Джон подпрыгнул, когда на плечо опустилась чья-то рука.
— Полегче, сынок, — сказал Роф. — Господи Иисусе…
— Вообще-то, меня зовут Лэсситер, — вставил мужчина, — если ты запамятовал.
— Да плевать. Так, какова цена? — спросил король, протягивая руки, чтобы забрать Тора.
— Мне нравится, что ты допускаешь наличие таковой.
Джон хотел быть тем, кто отнесет Тора в машину, но колени тряслись так сильно, что его самого было впору нести на руках.
— А что, ее нет? — принимая тело Брата, король покачал головой. — Проклятье, он вообще ничего не весит.
— Он питался оленями.
— Как давно ты знаешь о нем?
— Нашел пару дней назад.
— Цена, — сказал Роф, не отрывая глаз от брата.
— Ну, вот в чем дело. — Когда король выругался, мужчина, Лэсситер, рассмеялся. — Это не цена.
— Что. Это.
— Сделка «два по цене одного».
— Что, прости?
— Я иду с ним.
— Черта с два.
Легкомыслие исчезло из голоса мужчины:
— Это — часть сделки, и поверь мне на слово, я бы добровольно не подписался на это. Но вся соль в том, что он — мой последний шанс, так что, да, простите великодушно, но я иду с ним. И если ты откажешься, то я сравняю нас всех с землей.
Мужчина щелкнул пальцами, и яркая, белая вспышка мелькнула в ночном небе.
Спустя минуту, Роф обратился к Джону:
— Это — Лэсситер, падший ангел. В одно из своих последних появлений на Земле, в Центральной Европе разразилась чума…
— Окей, я тут совсем не причем…
— … которая унесла две третьих человеческого населения.
— Хочу напомнить, ты тоже людей не жалуешь.
— Мертвые они плохо пахнут.
— Применимо ко всем вам, смертным.
Джон едва улавливал нить разговора; он был слишком занят, уставившись на лицо Тора. Открой глаза… открой глаза… пожалуйста, Господи…
— Пошли, Джон. — Развернувшись, Роф направился к Братству. Приблизившись к ним, он тихо сказал:
— Наш брат вернулся к нам.
— О, Боже, он жив, — воскликнул один.
— Слава Господу, — простонал другой.
— Скажи им, — потребовал стоявший позади Лэсситер. — Скажи, что он вернулся с соседом по комнате.
Головы братьев синхронно дернулись при этих словах.
— Чтоб меня, — выдохнул Ви.
— С удовольствием, — пробормотал Лэсситер.
Глава 50
Фьюри пересек кристально-белый простор Святилища, направляясь в личные покои Девы-Летописецы. Постучав один раз, он принялся ждать разрешения на аудиенцию.
Когда раскрылись двери, он предположил, что его встретит Директрикс Амалия, но там никого не было. В белом дворике Девы-Летописецы не было никого, не считая птиц на дереве с белыми цветами.
Зяблики и канарейки казались здесь не к месту, и тем самым еще больше украшали его. В противоположность белым веткам и листве, окрас птиц был ярким, и, слушая их чириканье, он вспомнил, как Вишес приходил сюда бесчисленное количество раз с одной из хрупких пташек в ладонях.
Когда-то Дева-Летописеца пожертвовала ими ради своего сына, и он возвратил их.
Фьюри подошел к фонтану, слушая, как вода с плеском падает в мраморный резервуар. Он почувствовал появление Девы-Летописецы позади себя, дрожь прокатилась по его затылку и спине.
— Я думала, ты уйдешь с должности, — сказала она. — Я видела, как дорога Праймэйла разворачивается под шагами иного. Ты должен был стать лишь связующим звеном.
Он посмотрел на нее через плечо.
— Я тоже думал, что уйду. Но, нет.
Странно, подумал он. Сияние под черной мантией, укрывающей ее лицо, руки и ноги, казалось слабее, чем он помнил.
Он подплыла к своим птицам.
— Поприветствуй меня подобающим образом, Праймэйл.
Низко поклонившись, он произнес нужные слова на Древнем Языке. Застыв в поклоне, он ждал, пока она освободит его от прошения.
— О, но вот в чем дело, — пробормотала она. — Ты уже освободил себя сам. И сейчас хочешь того же для моих Избранных. — Он открыл рот, но она прервала его. — Нет нужды излагать свои мотивы. Думаешь, я не знаю, что творится в твоей голове? Даже твой Колдун, как ты его называешь, известен мне.
Окей, от этого стало неловко.
— Поднимись, Фьюри, сын Агони. — Когда он выпрямился, она сказала, — Все мы есть итоговый результат нашего воспитания, Праймэйл. Последствия, вытекающие из нашего выбора, лежат на фундаменте, заложенном нашими родителями, а также предками до них. Мы представляем собой лишь следующий этаж дома или очередной камень дороги.
Фьюри медленно покачал головой.
— Мы можем выбрать иное направление. Мы можем двигаться против направления компаса.
— Я в этом не уверена.
— В это должен верить я… иначе, я ничего не добьюсь в этой жизни, дарованной тобою.
— Несомненно. — Голова Девы-Летописецы повернулась в сторону ее покоев. — Несомненно, Праймэйл.
В наступившем молчании, она казалась опечаленной, что удивило его. Он приготовился к борьбе. Черт, было сложно думать о Деве-Летописеце иначе, чем как об автопоезде в черной мантии.
— Поведай мне, Праймэйл, как ты собираешь управиться со всем задуманным тобою?
— Я еще не уверен. Но те Избранные, кому удобней жить на этой Стороне, могут остаться. А те, кто отважится отправиться на Другую Сторону, обретут безопасный приют у меня.
— Ты покидаешь эту Сторону навеки?
— Мне нужно кое-что на той стороне, что я должен иметь. Но я буду возвращаться. Чтобы изменить все уйдут десятки лет, может, больше. Кормия будет помогать мне.
— И ты возьмешь ее, как подобает мужчине?
— Да. Если другие найдут себе супругов, то детей их я приму в лучших традициях Избранных, и буду настаивать, чтобы Роф позволил им вступить в Братство, независимо от того, на какой Стороне они были рождены. Но я возьму лишь Кормию.
— Как же чистота крови? Исходящая от нее сила? Неужели не будет никаких стандартов? Разведение тщательно планировали, ради получения силы из силы. Что, если Избранные выберут кого-то не Братской крови?
Он подумал о Куине и Блэе. Сильные парни со временем станут сильными мужчинами. Почему они не могут вступить в Братство?
— Это будет зависеть от Рофа. Но я поддержу его в желании принимать достойных независимо от родословной. Храброе сердце делает мужчину выше и сильнее, чем то, кем он был рожден. Посмотрите, раса вымирает, вы же знаете это. Мы теряем позиции с каждым поколением, и не только по причине войны. Не только Общество Лессенинг убивает вампиров. Нас также губят наши традиции.
Дева-Летописеца проплыла к фонтану.
Последовала длинная, очень длинная пауза.
— Меня преследует чувство, что я потеряла, — тихо сказала она. — Всех вас.
— Это не так. Совсем нет. Будьте матерью нашей расе, а не надзирателем, и вы добьетесь всего, чего ни пожелаете. Освободите нас и наблюдайте, как мы процветаем.
Плеск в фонтане, казалось, нарастал, становился громче, будто вода улавливала ее чувства.
Фьюри взглянул на падающие струи, наблюдая, как они ловят свет, мерцая словно звезды. Радуга в каждой капельке была невероятно красива, и, смотря, как сверкающие драгоценности каждой каплей целого падают в резервуар, он думал об Избранных и присущих им талантам.
Он думал о Братьях.
Он думал об их шеллан.
Он думал о своей возлюбленной.
И он знал причины ее молчания.
— Вы не потеряете нас. Мы никогда не оставим вас позади, не покинем вас. Как мы можем? Вы дали нам жизнь, ухаживали за нами, делали сильнее. Но сейчас… сейчас настало наше время. Отпустите нас, и мы будем ближе к вам, чем когда бы то ни было. Позвольте взять нам будущее в свои руки и вылепить его, прилагая все усилия. Верьте в свое создание.
Грубым голосом, она сказала:
— Ты обладаешь должной силой для этого, Праймэйл? Сможешь повести за собой Избранных, после всего, что сам пережил? Твоя жизнь была нелегкой, и выбранный тобой путь не будет гладким и ровным.
Стоя на одной целой ноге и на протезе, Фьюри думал о прожитых днях и, взвесив свою стойкость, он пришел только к одному ответу.
