Она с удовольствием вбирала в рот его яички и ласкала языком основание члена, любила ощущать губами, как набухает, подрагивает и пульсирует головка, любила дразнить уздечку, любила Пашкины пальцы отдельной любовью, потому что они творили с ней нечто невообразимое. Любила держать его за волосы, когда его голова находилась между ее ног. Любила его руки на своих бедрах, любила перебирать поцелуями позвонки на его спине, любила легко прикусывать его соски и любила, когда он клал ладонь на ее горло, под гортань, на самую трахею. Это выводило ее доверие на новый уровень, а Люсе — оказывается! — нравилось доверять мужчине, с которым она спала.
— Ваша сестра? — в голосе Антона Вешникова не было и намека на радость или хотя бы оживление. — Уж простите, Люсенька, не та ли эта барышня, которая прославилась фотографиями с мэром?
Люся скривилась.
Она валялась на диване и ничего не делала.
Ветров с детским энтузиазмом наряжал елку.
Было в нем что-то детдомовское в эту минуту, и Люся изо всех сил давила в себе непрошеное сострадание.
— Та самая барышня, — вынуждена была признать она. — Ваша преданная поклонница. Умоляет об автографе.
— Я пришлю ей автограф почтой.
— Уверены, что нельзя устроить это при личной встрече?
— Люсенька, — зажурчал он велеречиво, — мы чудесно провели время, и вы написали прекрасное интервью, поэтому я спрошу вас честно: вы вообще видели ее страницу в соцсетях?
— А вы что, видели? — удивилась Люся, которой и в голову не приходило подписаться на Катьку. У нее просто не было столько нервов.
— Скажем, ее страница — вирусная. Она записывает видео… ну, знаете, онлайн-курсы массажа. И это… нет, дело не только в одежде, хотя и она тоже слишком откровенна. Тот леопардовый латексный комбинезон, боже! Дело в том, как она двигается, каким голосом разговаривает… Это же почти порно. Гипнотический в своем роде эффект. В самом отвратительном смысле.
— Для автора эротических романов вы удивительный ханжа, — разозлилась Люся, на которую будто ушат холодной воды вылили.
Нет, она не чувствовала стыда за Катьку.
Она чувствовала раздражение от чужого лицемерия.
Ты считаешь видео отвратительным?
Так закрой его и забудь.
Включи «Аббатство Даунтон» и гордись своей респектабельностью.
Злословие — худшая черта в мужчинах.
— Дело вовсе не в моем ханжестве, — важно начал было Вешников, но Люся не дала ему закончить.
— Знаете, что хорошо в моей сестре? С ней каждый день — новый сюжет. Взрыв эмоций. А теперь прошу прощения, мне надо наряжать елку, потому что мой возлюбленный уже смотрит с укором. Пока, — Люся бросила трубку. С чувством резюмировала: — Вот гаденыш.
— У меня галлюцинации, — флегматично заметил Паша, цепляя к веткам гирлянду, — мне послышалось слово «возлюбленный» и еще что ты защищаешь свою сестрицу. Наверно, это от переутомления. Чем тебя так рассердил порнобоян?
— Он говорит, что Катька выкладывает на своей странице отвратительные видео крайне неприличного содержания.
— И что в них отвратительного? — удивился он. — Она так славно мурлычет и трясет сиськами перед камерой. А леопардовый латекс — ммм!
— Ты тоже смотрел? — опешила Люся.
— Только не говори мне, что ты из тех женщин, кто ревнует к порнухе, а онанизм считает изменой, — встревоженно попросил Ветров. — И нет, я не дрочу на твою сестру, но несколько ее видео заценил. А мои ребята все поголовно ее фанаты.
— Господи, — простонала Люся и закрыла лицо руками.
— Минуту, — Ветров достал телефон из кармана и принялся в нем искать Катькину страницу. К счастью, делал он это достаточно долго, не дав заподозрить, что она у него находится в закладках. — Вот, полюбуйся, — и он протянул ей свой мобильник.
Люся осторожно глянула на экран.
«Консультант по деликатным вопросам», — стояло у Катьки в статусе.
Это сидение у мэра на коленях — деликатный вопрос?
— Ее бы энергию да в мирное русло, — вздохнула Люся. — Ско-о-олько у нее подписчиков?! С ума сойти!
Тут перезвонил Вешников.
— Люсенька, — сказал он неспешно, — я тут подумал, что мог бы уделить внимание своей поклоннице. Не хотелось бы стать заносчивым писателем, надо ведь быть ближе к народу, — и он хохотнул.
— А поздно, — мстительно ответила Люся, — она больше не заинтересована в вашем автографе.
И выключила телефон.
— Пошли все к черту, — решила она. — Пашка, давай я тебе помогу с елкой, что ли.
— И даже обойдешься без постоянных совещаний с Носовым?
— Костя — святой. Он сейчас тащит на себе весь контент. Ему надо памятник. В бронзе.
— Чудо, что Синичкина не успела разослать в СМИ отчет о своих диких экспериментах. Она поставила отправку писем на 14 января — потому что опасалась, что в новогодние праздники эффект от публикаций будет меньше. Людям нет дела до новостей, пока у них есть тазик оливье и шампанское.
И снова при упоминании Синички Люся лишилась всяких сил.
Это вызывало у нее какое-то нежелание всего.
Она опять рухнула на диван и уставилась в потолок.
Паша сел рядом, погладил ее по колену.
— Как ты думаешь, — спросил он, — почему Китаеву понадобилась именно моя бабушка? Нянь-домовиков пруд пруди, нанял бы любую.
— Паш, она могла отказаться, — заверила его Люся мягко, — ее никто не заставлял.
— Ты так уверена в этом?
— Насколько я могу быть вообще в чем-то уверена. Домовикам необходимо о ком-то заботиться, понимаешь. Это их видовая потребность.
Она перехватила его руку и прижала ее к своей щеке.
— Как-то все сложно, да? — спросила уныло.
— Ну, лучше, чем вчера, — ответил он философски. — По крайней мере, теперь мне не надо тратиться на твою охрану.
— Столько денег впустую, — засмеялась Люся, — убивать-то меня никто не собирался!
И тут же заплакала.
Нина Петровна вернулась ближе к пяти и сразу запрягла Пашу готовить ужин.
Люся сидела на кухонном столе, всем мешала и смотрела, как слаженно они кулинарят. Сразу было видно, что это не в первый раз.
Разумеется, на оливье и селедку под шубой с Ниной Петровной рассчитывать не приходилось. Она предпочитала легкие закуски вроде креветок с апельсинами и клубники с маскарпоне, на горячее планировалась дорадо. Несколько бутылок шампанского охлаждалось в холодильнике, и Люся боролась с желанием открыть одну из них и наклюкаться.
Первые годы Люся никак не могла привыкнуть к тому, что старушка проводит столько времени на кухне. Есть же доставка — привезут и первое, и второе, и компот.
Но потом она поняла, что Нине Петровне на полном серьезе нравится готовка.
Ну, у каждого свои заморочки.
Из ноутбука доносилось бормотание сериала «Друзья».
Как-то все просто, да?
Люди готовят пищу, а потом делят ее между собой.
«Итак, иди, ешь с весельем хлеб твой и пей в радости сердца вино твое…»
— Есть зло, которое видел я под солнцем, и оно часто бывает между людьми, — отозвался Паша машинально, и Люся поняла, что сказала это вслух.
— Да, — Нина Петровна протянула ей клубнику, — есть зло под солнцем, и люди жестоки друг к другу. Но жестокость порождает не жестокость, моя дорогая, она порождает сострадание.
— Вы говорите о Китаеве?
Старушка засмеялась.
— Люсенька, выключи в себе журналиста, — посоветовала она. — Знаете, дети мои, иногда, даже в старости, появляется ощущение, что тебе пора начать все заново. Перелистнуть страницу. И это значит, что ты все еще жива, хотя после смерти Димы я так мечтала умереть. Но мой траур затянулся.
Паша обнял ее и поцеловал одуванчиковый пушок волос на макушке.
Они были такими разными, старушка хрупкой и нежной, а он мрачным и хмурым, но в это мгновение казались Люсе очень похожими.
Вечер (вернее, ночь) получился довольно сносным.
Ладно, вполне себе милым.
Дед-коркор Николай Иванович ловеласил по полной, без устали очаровывая Нину Петровну.
