пару лет он будет работать не хуже меня, а возможно, и лучше.
— Надо снова привыкать называть друг друга Эл и Хо, — замечает Мэтью через пару минут. Он выглядел довольным, видимо, нашел и исправил ошибку в коде. — Ты ведь помнишь, что завтра наша годовщина и приедут твои родители?
— Да, — я киваю, хотя, если честно, успела давно об этом забыть. За столько лет жизни с Гвен я отвыкла запоминать подобное, но я еще не настроила аватара для работы в системе нашего нового умного дома, в который мы переехали совсем недавно, так что приходилось полагаться только на свою память, вернее, на память Мэтью. — Конечно, помню. С этой минуты только Хо и Эл.
Мэтью кивает.
— Нам еще предстоит объяснить им, почему мы сбежали из Мельбурна и поселились в этой Новозеландской глуши, — немного виновато говорит он.
— Скажем правду? — честно говоря я не могу придумать ни одной причины променять отличную квартиру на Голд-Косте на наш небольшой одиноко стоящий коттедж в паре километров от Ричмонда.
— Видимо, придется, — пожал плечами Мэтью. Я знала, что муж считает себя виноватым в том, что нам пришлось покинуть Мельбурн. Причина заключалась в том, что его частенько узнавали на улице и журналисты ведущих СМИ очень быстро выяснили, что загадочно исчезнувший режиссер Хонгки Мэй поселился в Мельбурне. Несколько раз к Мэтью приставали на улице, прося прокомментировать свой внезапный отъезд, и я видела, насколько сильно журналисты, дежурившие под нашими окнами, действуют Мэтью на нервы. После выхода фильма «Мэри и Мэтью» ситуация стала еще хуже, ведь Мэтью не появился даже на премьере. По правде говоря, у него была уважительная причина: дата выхода фильма совпала с датой нашей свадьбы. Мы поженились десятого июня 2215 года, на празднике присутствовали только мои родители, Мингли и Джи, которым Мэтью раскрыл свое новое место жительства и, как оказалось, зря. Кто-то из них продал новость о нашей свадьбе журналистам и положение Мэтью осложнилось еще больше. В какой-то момент он практически перестал выходить из дома, чувствуя свою вину передо мной за все происходящее. К тому же Мэтью был здорово расстроен поведением своих родителей, пусть и не показывал этого: его семья не приехала на свадьбу и даже не ответила на приглашение. Видимо сын, не исполнивший их мечту, все еще считался позором, и не важно, что тысячи людей считали его гением кинематографа.
— Жаль, что ты не можешь рассказать им о своих прошлых жизнях, — обняв Мэтью в одну из ночей вскоре после нашей свадьбы, прошептала я. — Они бы гордились тобой, если бы знали, кем ты был.
— Не важно, Мэри, — он покачал головой и слегка улыбнулся. — Это просто родители, может, лет десять назад мне и была важна их поддержка, но сейчас уже точно нет. Ты — моя семья.
— Я знаю, но… — прошептала я, вдруг вспомнив Наэми и все, через что ей (мне) пришлось пройти из-за того, что у нее не было устойчивого фундамента в виде любящей семьи. Я слишком хорошо помнила, чем все закончилось, и крепче обняла Мэтью.
— Все правда нормально. Просто я не хотел, чтобы все это свалилось на нас сразу после свадьбы.
— Давай уедем? — не успев даже толком подумать, предлагаю я. — Туда, где тебя никто не знает и не достанет?
— Брось, ты любишь Голд-Кост, — Мэтью качает головой. — Все скоро уляжется, фильм перестанет быть на пике популярности и про меня постепенно забудут.
— Давай уедем, — повторяю я. — Хотя бы подумай об этом.
Поначалу Мэтью долго не соглашался, но постепенно мы оба пришли к тому, что нам будет спокойнее вдали от огромного Мельбурна. Мэтью предстояло привыкнуть к новой жизни и оправиться от предательства людей, которых он считал ближайшими друзьями, а мне было в целом все равно где теперь жить. Так что через несколько месяцев я продала свою квартиру и вместо нее купила дом близ Ричмонда и сейчас мы активно его обустраивали. Мои родители, разумеется, удивились, что я выбрала эту Тасманскую глушь, а не вернулась в Окленд поближе к ним, и завтра нас явно расспросят об этом. Но это будет только завтра, а сегодня нам хорошо и спокойно.
Через пару часов мы с Мэтью порядком устали и решили прогуляться по побережью, захватив с собой ледяной кофе. Мэтью так же не забыл взять камеру, собираясь поснимать океан и сделать много моих фото. Я закатила глаза, но спорить не стала: видимо, привычка много снимать и видеть красоту практически во всем теперь с ним навсегда. Пусть даже Мэтью больше не снимает фильмы, но я часто замечала, как муж обрабатывает короткие видео, часами играя с цветокоррекцией и фильтрами. Мэтью не хватало съемок, и даже ИИ, которые он создавал, были связаны с работой в видеоредакторах.
Мы отошли уже достаточно далеко от дома, когда я получила оповещение из своего приложения: это значило, что кто-то из пользователей выложил анкету, данные которой совпадали с заданными параметрами моего поиска. Не так давно, я все же создала свой профайл поиска в приложении и, пусть и не в подробностях, описала несколько прошлых жизней, начиная с Мэри. Мэтью знал об этом и больше не возражал.
Несколько секунд я тупо смотрела на уведомление, а затем перевела взгляд на Мэтью, снимавшего птиц над океаном и не замечавшего ничего вокруг. Я хотела окликнуть его, но потом передумала. Возможно, это вообще ничего не значит, и я только зря отвлеку мужа.
Перехожу по ссылке из уведомления и принимаюсь жадно читать анкету некого Отто Рэйнера из Дании. Им было описано пять разных жизней.
В первой его звали Робин Абел, он жил на Ямайке и был моряком. Погиб в возрасте тридцати лет после того, как его корабль был захвачен пиратами.
Я читаю дальше и едва не выпускаю из рук телефон от изумления. Вторая жизнь. Имя: Чарльз Виллиам Флэминг, сыр графа и графини Флэминг. Место рождения: Велчестер, Англия. Дата рождения: пятое мая 1895 года. Погиб в марте 1916 года в Вердене, Франция.
— Не может быть, — шепчу я, опускаясь на песок, снова и снова перечитывая данные анкеты.
— Мэри! — я не заметила, как Мэтью подошел ко мне и присел рядом, заглядывая в глаза и явно не понимая, что происходит. Вместо ответа я молча отдаю ему телефон и наблюдаю, как его лицо вытягивается от изумления.
— Это наш Чарли?
— Выходит, что так, — я тоже все еще не могу поверить. Три сотни лет назад я считала, что навсегда потеряла своего младшего сына во Франции
