На ладошку падают два круглых, металлических амулета. На одном изображена птица, журавль, держащая в клюве какой-то фрукт. Не сразу понятно, какой именно. Но это персик. Следующий же был совсем мутным. Вырезанные по металлу завитушки собирались в округлый треугольник.
- Этот, - тонкий палец указал на первый, тот, что с журавлём, - облегчит путь к цели. Ты ещё не совсем понимаешь, что именно хочешь в этом мире, но я вижу.
- Что же? – моментально из противного скептика она превратилась в верующую любым словам, что скажет эта женщина.
- Я не могу тебе сказать, к этому ты придёшь сама. – Отрицательно покачала головой, - Этот же наиболее известен как кельтский оберег и является символом гармонии с внутренним Я. Сейчас ты запутана, не видишь предназначенный путь ясно и чисто, как должна. Всё из-за проблем с самой собой. Так что бери, денег не надо…
Тереза вздрогнула, заметно напряглась и захотела сбежать сейчас же. А когда что-то хочешь, сразу делаешь. Так и она. Кинула небрежно в сумку вроде как подарки от владелицы, а затем бросила подруге:
- Меган, мне пора! – как ошпаренная, темноволосая помчалась к двери, не сказав ничего толком больше. Подруга же не слышала их довольно мистичный разговор, поэтому непонимающе проводила взглядом Терезу. Всё как обычно. Она ведёт себя странно, а в голове уже не находилось адекватных объяснений.
Гарднер трясло. Руки продолжали дрожать, словно она только что призрака увидела и не может никак отойти от тех потрясений. Если бы. Логика уже давно была заглушена эмоциями и чувствами, охватившими её. Дорога перед глазами проясниться не могла. Но Тереза всё же, не послушав голос разума, села за руль. Необходимо было дать себе хотя бы минуты три, чтобы прийти в себя. Сейчас перед глазами то были светофоры с дорожными полосами, то хаотичные воспоминания из жизни. «…ты была обманута в прошлом и будешь обманута снова», - это оказалось самым страшным.
Дом встретил холодом и одновременной отдушиной. Легко стало дышать. Сердце перестало выплясывать канкан. Казалось, что все уже в доме уснули. Свет не горел в большинстве комнат, за исключением одной. Столовая, совмещённая с серой гостиной, освещалась парочкой ламп. Сначала девушка думала, что по ошибке или по человеческой забывчивости пропустили эти комнаты, но только она ступила на порог гостиной, где двери в сад, как и в столовой, были распахнуты настежь, села на диван, то вздрогнула.
Боковым зрением глаза заметили что-то тёмной около кресла. Инвалидная коляска пустовала, и этот вид казался самым страшным во всём белом свете. Затем послышалось шуршание бумаг по правую сторону от неё, и она, уже напугав саму себя до чёртиков, резко повернула головой. Взор обратился к столовой. На стуле, перед грудой писем, документов и прочего сидел Гарри.
- Напугал, - тяжело выдохнула, но с облегчением радовалась, что это он, а не какой-то наёмник-убийца, - Думала, ты уже спишь в это время.
- Я поздно ложусь, - хмыкнул мужчина. За эти считанные секунды Гарри не поднял на неё взгляд, даже не обратил толком внимание. Сейчас осматривал свои руки, будто впервые видя.
- Как твой день прошёл? – девушка стянула туфлю сначала с одной ступни, затем со второй, аккуратно подхватывая пальчиками каблуки, и подтянула ноги на диван, - Я имею в виду твоё лечение. Ты прошёл столько? – глазами она окинула расстояние между инвалидным креслом до того, в котором сидел сейчас шатен.
- Мы продуктивно и плотно занимаемся этим с Натали, - наконец зелёные глаза в полумраке обратились к ней. Этот взгляд. Вроде спокойный, но он разгневан, и это прочувствовала сейчас Тереза, - Завтра, правда, она не придёт.
- Почему? – зацепилась за удручающую новость.
- Сына надо отвести в больницу, что-то в этом роде, вот поэтому я позволяю себе ночные подобные похождения…
- Ты встал… – только сейчас, поняв до конца происходящее, она шокировано выдохнула, - Это уже так много, не могу поверить.
- Да, много. Завтра всё же Натали не будет… – Тереза перебила его.
- Я помогу тебе, постараюсь её заменить.
- Ты не обязана. На тебе итак уже многое лежит.
- Нет, не обсуждается, я знаю, что ты хочешь встать как можно скорее, и понятно, почему.
- Тереза…
- Не спорь! – усмехнулась в ответ, выдвинув руку вперёд, как бы показывая, что вопрос этот больше не обсуждается, - Ты только подскажи, что да как тебе надо… Что делать надо… – она терялась скорее не в словах, а в мыслях.
В комнате повисла тишина. Тереза обдумывала то, что хотела и планировала уже наконец ему сказать. И мысль, что он хоть немного поменялся за прошедшее время, лелеяла её чувства, успокаивала нервы. Громко реагировать не будет. А мужчина видел все эти перекатывающиеся эмоции по её лицу. Даже в полумраке он чётко видел, лицезрел предстоящий разговор, но всё же не был готов.
- Скоро у Ханны день рождения, и я обязательно буду на нём, но… – до боли Тереза прикусила нижнюю губу, затем окинула взглядом тёплую гостиную, не веря, что подкрадывается момент прощания, - После я уеду. К себе. Думаю, ты в силах встать на ноги и продолжить жизнь по себе.
Как резали тупым ножом её, так делала искусно и она, научившись у лучших. Изумруды на мгновение потеряли обладание: Гарри уже хотел перейти на повышенный тон, чтобы унять её пыл самостоятельности.
- К чему ты так торопишься? – он хорошо держал нейтралитет.
- Я не тороплюсь, - сразу отрезала, - Три месяца я тут живу, пора начинать что-то своё, пора ставить точку, а мы всё срывались на запятые.
- Но как же Ханна?
- Не дави на больное… Меньше всего мне хочется делать ей больно, но и вечно жить здесь я не могу. Это изначально было понятно: однажды день бы наступил.
- И ты считаешь, что уйти после её дня рождения будет разумным решением?
- Да, это мой выбор, и ты должен с ним смириться. – Она изо всех сил хотела прекратить эту перепалку или что-то на неё похожее.
- Нет.
- Хорошо, но я всё равно приняла решение, а этот разговор – простая формальность, чтобы ты знал и был готов.
- Я заколочу все двери и окна, но твоя нога не ступит за порог, - изумруды только что прожгли в ней дыру насквозь, он с силой сжал кулаки, при этом расслабленно откидываясь на спинку.
- Моя нога каждый день ступает за порог. Хватить нести чепуху.
- Больше не будет, потому что ты остаёшься. – Этот тон голоса. Да, звучало так, будто выбора не дано, будто уже решено, и принятое решение точно, сто процентов будет воспроизведено в жизнь. Она нервно соскочила с дивана, подняв туфли и сумку с пола.
- Скажешь это моей заднице напоследок, когда я буду уходить.
- То есть не скажу? – вскинул бровь, играя с ней, но не в простые гляделки, нет, это игра на выживание.
- А ты всё тот же ненормальный придурок, что и раньше! Не изменился совсем! – бросила она, уже намереваясь закончить разговор своим словом, не его, видимо, абсолютно позабыв, что и он в карман не полезет.
- Зато ты горда своими изменениями, аж тошнит!
Всё-таки успел вставить своё слово перед тем, как темноволосая скрылась в темноте коридора. Ох, как же её трясло. Будто снова. Будто только что вышла из магазинчика, где ей напредсказали всего самого плохого. Да только в этот раз трясло её не от страха, и даже не от негодования из-за возможной лжи во имя денег, причина крылась в гневе. Три месяца тут же стёрлись. В комнате, перед зеркалом, она столкнулась с той милой и наивной Терезой, которая встревала во всевозможные конфликты с мужчиной, за что сразу получала сполна. Ни он не поменялся, ни она. Так Тереза приговаривала про себя, сдерживая слёзы, в страхе, что, проснувшись завтра утром, на неё не взглянет солнце. Он заколотит окна и двери, но наружу не пустит.
Гостиная сотряслась его нервно впущенным выдохом. И снова они оказались по разные стороны баррикад, но никто не хотел выбрасывать белый флаг. Никто не уступит. Изумруды опустились на прикрытые какими-то никчёмными бумажками фотографии. Целая стопка. Разные ракурсы. Где-то качество лучше. Где-то похуже из-за расстояния между фотографом и объектом. Но гневно он зарычал, взглянув именно на ту, где она казалась ему свободной. Потому что свободно целовала другого, свободно млела в руках другого, свободно отдавалась всем, чем только можно.
