Первые пять поединков он выиграл без напряжения. Потом напротив сел задорный молодой пацан.
- Я тебя положу! – подмигнул он Кэпу с вызовом.
- Меньше трепись, больше делай! – ответил Кэп.
Упирался парень достойно, но когда стало ясно, что Кэп его дожмет, зашептал:
- Слышь, друг, поддайся, а? У меня здесь невеста.
Но Кэп качнул головой:
- Не, прости. Самому – очень надо! – и впечатал в стол его кулак.
Следующим соперником оказался взрослый кряжистый мужик. Кэп молча поставил руку, уперся. Мужику было явно за тридцать, уже лысина наметилась на лбу. Но сила в кулаке была свинцовая. Кэп пыхтел.
- Откуда ты взялся? Я тебя раньше не видел.
- Извини, что не предупредил! – коротко выдохнул мужик. – Я кемеровчанин. Сибиряк. Шахтер. Сила!
- Найдется и на твою силу кувалда! – шипел Кэп. Но рука его дрожала. Публика волновалась.
- Кэп, жми! – орали одни. – Ми-тя! Ми-тя! – скандировали другие.
Кэп разозлился, подался корпусом вперед. Но шахтерская клешня была неколебима. Плечо Кэпа дрожало. Он закусил губу до боли, но – не сладил. Локоть пополз вбок, и рука, отдавая сантиметр за сантиметром, склонилась к столу. Кэп круто развернул коляску и поехал искать водку. Наткнулся на Борьку с Кириллом. С ними была давешняя девчонка. Кэп потянулся к ней:
- Оля? Иди ко мне!
- Я – Полина! – ответила она.
- Тоже хорошо! – кивнул Кэп. – Пойдем погуляем. Я тебе цветы куплю!
Поля и сейчас не отстранилась, положила руку на его плечо:
- Ну их, цветы! Пойдем шашлыка поедим!
Под шашлык она уговорилась на пиво. Кэп взял себе водки. Небо затянуло тучами. Кто был с детьми, собрались по домам.
Кэп с Полей сидели под пластмассовым зонтом шашлычной.
- Поедем ко мне, а? – он обнимал девчонку за талию. – Я любить тебя буду – до утра. Ласково. Нежно. Как у тебя ни разу в жизни не было!
- Возьми мне мороженое! – протянула она томно.
Кэп покатил к прилавку, продиктовал официантке заказ, потом обогнул столы и отъехал к скверу, где не было народа, и не так орала музыка. Достал из кармана мобильник.
- Рыжий? – зашептал он в трубу. – Ты где? У меня во дворе? Ты – дурак! – он был уже пьян. И ему казалось, что вот сейчас как раз время всё выяснить, про всё поговорить. – Знаешь, ты – отличный парень, хоть и ***сос. Но вот того, чем мы с тобой занимались, больше не будет. Это – противоестественно, ты понял? Это против природы. Мне это мерзко! Есть – мужчина, есть – женщина. Есть всё для них. А то, что ты придумал – херь на постном масле! Ты меня не жди, я с девочкой приду!
- Я не могу уйти! – выдавил Рыжий. – Мне твоя соседка Галя мобилу и тетрадку для тебя передала. Сказала: ты знаешь, зачем. Я - дождусь.
- Говорю же: дурак! – отрезал Кэп и отключился.
Они добрались к его дому уже под дождем. Полинка ёжилась под крупными каплями. Кэп отдал ей свой берет и парадку. И девчонка трогательно тонула в его огромной куртке. Кэпа крепко вело от водяры, и он напрочь забыл, что Рыжий обещал его ждать. Поэтому, подкатив к подъезду, он опешил, увидев, что тот жмётся под козырьком.
- Ой, мокро каааак! – хохотала Полинка.
Кэп сделал Рыжему знак, чтоб тот не подходил, открыл брелком домофон:
- Пойдем сушиться, краля! – пропустил девчонку впереди себя и закрыл дверь перед носом Артёма.
* * *
Как ждал Артём этого дня! Год со дня знакомства, «юбилей». Он долго выбирал подарок. Понимал: для себя Алексей ничего не возьмет. Дарить бутылку – мелко. Торт – как-то по-детски. Наконец, он нашел странное решение, так подходящее для их странной любви.
Он купил обручальное кольцо.
Одно.
Для себя.
Заказал гравировку на внешней части: «Алёша». Решил, что наденет его при Алексее и поклянется не снимать, любить до гроба.
С работы он теперь освобождался рано: от ночных дежурств его отстранили, и в палатах детской хирургии осталось лишь трое «его» пациентов. Он вышел из больницы в пять и сразу поехал к Алёше. У его дверей встретил Галку, озабоченно искавшую, кому отдать на вечер «рабочий» телефон. Галка оживилась:
- Вы к Кэпу? Вы его дождетесь? Передайте, а? Он знает, зачем, - и отдала мобильник и тетрадь.
Артём кивнул. Потоптался под дверью, потом ушел во двор. Звонок раздался через два часа. То, что Кэп пьян, Тёма понял сразу. То, что настал его Судный день – через минуту.
Ни винить, ни осуждать Любимого Артём не мог. Никогда. Ни в чём. Целый свет мог быть виновен, но не Алёша! Артём растворился в своей Любви, стал ее счастливым и восторженным рабом. Год назад, узнав, что в этом мире действительно живет вот этот человек, он стал лучше относиться к миру, к людям, к небу, к солнцу... Всё было не зря, всё - не страшно, стоило лишь вспомнить, что Алёшка, который мерещился в детстве, которого он любил и ждал годами, не просто ЕСТЬ. Он – ЕСТЬ в этом городе, он ездит по соседним улицам на своей коляске, и он даже лучше и прекрасней, чем грезился в мечтах. Да нет, Артём всё видел: что – безногий, что – натурал, что – пьет. Но всё это ничтожно меркло по сравнению с тем ослепительным фактом, что он просто ЕСТЬ.
Тёма завербовался на войну, только чтоб заслужить право подойти к Алексею, заговорить, напомнить о себе. Он не тешил себя надеждами, не ждал снисхождения. И те отношения, которые вдруг у них сложились, принял как Чудо. Кто-то, глядя со стороны, назвал бы их «любовь в одну калитку». Кто-то покрутил бы пальцем у виска. Но Тёма, приходя домой от Алексея, часто ложился и плакал от счастья. А проснувшись утром, в первую секунду замирал: вдруг его Любовь – мираж, а Алёша – фантом, или – чужой человек, который так и не подпустил его к себе?! Но потом облегченно улыбался: ВСЁ – правда. Он вытащил счастливый билет! Он снова увидит человека, ради которого живет!
Артём стерпел бы пьяные жестокие слова: «***сос», «против природы», «мерзко». Но две фразы ударили наотмашь: «ничего больше не будет» и «меня не жди». Он похолодел. Сбылось самое страшное. Его счастье было слишком огромным, чтоб быть правдой. Грудь сдавило тугое кольцо боли. В трубке запиликали короткие гудки. Он сидел на детских качелях напротив Алёшиного подъезда и, кажется, отключился и некоторое время не воспринимал окружающее. Через несколько минут гомон детворы привел его в себя. Он огляделся, как спросонок, пытаясь понять, что он здесь делает и вспомнить то страшное, что, как он знал, случилось и после чего не стоит жить. …Его прогнал Алёшка… Ему стало зябко. Он вынул из кармана и надел кольцо: казалось, с ним будет теплей. А в голове бродили смутные, больные мысли о том, что он должен сделать со своей жизнью что-то плохое и последнее.
На работе всё рушилось. Отношения с родителями, которые он старался наладить, раз за разом кончались скандалом. Алёша – свет в окне, который озарил его судьбу, поставил сейчас окончательную точку. Сейчас Артём был истерично благодарен Галкиной мобиле за то, что она давала право еще раз увидеть Любимого. Пошел дождь. Тёма промок и спрятался под козырьком подъезда. И тут из-за угла показались Кэп с девчонкой. Они смеялись. Им было весело вместе. Артём отстраненно подумал: хорошо, что девушка – хорошая. Больно закусил губы, готовясь выслушать казнящее «Прощай!» Но Кэп ему ничего не сказал, отшатнулся, словно не ожидал здесь увидеть. Дверь подъезда закрылась. Тёма вздохнул… облегченно. Смысл его жизни не иссяк. Ему еще было чего ждать. Пока он не отдаст тетрадь и телефон, впереди будет светло. Пусть – только узкий лучик, пусть – одна минута. Но Алёшка обязательно подойдет к нему, что-то скажет, может, даже - улыбнется…
Двор заполнялся автомобилями. Народ возвращался с работы. Грохала дверь. Сердце Артёма сжималось: вот сейчас выйдет Кэп, протянет руку за тетрадкой, кивнет:
- Спасибо, Рыжий. Пока!
И – точка...
Но Кэп всё не шел. Дверь хлопнула раз тридцать. Тёма продрог. Он знал код домофона и пошел в подъезд. За лифтом, у двери на лестницу было окно с широким подоконником. Он сел, сжимая в кармане чужую мобилу. Здесь было теплей. Ливень за окном сменился спокойным и нудным дождем. И Тёма не заметил, как заснул, приткнувшись головой к холодной раме.
* * *
- Оль, входи! – Кэп распахнул дверь перед гостьей.
- Я – Поля! – фыркнула она.
- Упс, прости! – он сгреб ее в объятия, коснулся губами пухлой руки: - Ммм, какая сладкая!
- Засос не поставь! – хохотнула она, отталкивая его голову. Потом настороженно спросила: – А у тебя вместо ног - шрамы? Ты покрывалом их накроешь, ладно?
Он кивнул. Просьба для него была не новой: «девочки по вызову» почти всегда просили спрятать культи.
– Иди в душ, грейся!
Поля шмыгнула в ванную. Навязываться в зрители он не стал. Поехал на кухню, вынул из холодильника припасенное для Рыжего вино и стал пить из горла. Настроение было ни к чёрту. Всё шло наперекосяк: тупые разговоры про пидоров, «слитый» турнир, стыдная тайна. Виноватей всех в его бедах был Рыжий. Приперся, в душу влез, всё перекроил. И теперь неясно, кто Кэп среди своих друзей: равный среди равных или урод и изгой? А он ведь – нормальный мужик, разве нет?! Вон как легко девчонку «склеил»! Непонятно, почему раньше так не получалось!? Кэпу не пришло в голову, что он сейчас – влюбленный в Тёму, сильный, яркий - был в сто раз обаятельней и сексуальней, чем год назад, когда он топил в водке свою тоску и от каждого встречного ждал жалости или подвоха.
