Эрик смотрит на меня, я — на него, и больше никто из нас не прерывает молчание.
Мне нужно, чтобы он заговорил, понял меня, что-нибудь сказал. Но ни слов, ни выражения лица, которых я так жду, не появляется. Эрик так и сидит невозмутимый за столом, сверлит своим взглядом, но не реагирует. У меня болит рука оттого, что я сильно ею стукнула об стол, и, прикоснувшись к ней, я натыкаюсь на обручальное кольцо. Закрываю глаза. Не хочу делать то, что должна сделать, но у меня не остается другого выхода. В конце концов снимаю кольцо, кладу на стол и шепчу, глядя прямо в его жесткие глаза:
— Хорошо, сеньор Циммерман, то, что было между нами, закончилось. Поздравьте Ребекку, она победила.
Разворачиваюсь и выхожу. Не хочу на него смотреть. Ничего больше от него не хочу. Я настолько разъярена, что сейчас способна на все, что угодно. В его кабинет входит Клаудиа. Я не знаю, о чем они говорят, что обсуждают, но на самом деле мне наплевать. У меня дрожат руки. Я сажусь за стол. Из кабинета выходит начальница:
— Джудит, найди мне, пожалуйста, номер руководителя севильского филиала.
Словно робот, выполняю просьбу. Я сейчас не могу и не хочу ни о чем думать. В этот момент из кабинета Эрика выходит Клаудиа, бросает на меня взгляд и входит в кабинет начальницы. Отыскав нужный номер телефона, тоже захожу к ней в кабинет, Клаудиа сразу же выскальзывает, и я собираюсь выходить, но слышу, как моя слабоумная начальница говорит:
— Я только что узнала, что ты вернула Эрику Циммерману кольцо.
Я молчу, не собираюсь что-либо объяснять этой тупице.
— Что, любовь закончилась?
От этого комментария у меня закипает кровь в жилах. Я вдруг прихожу в себя, словно просыпаюсь от спячки, и выпаливаю:
— Если вам интересно, то это моя личная жизнь, и я предпочитаю ее не обсуждать.
Но чувство превосходства не дает ей замолчать.
— Значит, ты не едешь в Германию?
Поскольку я не отвечаю, она продолжает:
— Ты и вправду поверила, что он хотел с тобой иметь что-то серьезное?
Я молчу, иначе убью ее, повыдергиваю ей все волосы. Но она настаивает и, кажется, наслаждается моментом:
— Приготовься к тому, что тебя ожидает. Еще долгое время ты будешь предметом насмешек в компании. Прошло время, когда ты была неприкосновенной невестой шефа, теперь ты станешь посмешищем для всех сотрудников. И, откровенно говоря, мне тебя не жаль. В последнее время ты о себе возомнила невесть что и заслуживаешь, чтобы тебя поставили на место.
У меня все кипит внутри, и я знаю, что назад пути нет.
Если я что-то и делала в этой чертовой компании, так это была скромной и трудолюбивой. И если кто-то не хотел признаваться в отношениях с Эриком, так это я, и именно из-за того, что не хотела, чтобы по офису гуляли сплетни. И теперь из-за этого я собираюсь уволиться. Ударяю по ноутбуку начальницы, с силой его закрывая.
— Предпочитаю быть брошенной шефом, чем старой безумной шлюхой, которая ложится под каждого молодчика, залезшего ей под юбку. — Она разевает рот, и я продолжаю: — Да… да. Или ты думаешь, я не знала или никто не знал, чем ты иногда занимаешься в кабинете?
— Я не позволю тебе…
— Чего ты мне не позволишь? — прерываю ее, повышая голос. — Послушай, я была хорошей секретаршей, покрывала тебя, защищала и не обсуждала то, что видела, и все же ты обращаешься со мной как стерва и насмехаешься над тем, что произошло между мной и сеньором Циммерманом. Ну что ж, я больше не буду хорошей девочкой! С этой минуты, как я полагаю, мы с тобой на равных, поскольку я уже не сотрудник компании. Так вот, хочу, чтобы ты знала: если ты меня оскорбишь, я тоже тебя оскорблю. Если ты мне нагрубишь, я тоже тебе нагрублю. Потому что, послушай, жалкое отродье, будем откровенны, у каждой из нас есть свои позорные пятна… пусть я буду бывшей любовницей шефа, но ты останешься потаскухой, которой нравится, когда с нее снимают трусики на столе и натягивают где придется!
— Ради всех святых, ты можешь не кричать?!
Я смеюсь. Но это нервный смех. Я себя знаю, после нервного смеха и злости настанет спад и хлынут слезы. Поэтому, перед тем как настанет третья стадия — рева, беру трубку телефона и бросаю ей на стол.
— А теперь, кусок дерьма, позвони в отдел кадров и скажи им, чтобы они подготовили расторжение трудового договора. Я сама спущусь к ним и подпишу его.
Я настолько довольна тем, что высказалась, что мне наплевать на все, что будет потом. Разворачиваюсь и, словно Жанна д’Арк, победоносно покидаю кабинет.
Боже, какое же я получила облегчение!
Натыкаюсь на Клаудию и Эрика. Вероятно, они услышали крики. Девушка залетает в кабинет своей сестры, и я слышу, как та выкрикивает, чтобы мне оформили увольнение.
Эрик замер и наблюдает за мной, он не ожидал такой моей реакции. Не глядя на него, подхожу к столу и начинаю собирать свои пожитки.
— Джуд, зайди ко мне.
— Нет. Даже не мечтайте. И запомните, сеньор, сейчас я для вас сеньорита Флорес, понятно?
— Зайди ко мне в кабинет, — в ярости повторяет он.
— Я сказала: нет, — отвечаю я.
Эрик нервно мнется. Он — шеф компании и должен соответствовать положению. Если он схватит меня за руку и потащит за собой, я могу резко отреагировать, и тогда все обратят на нас внимание. Он наклоняется ко мне и шепчет:
— Джуд, дорогая, я идиот, скотина, пожалуйста, пойдем ко мне в кабинет. Ты права. Мы должны поговорить.
Я улыбаюсь. Но моя улыбка ледяная и бесстрастная. Размышляю несколько секунд, и как он обычно делает, морщусь и отвечаю:
— Знаете что, сеньор Циммерман? Теперь я сама ничего не хочу о вас знать. Для меня больше не существует ни компании «Мюллер», ни многих других вещей. С меня достаточно. Найдите себе другую, которую будете сводить с ума постоянными сменами настроения и недоверием. А я устала.
Проверяю ящик за ящиком, но не вижу, что в них находится, просто машинально перебираю вещи. Резко задвигаю ящики и, взяв сумку, иду к выходу.
— Куда ты, Джуд?
Со всей дерзостью мадридки, хересанки и каталонки смотрю на него сверху вниз и холодно улыбаюсь:
— В отдел кадров. Я сыта по горло вашей фирмой, сеньор Циммерман.
Направляясь к лифту, ощущаю на себе взгляды сотрудников, а особенно взгляд Эрика. Коллеги еще не в курсе, что происходит, но как только узнают, сделают собственные выводы. В ближайшие дни я стану поводом для кривотолков, но меня это уже не волнует. Меня здесь не будет, и я не буду слышать злые пересуды.
В отделе кадров все на меня смотрят. Как быстро разлетаются новости! Ко мне подходит Мигель и, взяв под руку, отводит к своему столу:
