И это не было частью чертового плана.
Глава пятая
Хизер
— Как ты могла так поступить со мной? — ругалась я.
— Я просто пытаюсь защитить тебя, — сказала мама.
— Тем, что унизила меня до чертиков? Этот человек вел себя уважительно. Сперва, ты забиваешь на ужин. А потом отпугиваешь его чушью.
— Каждое слово, которое я сказала, — правда. Что ему от тебя нужно, если он уезжает в конце лета?
Теперь я кричала. — Он ничего не хочет! Я уже сказала тебе, что я его не интересую в этом смысле. Почему ты этого не понимаешь? Он ни черта не пытался сделать, а ты просто выставила дурой себя и меня. Ты ведешь себя так, как будто я ребенок. Мне почти двадцать один год — взрослая. Я не понимаю, что из этого ты не понимаешь. — Я взяла свою тарелку. — Я не могу этого сделать. Мне нужно в свою комнату.
— Хизер… мне очень жаль. Я просто…
— Я не могу! — крикнула я, уходя.
С мамой было много проблем, но я любила ее и знала, что у нее хорошие намерения. Она искренне верила, что каким-то образом защищает меня. Но я не могла смотреть на нее всю оставшуюся ночь.
После того, как я приняла душ, чтобы успокоиться, я написала Ною.
Хизер: Мне очень жаль. Я абсолютно расстроена. Через несколько секунд он ответил.
Ноаа: Не надо. Хизер: Мне стыдно из-за того, что она тебе наговорила. Ноа: Тебе нечего стыдиться. Ты ничего не сделала. Было кое-что, что я действительно хотела снять как груз с души.
Хизер: Тебе не нужно меня жалеть… из-за моей ситуации. Я вижу, что ты жалеешь меня. Знаешь, у меня есть выбор. Я могла бы уехатьиз дома. Я выбрала остаться. Я видела, что он печатал ответ.
Ноа: Я знаю это. Хизер: Итак… 34, да? Ноа: Да. Хизер: Это не так уж и много. Ноа: Все еще достаточно, чтобы быть твоим отцом. Хизер: Да, если бы тебе было 14, когда я родилась! Ноа: Технически возможно. Хизер: Ты заставил меня думать, что тебе за сорок, хотя я никогда недумала, что ты так выглядишь. В этом больше смысла. Ноа: Между 34 и 20 огромная разница. Единственное, что сейчас было между тридцати четырьмя и двадцатью, это короткая прогулка к лодочному домику. Я не могла сдержать то, что чувствовала. У нас была связь сегодня вечером. Я это чувствовала. Я хотела увидеть его снова.
Хизер: Я могу зайти? Через минуту он наконец ответил.
Ноа: Не думаю, что это хорошая идея. Я была готова к такому ответу, но это все равно было неприятно.
Хизер: Хорошо. Я чувствовала себя такой поверженной. Даже если он не интересовался мной в романтическом плане, я не была готова пожелать ему спокойной ночи. Хорошо… может быть, часть меня все еще надеялась, что он передумает насчет меня.
Несколько минут спустя случилось последнее, что я ожидала, — снова зазвонил телефон.
Ноа: Если только… Мое сердце екнуло, когда я напечатала.
Хизер: Если только что? Ноа: Если только не остался хлеб. Мы его не тронули. Ты еговыбросила? Я мечтал о нём. Хизер: Нет! Я забыла о нём. Он все еще лежит на столе. Ноа: Что ж, будет стыдно, оставлять его портиться. Ты должнапринести хлеб, а я брошу его в тостер.Хлеб — и ты рядом — было бы здорово. Я не могла перестать улыбаться, отвечая ему.
Хизер: Буду через пять минут. *** Я должна была догадаться, что он не собирался приглашать меня внутрь.
Когда я пришла, Ноа курил сигару на крыльце. Думаю, я не могла его винить. Если не считать маленького столика, весь домик представлял собой просто спальню. Не было даже дивана, только кровать и кухонный уголок. Нам пришлось бы сидеть на кровати, и я понимала, что он этого не хотел.
— Итак… — сказала я. — Тедди принес мне это, когда я выходила. — Большой ботинок Ноа с глухим стуком приземлился после того, как я бросила его на землю.
— Это его имя? Я мысленно называю его Толстоголовым, — он улыбнулся.
— У него действительно большая голова.
— Самая большая, которую я когда-либо видел у собаки.
— Я должна согласиться с тобой в этом.
— Да, когда я уходил, он держал во рту мою туфлю, а потом убежал с ней. Мне не хотелось гнать его наверх, поэтому я позволил ему забрать её.
— Я думаю, что забрав твою туфлю, он пытался заставить тебя остаться. Почему ты не пришел за мной вместо того, чтобы уйти домой в одной туфле?
— Иногда нужно понимать, когда необходимо уйти, даже если ты без обуви. Ты знаешь, о чем я говорю?
— Да. К сожалению, в этом случае я тебе верю. Я не буду винить тебя за то, что ты отменишь аренду и уедешь, — вздохнула я.
— Твоя мать просто заботится о тебе. Я бы тоже не стал доверять себе.
Почему же я доверяю Ноа так явно? Думаю, это просто интуитивное чувство.
— Я положу хлеб внутрь, — сказала я, протискиваясь мимо него и пробираясь в дом. Положив хлеб рядом с тостером, я вернулась на крыльцо.
Я села рядом с ним, и он автоматически отодвинулся на несколько дюймов. Казалось, он очень сознавал мою близость, и быто понятно, что это доставляло ему дискомфорт. Я просто не знала, почему — ему это не нравилось или нравилось, но не думаю, что это должно ему нравиться.
Ноа выпустил пару колец дыма. Его волосы были мокрыми после душа. От мысли о том, как он принимает душ, у меня стали твердеть соски, когда я представила, как вода течет по его спине к его мускулистой заднице.
Он переоделся в белую футболку, которая облегала его грудь. Я посмотрела на его предплечья и представила, как он использует их, чтобы поднять меня. Мне нравилось, как выступали на руках вены.
Поскольку я тоже приняла душ, я тщательно подбирала слова, оценивая его реакцию.
— Похоже, у нас обоих была одна и та же идея. Сегодня вечером мы вместе приняли душ.
Его кадык шевельнулся, когда он сглотнул. Мой комментарий создал визуализацию?
Определенно что-то было. Он оставался тихим, поэтому я сказала, — Я не знаю почему, но у меня такое чувство, что ты здесь с большей целью, чем ты сказал, и есть причина, по которой ты убежал от своей жизни. Это не мое дело и не имеет значения. Я просто рада, что ты здесь.
— В этом ты права.
— Ты что-то скрываешь?
— Это не твое дело. — Он выпустил немного дыма и проигнорировал мои попытки поиска дополнительной информации. — Я полагаю, ты не сказала своей матери, что придешь.
— Нет, но это не имеет значения. Я взрослая. Она может высказать свое мнение, но не может указывать мне, как жить. Я от многого отказалась, оставшись с ней дома и занимаясь здесь делами. Я не позволю ей говорить мне, с кем проводить время, вдобавок ко всему. — Я указала на его сигару. — Могу я попробовать?
— Нет.
— Да ладно. Ты не покупаешь мне вина. По крайней мере, ты мог бы разрешить мне один раз затянуться. Я никогда раньше не пробовала сигары.
Он стряхнул пепел и разочарованно вздохнул, прежде чем передать её мне.
Я обхватила её губами, почувствовав влажность из его рта. Мне захотелось почувствовать его рот на своем по-настоящему. Его глаза были прикованы к моим губам, когда я вдохнула и закашлялась.
Вернув сигару ему, я снова закашлялась. — Спасибо.
Ноа был удивлен. — Твоё мнение?
— Не для меня.
Он улыбнулся.
Мы немного помолчали, а потом он спросил, — Почему ты так смотришь на меня?
Я не понимала, что смотрела на него с юмором. Но я знала ответ.
— Потому что я так много хочу о тебе узнать, но боюсь, ты отрубишь мне голову, если я начну любопытствовать.
— Возможно ты права. — Он посмотрел на сигару в руке, прежде чем повернуться ко мне. — Что ты хочешь узнать, баттински?
— Всё. Слишком много чего, — вздохнула я. — Но для начала, почему такая выгодная партия, как ты, не женат в тридцать четыре года?
— Ты предполагаешь, что я еще не был женат.
Мое сердце почти остановилось. — Ты был женат?
Он посмотрел на свою сигару, затем на меня. — Да был.
