, когда мы действительно уснули рядом. Во всех смыслах. Оба настроенные на будущее. Совместное. Иначе бы она так себя не вела. Но как бы хорошо тут ни было и как бы еще ни хотелось отдохнуть – а препирательства с Советом вымотали неимоверно, – но пора было вставать и дейрану будить тоже. Освободив ее от объятий, склонился к плечу и, нежно поцеловав, прошептал:
– Оля…
В ответ что-то недовольно пробурчав, она попыталась еще глубже зарыться лицом мне «под крылышко». Выглядело это невероятно умилительно, и я тут же решил, что не смогу лишиться такого удовольствия и постараюсь будить ее всегда лично. Но сейчас лишнего времени, увы, не было, поэтому я снова, предварительно легонько подув ей в шею, поцеловал ее в видимый из-под загнувшегося рукава футболки кусочек плеча и позвал:
– Оля, просыпайся. Скоро прилетит «Эндорра».
На этот раз она отреагировала. Медленно открыла глаза и, сонно осмотревшись, повернулась ко мне. Было крайне интересно наблюдать, как по мере окончательного пробуждения и осознания ситуации лицо дейраны приобретало все более смущенное выражение, а в глазах появилась растерянность.
– Добрый уже день! – шутливым тоном, стараясь немного понизить градус ее волнения, поздоровался я и, не удержавшись, чмокнул в нос. – Ты такая соня! Я уже думал, что маму вызывать придется, чтобы она командным рыком тебя подняла.
– А сам? Ну, командным рыком? – грудным со сна и от смущения голосом спросила Оля, стеснительно отводя взгляд.
– Увы, на тебя рычать не могу, – снова улыбнувшись, покачал я головой, но тут же, переходя на серьезный тон, поторопил: – Вставай, приходи в себя, обязательно позавтракай и будь готова. Как только мой корабль прибудет на базу, сразу пересаживаемся на него и отбываем.
Уже ухватившись за край одеяла с намерением откинуть его, чтобы отправиться в ванную, а потом – к другу, чтобы попрощаться, поймал неожиданную мысль:
– Кстати, о маме. Ты как предпочитаешь – чтобы мы ее взяли «подвезти» или не взяли?
Глаза дейраны в изумлении распахнулись, и, выдержав паузу, она тихонько уточнила:
– А… э-э-э… в смысле?
– Тебе не будет неловко, если она тоже на «Эндорре» отправится, или маму отложим на потом? Я планировал сейчас быстро с текущими делами разобраться и взять отпуск, чтобы тебя официально семье представить.
По растерянности, снова появившейся в глазах Оли, понял, что переборщил с мерами по борьбе с ее смущением. Определенно теперь она от обилия информации и ожидаемых от нее решений уже не смущалась, а элементарно собиралась сделать вид, что не просыпалась вовсе. Поэтому решил за двоих:
– Думаю, без мамы пока будет лучше.
– Нет. – Оля неожиданно мотнула головой. – Если можно, то с мамой.
– Уверена? – Я вопросительно уставился на нахмурившуюся Олю, которая явно что-то мысленно прикидывала. А я переживал, что ей с утра будет нелегко думать. Наверняка уже мысленно рассчитала многоходовую комбинацию по вытрясанию из мамы всей наличествующей информации и моего последующего психологического расчленения. Я с предвкушением улыбнулся. Как же здорово, когда рядом близкая по духу женщина!
Оля решительно кивнула.
– Хорошо, я ее предупрежу. Заодно спрошу, сможет ли она снабдить тебя одеждой, не в военной же форме тебе отправляться?
Дейрана опять смутилась, явно желая что-то прояснить.
– Что? – спросил, уже поднявшись и вынимая себе комплект свежей одежды и полотенце. Специально повернулся к Оле спиной, надеясь, что так ей легче будет высказать терзавшие ее мысли.
– А мы уже… э-э-э… Когда у вас официально становятся супругами? – В голосе почувствовалось облегчение.
– С момента обмена эниаром. У меня уже нет подвески с капсулой – для окружающих это знак того, что я связан со своей парой. А женщина, наоборот, только после обмена надевает подвеску с уже пустой капсулой избранника в знак своего статуса. Мою уже не вернуть, но я тебе сделаю дубликат. Так что, Оля, – я намеренно обернулся, встретившись с ней взглядом, – по-вашему, мы уже официальные супруги.
Она опять сосредоточенно нахмурилась:
– Я так поняла, что есть и другие варианты…
О чем это она? Подняв недоуменно бровь, спросил ее взглядом. Она снова смутилась, слегка покраснев.
– Не тяни, времени мало, – сурово поторопил ее.
– Да это не важно, потом спрошу, – уклончиво ответила она.
Если бы время не поджимало, добился бы объяснений, а так сделал себе заметку позже вернуться к вопросу и, подмигнув Оле, отправился в душ, крикнув:
– Я в душ, если будет настроение – присоединяйся. Всегда!
Сзади была тишина. Абсолютная. Верно я вчера поступил. Страшно представить, как бы она сегодня терзалась. Определенно спешка мне в данном вопросе только навредит. А так, пока буду купаться, она встанет и немного освоится.
Быстро вымывшись и одевшись, вернулся в спальню. Оли там уже не оказалось. Обнаружилась хмурая дейрана в рабочем помещении, задумчиво созерцающая систему, рядом лежал невскрытый бокс с завтраком. Подкравшись сзади, воспользовался ее задумчивостью и чмокнул в макушку.
– По какому поводу грустим? И почему не позавтракала?
– У меня два вопроса, – спокойным голосом, сразу заставившим меня насторожиться, отозвалась завернутая в простыню дейрана. – Во что одеться? И главное, как мне всем объяснить свое появление на «Эндорре»? И вообще, у меня аппетита нет… от волнения.
Тут же склонившись через ее плечо и вызвав канал связи родительницы, положил руку на пальцы Оли и развернул ее к себе лицом.
– Об одежде не волнуйся, сейчас мама снабдит чем-нибудь. И что тебя смущает в появлении на корабле? Кому и что ты собралась объяснять? Ты волнуешься по этому поводу?
Она сумрачно кивнула, отводя взгляд таких дорогих моему сердцу серых глаз.
