трех днях, — сказал Вацлав, неторопливо поднимаясь к нам. — Но Андрей убедил меня начать сегодня, пока твоя жена не вмешалась. Но это хорошо, что она здесь. Она в твоей спальне? Показывай.
Я сглотнула: они не знают, что я здесь.
Это давало шанс, но не слишком большой. Эффект неожиданности хорош, когда силы равны или чуть меньше. Если перевес полный и бесповоротный, этим силам на твои шансы плевать.
Я опустила оружие перед собой, как Эмиль, готовая в любой момент открыть огонь из-за угла. Если они думают, что я сдамся — они ошибаются.
— Будешь драться? — спросил Вацлав. — Это необязательно. Сильно мучить не буду, убью быстро.
Шаги на мгновение замерли, а затем раздались снова. Он был где-то на середине лестницы, когда Эмиль начал стрелять. Быстро, без пауз, он опустошил большую часть обоймы и бросился под прикрытие стены.
Я думала, мы займем позицию здесь, но он схватил меня за предплечье и потащил к открытой двери кабинета.
— Быстрее!
Мы ввалились внутрь и спрятались слева от проема. Эмиль встал к стене, прижимая к себе мою голову, и закрыл глаза. Я чувствовала, как в волосах дрожат его пальцы. Обреченное дыхание раздувало волоски на макушке, и я поняла, что шансы даже не маленькие — их нет совсем.
Вацлав, несмотря на ранения, так и не остановился. Он шел сюда.
— Подписывай, Яна.
«Паркер» валялся среди вороха бумаг. Я схватила ручку и склонилась над столом, но рука дрогнула — вместо подписи я оставила рваную дыру в бумаге. Последний путь к спасению закрыт…
Я прижалась к Эмилю, опустив оружие к полу, и положила свободную руку на грудь. Пальцы сжались сами — конвульсивно, как в агонии, сминая сорочку. Я гладила тело до самой шеи, впитывая его тепло, и не могла остановиться. Тонкая ткань на груди пропитывалась моими слезами.
Попыталась вдохнуть, но горло едва пропускало воздух. Не могу дышать… Получалось только судорожно, короткими вдохами. Уши заложило, словно я оказалась в вате. Я почти не слышала криков из коридора, ответной пальбы — они стреляли в проем, но зачем? Для куража? Позабавиться?
Я просунула руку под парку и сильно сжала плечо. Приникла к нему всем телом, запоминая ощущения, пусть лучше они станут последним воспоминанием. Какая у него широкая грудь… Она ходила под ладонью и моей щекой, часто и зло от адреналина.
Я положила руку на напряженный живот, спустила к ремню, пальцами цепляя пряжку. Эмиль не замечал прикосновений.
А я все равно трогала, пока он живой.
— Сколько их? — прошептала я.
— Вацлав, два вампира, три человека. Андрей.
А нас двое. Запасной обоймы у меня нет, в текущей «на донышке» — ее расстреляли в Феликса почти всю. И Эмиль половину только что высадил, хотя в кармашке кобуры у него запасная… Сумка с моими боеприпасами осталась в ванной, может быть, что-то есть в сейфе или в столе.
На всех не хватит. На Вацлава точно нет.
Я глухо зарыдала от бессилия.
Эмиль зарычал, ударил затылком об стену и оттолкнул меня. Не прицельно пару раз выстрелил в коридор и вернулся к стене.
— Бесполезно! — голос сорвался.
Ничего, все нормально. У меня пробивной пистолет. Из него я убрала двух мощных вампиров, один из которых был мэром города. Уберу и третьего, чтобы он им не стал.
— Давай так, — я жарко дышала в грудь. — Я хорошо стреляю. Он в коридоре? Прикрой меня.
Я отшатнулась — резко, чтобы он не успел остановить. И упала на колено прямо в проем. У меня было несколько секунд сориентироваться: цель позади всех — по центру, два вампира по углам коридора, один на лестнице. Андрей, не боясь, стоял рядом с Вацлавом.
Эмиль вышел в проем, загородив меня собой. Я оказалась за его ногой и сразу встала, чтобы прикрыться спиной.
Я открыла огонь с одной руки, считая про себя уходящие в пустоту боеприпасы. Одно попадание в голову. Мимо. Корпус. Голова. Вацлав закрылся рукой, не испуганно, а раздраженно. Обойма вышла.
Мы спрятались за стену. Пистолет пугал беспомощно отошедшим назад затвором.
— Бесполезно! — заныла я. Путаясь в собственных пальцах, я вытащила из кармана Эмиля последнюю обойму.
— Стой… Стой! — сквозь ответный огонь долетел голос. — Не стрелять! Кармен, ты слышишь? Иди сюда… Мы тебя выпустим.
— Да уж слышу! — заорала я в ответ и заткнулась. Не скажу больше ни слова.
Стало так тихо, что собственное дыхание казалось оглушительным. Мы в ловушке, мы не справляемся.
— Эмиль! — крикнул Андрей. — Будь мужиком, сдайся! Ее не тронут!
— Даже не думай, — выдавила я, заметив его взгляд.
— Я не об этом думаю, — тихо ответил Эмиль. — Сколько патронов?
— Десять, — убито ответила я, глядя в пустоту. Тон был безразличным, как будто мне все равно, сколько их. Какая разница?
— Тебе нельзя сдаваться, — сказал Эмиль. — Он тебя не защитит. Я не хочу, чтобы все повторилось, понимаешь? Понимаешь, о чем я?
Я сглотнула, ощущая, как напрягается висок. Я у Эмиля слабое место, если нас возьмут живыми, все плохо кончится.
— Не знаю, что Вацлав ему наобещал, он его убьет, если захочет, — продолжил Эмиль. — Выхода нет. Лезь в окно, Яна. Чуть дальше стоит мой джип, спрыгнешь на крышу. Поняла?
— Я не побегу, — процедила я, пытаясь справиться с мимикой и у меня не получалось. Лицо жило своей жизнью, я пыталась остановить слезы, стереть гримасу безысходности — и никак.
Не побегу.
Эмиль тоже перестал держать лицо: оно стало откровенным и открытым, каким бывает только перед смертью. Прятать уже нечего, тем более, друг от друга.
Он наклонился, хватая мой рот губами — не сексуально, а с надрывом, возможным только в такие моменты. Грубовато, но не зло. Зацепил губы зубами, прикусил нижнюю, словно не мог мной насытиться. Пальцы сдавили шею, и он меня отпустил.
— Лезь в окно, со мной все будет в порядке. Я знаю, что делаю! Лезь, быстро!
Страшный тон добавил мне уверенности — я подбежала к окну, открыла и вскарабкалась на подоконник. Выглянула наружу, борясь с волосами, которые ветер швырнул в глаза.
Второй этаж — это невысоко. Все будет нормально. И с Эмилем тоже. У него должны быть боеприпасы в сейфе.
От окна внизу отходил декоративный выступ — узкий, в треть кирпича. Но на мне отличные ботинки и я легкая, я устою. Я сунула оружие в кобуру и свесила ноги наружу. Джип Эмиля стоял левее, в нескольких метрах. Спрыгнуть на крышу легче легкого.
Я обернулась: Эмиль стоял
