— Ром из семьи потомственных военных, — гордо тряхнула головой мама Грейн.
— А Дмирт вообще легар, — ядовито заявила мама Ардэн.
— А дышат в унисон, — вставила я.
— Зато у моего сына чистые гены, — уже не слушая меня, выдала Антонина Николаевна.
— А мой полубог по легарийским понятиям, — не сдалась Нина Егоровна.
— Вы еще их агрегатами померьтесь! — не выдержала я и тут же смутилась.
— А у кого больше? — оживились мамы.
— Вот же на хрен, — простонала я, закатывая глаза.
— Беги, Инусик, — усмехнулась Сима, и я послушно сорвалась с места, потому что мамы нашли новое мерило — кто любит лучше.
— Дима-а-а, Рома-а-а, помогите! — подвывала я, несясь к дому.
— А Дмирта она первого позвала, — радостно возвестила мама Ардэн, наступавшая мне на пятки.
— А Рома звала громче, — парировала мама Грейн. — Инночка, доченька…
— Не слушай эту лицемерку, Инусик, — перебила ее мама Ардэн.
— Мама-а-а-а!!!
— Я здесь, доченька, — в один голос отозвались свекрови, и я влетела в объятья… дяди Грейна.
Он грозно посмотрел на женщин и эвакуировал меня из зоны военных действий. Мамы дернулись, было, в дом, куда меня увел Анатолий Константинович, но прорваться не смогли. Сначала одна приложила руку к пластине, прикрепленной на прозрачной поверхности двери, затем вторая, нахмурились, попробовали снова и махнули рукой, удалившись обратно в сад, отчаянно жестикулируя.
— Я сменила доступ, — хмыкнула Сима. — Теперь замок не считывает ДНК владельца и их родственников, больше сюрпризов не будет.
Дядя Грейн с интересом посмотрел на мерцающую красивую Серафиму.
— Ром сказал, что это система с «Аттарии», — произнес мужчина. — Любопытно. Впервые наблюдаю такое саморазвитие.
— Просто вы со своими системами слишком официальны, — усмехнулась я. — Попробуйте со своей поговорить, может, и она преподнесет вам сюрпризы.
— Сомневаюсь, — улыбнулся дядя Грейн. — Сима уникальна. Это был экспериментальный вариант с расширенными возможностями. Ее специально разрабатывали для «Гордости Аттарии». — Серафима замерцала смущенным красным светом. — Этот корабль тоже уникален. В империи шесть космических военных баз. Станций класса «Планетарные разведчик» сто, но «Гордость» единственный объединенный вариант, тоже экспериментальный. Дмирт и Ром служат на нем двадцать лет. Ардэн получил его под свое начало после успешной операции на Омари. Рома после той операции тоже перевели командиром на разведывательный крейсер «Неуловимый», но он выбрал должность первого помощника на «Гордости», которую ему предложил Дмирт.
Пока он все это говорил, мы вошли в гостиную. Не знаю, как у них обзывают комнаты, но я сразу окрестила ее гостиной. Мой дом, моя гостиная, мои названия, так-то. В общем, в гостиной нам предстала странная картина. Рома, тихо угорающий у окна, папа Грейн с каменным спокойствием на лице и чертенятами в глазах, Дима в чешуе и шипящий, как закипевший чайник, явно в бешенстве, а у его ног, уткнувшись лбом в пол, стояли на коленях три мужика, что-то вещающие на том же непонятном языке, который иногда употреблял Ардэн.
— Опася, — сорвалось с моего языка. — Это что за идолопоклонничество?
— Ашасайа! — воскликнул один из Ардэнопоклонников.
— Ашасайа! — подхватили остальные, взглянув на меня с таким обожанием, что я спряталась за спину дяди Грейна.
— Чего надо? — с подозрением спросила я из своего укрытия.
Рома быстро пересек гостиную, привлек меня к себе, собираясь объяснить. Дальше произошло следующее. Трое блаженных вскочили с колен, выхватили огромные тесаки из-за пояса и с криком:
— Охеар ашасайа! — ринулись на нас с Ромой.
Я отчаянно завизжала, Грейны — дядя и племянник — закрыли меня собой, выхватывая парализаторы, а Дима… Одежда на нем затрещала, выпуская острый, как бритва гребень. Ардэн упал на четвереньки, и из его груди вырвался крик, смешанный с рычанием. Следом затрещали кости, и в комнате воцарилась мертвая тишина.
— Димка! — закричала я, понимая, что ему больно.
Рома попытался меня удержать, но я вырвалась и подбежала к Ардэну, с которым происходило, черт знает что. И если бы меня до этого не украли настоящие инопланетяне, если бы я не увидела швера, гордара и не разговаривала с самостоятельной программой, которой лично дала имя Серафима, то, наверное, сейчас бы точно благополучно грохнулась в обморок. Но со мной уже успело произойти все самое невероятное, что только возможно, и я уже имела счастье наблюдать, как обычный вроде человек покрывается чешуей. Потому новое преображение одного из моих мужчин вызвало только одно слово:
— Мля-я-я…
Не могу утверждать точно, но мне показалось, что он стал еще выше ростом, просто в тот момент я пребывала в некотором шоке, как и все присутствующие. Челюсти раздались, окончательно превращая лицо в квадратную морду с дырочками ноздрей и полностью желтыми глазами с вертикальными зрачками. Уши заострились, становясь больше похожими на эльфячьи, какими их привыкли рисовать. И все это великолепие сидело на мощной шее. Чешуя, твердая, но, на удивление, эластичная, не скрывала бугрящихся мышц, которыми обладал Дима и в нормальном человеческом виде. Длинные узловатые пальцы, увенчанные когтями, пробежались по обрывкам одежды на раздавшейся еще шире груди и сорвали ее, открывая чешуйчатый торс. Но главное, у Димы появился хвост! И он им молотил по полу, находясь явно не в лучшем расположении духа.
— Ашайа! — завыли блаженные, вновь падая мордой в пол, теперь вообще распластавшись.
— Дмирт, ты как? — спросил Рома, подходя к нам.
Блаженные тут же вспомнили про свои тесаки и рванули в сторону Грейна, забыв, что собирались протереть собой пол в нашем доме.
— Хош-шь! — рычащим голосом зашипел на них Ардэн, и троица вновь повалилась на пол.
— Тайлар командир сейчас не может говорить на аттарийском, — сообщила Сима. — Его речевой аппарат перестроен в данный момент на воспроизведение только древнего легарийского.
— Но это обратимо? — с тревогой спросила я. Нет, конечно, и это чудо в некотором роде очень даже симпатичное, но ядовитая блондинистая сволочь, к которой я привыкла, все-таки родней.
— Рош, — возмущенно ответил Дима и прижал меня к себе когтистой лапой. Я поскребла ногтями по чешуе, и Ардэн фыркнул, дернувшись, словно ему щекотно.
— Да, — снова пояснила Сима.
— Ну слава те… — вырвалось у меня, и мое чудище обиженно засопело. — Да красивый, красивый, — успокоила я его, Горыныч смущенно дернул хвостом.
Грейн не выдержал и заржал. Я посмотрела на него с укоризной, дядя и отец тоже, Дима пошипел, а блаженные вознегодовали, снова потянувшись к тесакам.
