«Ты тоже обманывала! — возразил княжич. — Говорила, что ОН хочет открыть врата и спустить нежить Исподнего Мира на живых».
«А разве не так?!» — делано изумленно переспросила Темная Богиня.
«Не так! ОН сказал, что сам хочет попасть в Исподний Мир и получить причитающееся по праву», — мысленно ответил Велимир, а его тело уже завершало чертить последние знаки на холодном каменном полу.
«Сам сказал? Вот прямо так, взял и сказал?! — словно не веря, переспросила Морана, а после ее негромкий голос перешел в полный ярости крик. — Осмелел, значит, выродок! Просто сыном Чернобога он быть не желает, ему корону папеньки и мой венец до кучи подавай! Не бывать этому! Не бывать!»
«Папеньки?!» — ошарашенный подобными новостями переспросил немертвый.
«Папеньки, — подтвердила пышущая злостью Богиня Злых Мертвецов, как называл ее простой деревенский люд. — Брат мой один раз позабавился со смертной девкой, а мне последствия его забав уже несколько сотен лет расхлебывать приходится! И ладно бы, раньше этот выродок просто отцу своему служить желал, а теперь сам властвовать захотел. Ну, уж нет! Не позволю!»
«Как же ты его остановишь?» — не сдержавшись, едко полюбопытствовал Велимир.
«Не я, — вдруг весело усмехнулась Морана и злорадно добавила, — Баба Яга эта недоученная время потянет, — после чего заявила. — Хочешь дать брату шанс спастись, будешь делать то, что я прикажу, понял?»
«Понял», — мысленно подобравшись, ответил княжич.
«Тогда, как только ОН твою душу выпить захочет, к Яге обращайся и проси, чтобы она твою душу провела к тому берегу, — тут голос Темной Богини замолк, будто ее от омерзения передернуло, но вскоре она продолжила. — Только твоя просьба прозвучит, никто другой души твоей коснуться не сможет, даже я при всем своем желании…. Вот мерзость-то! Словом, ори так, будто твоя собственная жизнь от этого зависит. Она должна просьбу твою услышать и ответить, не сможет этого не сделать, так Светлыми Богами всем Ягам заповедано — просящую душу на другой берег проводить».
«И чем это помочь может?!» — недоумевал Змей.
«Для начала, все, что вокруг, светом напитается, — в голосе Мораны явственно чувствовалась гадливость, но она продолжала. — Баба Яга под покровительством Светлых находится и в такой момент сила ее наружу рваться будет, чтобы душе страдающей помочь, а свет кровавому обряду помеха. Так что придется кое-кому другое место для обряда искать, а это упущенное время. А еще, ежели вдруг Яга и впрямь решит твою душу переправить, то все твои помыслы и чаянья для нее открыты будут и тебе надо постараться, чтобы она узнала в первую очередь именно то, что нужно. Теперь уразумел?»
«Уразумел», — едва смог подумать он.
«Тогда действуй!» — уже едва различимо, почти на грани слышимости донеслись слова Темной Богини.
Эхо слов Мораны еще отражалось в его сознании, тогда как тело уже стояло перед Иваном. Бескровные губы царя были растянуты в насмешливую улыбку, а светлые глаза заволокла тьма. Велимир не сразу понял, что уже тянется темная сила создателя к нитям, связывающим его тело и душу, а как смекнул, тут же и закричал не своим голосом, ощутив, что воля Ивана, довлеющая на него, почти не ощущается:
— Проводи меня на тот берег, Златослава, дочь Кощея!
Глава 17. Сын Чернобога или долгий путь одной души
Злата стояла, как громом пораженная, и глупо хлопая ресницами во все глаза смотрела на Велимира, не в силах осознать то, о чем он ее просил. Да, неужели он сам себе смерти желает?! Быть такого не может!
— Ну, чего глазами хлопаешь?! — занервничал немертвый, но усмирив в себе панику, вдруг взмолился. — Злата, как Бабу Ягу, тебя прошу — проведи на тот берег! — и уже почти совсем отчаявшись, вопросил. — Проведешь?!
— Проведу, — буркнула Ёжка и прикусила язык, вдруг осознав, что ляпнула не подумавши.
Только поздно уже было. Слова услышаны, обязательство принято, а мир вокруг уже подернулся пеленой, скрывая застывшего Ивана Светорецкого с искаженным от ненависти лицом. Все вокруг заволокло мутной пеленой тумана, под ногами вместо каменных плит оказалась утоптанная лоснящаяся от избытка влаги тропинка, по обе стороны от которой высотой в человеческий рост колыхался на легком ветру тростник. На грани слышимости, почти заглушенная перешептыванием ветра с зарослями тростника, мелодично журчала вода.
Озадаченно разглядывая открывшееся взору, Златослава нервно поглаживал дочку по спинке, и пыталась понять, куда они вдвоем попали…. Хотя нет, не вдвоем. Чуть поодаль замер Велимир с мягкой улыбкой на губах смотрящий куда-то поверх головы Ёжки. И такой у него был полный какой-то детской радости и восхищения взгляд, что княжна невольно обернулась, чтобы поймать себя на том, что и сама улыбается.
Там поверх покачивающихся тростников, окутанное белесой мглой, но от того еще более прекрасное показывало свой алый край ясное солнышко. Теплые, словно живые лучики, пробивались сквозь туман, рассеивая его медленно, но неотвратимо, обещая совсем скоро осветить все вокруг.
— Спасибо, Злата! — прозвучал тихий и полный искренней благодарности голос Велимира. — Я не ожидал, что ты согласишься и потому еще более тебе благодарен.
— Не надо мне твоей благодарности, — пробурчала Ягуся, резко обернувшись и уставившись хмурым взглядом на мужниного брата. — Чего хотел? Говори! И так понятно, что не просто так ты на тот берег попасть хочешь.
— Мне на тот берег и не надо, — со вздохом отозвался мужчина, слабо улыбнувшись. — Не заслужил. А вот тебе кое-что поведать втайне от НЕГО мне просто необходимо.
— От НЕГО? — сделала вид, что не поняла о ком идет речь Яга. — Ты про кого?
— Ты знаешь ЕГО, как Ивана Светорецкого, я впервые узнал его под именем Рауко, — отозвался Велимир немного отстраненно и, посмотрев на Бабу Ягу прямым взглядом, попросил. — Выслушай меня, прошу! Я знаю много такого, что ты не узнаешь больше ни от одной живой души, да и мертвые вряд ли об этом поведают. Просто дай мне время все рассказать, а потом можешь вернуть мою душу ЕМУ.
— Время, — растеряно повторила Златослава и, всполошившись, воскликнула. — Там же Зареслав с Иваном один остался, да еще и в беспамятстве!
— Ничего не случится с ним, — снова тень улыбки скользнула по губам немертвого. — Мы сейчас на берегу реки в мир иной, здесь время течет иначе. Сколько бы здесь мы не пробыли, там, где остался Зареслав, не пройдет и мгновения, — улыбка его стал чуть снисходительной, но вполне дружелюбной, что Ёжку должно было бы насторожить, но не насторожило. — Так ты позволишь мне говорить?
— Говори, — со вздохом произнесла Бабка Ёжка, перехватывая удобнее Василису, успокоившуюся настолько, что уже ворочалась на руках матери пытаясь разглядеть все вокруг.
— Спасибо! — прижав руку к сердцу и склонив голову, поблагодарил Велимир и, собирался было продолжить, но Злата его перебила.
— Пойдем к воде, — предложила она, оглядываясь на солнышко, едва ли поднявшееся на четверть из-за горизонта. — Там все и расскажешь.
— Пойдем, — согласно кивнул мужчина и последовал за Златославой, неспешным шагом направившейся вперед по тропе туда, где вставало солнце, и шумела вода.
Они шли молча. Ёжка не знала о чем говорить, а Велимир словно задумался о своем, возможно, обдумывал то, о чем хотел рассказать. Яга порой оборачивалась, бросая короткий взгляд на старшего брата своего мужа, и пыталась сама домыслить причину, по которой этот мужчина хотел убить и ее. Златку, и маленькую Лиску. Получалось плохо. В голове все смешалось, и получилась самая настоящая каша. Ягуся вздохнула, признавая свое бессилие разобраться в поступках Велимира. Она знала только одно, мужчину отчего-то она уже не боялась. И не потому, что здесь Баба Яга была под защитой своей покровительницы и могла ничего не бояться, а потому что сердцем чуяла — не желает ей немертвый зла, он как будто до сего момента просто не видел другого выхода, кроме убийства. Сейчас все изменилось.
