Все от облегчения чуть не обсикались, включая моего брата. Я знаю, он хотел бы на меня наехать и вправить мне мозг за четвертьфинал, но я просто не дал ему такой возможности. Я скрываюсь ото всех уж четыре дня. Сказал, что улетел в Питер до вторника.
На самом деле мне есть, что Паше сказать.
Я принял решение, оно далось мне нелегко. Это мой последний сезон в ЦСКА. Можно сказать, я его вымучиваю. Мне уже поступило предложение от Казанского УНИКСА, и я планирую слетать туда через пару недель.
Значит, Казань.
Для меня Россия — это Москва и все что за МКАДом. Переехать в Казань для меня морально сложнее, чем переехать в США. Но, человеку в жизни нужно место для шага вперёд или хотя бы в сторону. В моём случае это шаг назад, но я уже давно не творил всякой дичи.
У Паши случится припадок. Как и у матери. Отец будет заинтересован, а Рыжая никогда не поедет за мной в такой круиз. Я бы знал точно, если бы брал от неё трубку, но я не беру. После того, как она выгнала меня из своей машины, я решил взять паузу. Вопреки её мнению, у меня тоже случаются проблемы, и она знала бы об этом, если бы хоть один долбаный раз спросила, как у меня дела.
Смотрю на часы в углу экрана ноутбука.
Половина первого ночи.
Блин.
Хлопаю в ладоши, чтобы загорелся свет.
Убираю ноут и встаю, сделав пару прыжков вверх.
У меня же там трындюли остывают, чё я сижу?
Ща пойду, только у третьей жены отпрошусь и детям пупки завяжу.
По роже растекается улыбка.
Почёсывая бочину, иду к холодосу и достаю сок. Беру со стойки стакан, потом решаю обойтись без него, и глотаю прямо из упаковки.
Кажется, у меня на ближайшие три дня новая головная боль.
Откуда эта девица берётся каждый раз?
В ней слишком много посылов в мою сторону, чтобы на них можно было просто забить. Каждый раз.
Волнение, возбуждение, румянцы.
Потакать малявке не стоит. Просто сегодня было без вариантов.
На блядских вечеринках у Марго рязанскому Цыплёнку делать НЕЧЕГО. Ещё глотнёт дерьма какого-нибудь не дай Бог. Я б ей вообще запретил одной по городу передвигаться в этих говношортах.
Она непуганая совсем, и это плохо. Но такая, блин, деловая.
Кстати, её не было на последней игре. Это плохо, ей же нравится. Для таких зрителей мы и играем. Не многие на игре смотрят игру. Рыжая, например, никогда не смотрит.
Возвращаю коробку на место и иду в коридор.
Обуваю кроссы на босу ногу, прихватив с тумбочки ключи от квартиры.
Захожу в лифт, тыкнув девятый этаж. Засунув руки в карманы шорт, терпеливо жду. Не думаю, что эта скапка меня ослушается. А если ослушается, придётся на неё наехать.
На двери Пашиной квартиры меня ожидает, приклеенный РОЗОВЫМИ, бл*ть, жвачками лист А4!
Нет, там нем фак нарисованный. Там написано «Ушла на баскетбольную площадку во двор».
Шрифт печатный, очень крупный. Прям на тот случай, если я вдруг олигофрен.
Срываю бумагу и сминаю в руке по дороге к лифту.
Это непослушание.
Чё ты лыбишься, придурок?!
Выйдя на улицу, сворачиваю налево.
Очень тёплая ночь.
В моём ЖК всегда тихо по ночам.
Прислушиваюсь к звукам ударяющегося об асфальт мяча. Переходя на лёгкую трусцу, огибаю стоянку. Через сетку ограждения вижу одинокий силуэт под фонарём. Захожу внутрь и кладу руки на пояс.
Она стоит на трёхочковой линии, прицеливаясь к кольцу.
В тех же шортах, кедах, обтягивающей майке и распущенных волосах.
Высокая и тоненькая, как статуэтка.
Там особо смотреть не на что, поверьте. У неё все рёбра на глаз можно пересчитать, но тазовые косточки забавно выпирают и пупок у неё идеальный кружок. Очень милый. Сиськи у неё тоже милые идеальные кружки. Пупок, сиськи и задница — единственные округлости во всём её образе. У неё даже разрез глаз слегка раскосый.
Прислонившись плечом к ограде, наблюдаю за тем, как Рязаночка приседает и делает бросок. Движения плавные, а тело гибкое. Не думаю, что баскетбол это её спорт, не смотря на рост. Он для неё грубоват.
Мяч ударяется о щит на двадцать градусов левее, чем нужно, и возвращается к ней, отскочив от площадки.
Запихав записку в карман, медленно иду, наблюдая за приготовлениями ко второй неудачной попытке.
— Это мяч с автографом Леброна, — замечаю между делом.
Я его Паше привёз из Америки на день рождения.
Узкие плечи напрягаются, руки замирают.
Ага, я пришёл.
— Эмм…да?.. — обернувшись через плечо, восклицает сама невинность. — Не заметила…
Как же.
Я больше поверю в то, что она хладнокровно забила. Другого мяча у Паши в квартире всё равно нет.
Она жадненько за мной наблюдает, хлопая распахнутыми глазами, но в её лице слишком много опасных углов, чтобы я на это купился.
Мне вот интересно, она на всех так смотрит, или только на меня?
Останавливаюсь за её спиной, подойдя вплотную.
Серебряная макушка прямо под моим подбородком, плечи по центру моей груди. Идеальное совпадение в росте, как и в пропорциях.
Она не дышит, глядя перед собой.
Я же ещё ничего не сделал.
Смотрю на белокурую головку и спрашиваю, опустив подбородок:
— Ты правша?
Пахнет цветами.
— Да… — шепчет она, затаившись.
Обнимаю её руками и кладу ладони на мяч поверх узких девчачьих ладоней. Они полностью скрываются под ними. Миниатюрная спина прижимается к моей груди, ягодицы к моим бёдрам. Прижимаюсь щекой к её виску, немного согнувшись, и слушаю тихое прерывистое дыхание.
Проталкиваю колено между стройных длинных ног и отвожу её стопу на тридцать сантиметров в сторону своей стопой, скользнув коленом по внутренней поверхности голого бедра.
Она громко сглатывает и часто дышит.
Улыбаюсь, вдыхая запах мягких волос. Кокос.
— Правую на полстопы вперёд, — велю хрипловато, поднимая наши руки вверх, и корректирую положение её рук. — Держишь? — спрашиваю на всякий пожарный, прежде чем убрать свои.
— Держу… — бормочет присмиревшая егоза.
Опускаю руки и кладу ладони ей на талию со словами:
— Колени согни…
Она подчиняется, проехавшись попкой по моему бедру.
— Не так сильно… — говорю, пробираясь пальцами под край майки на гладком плоском животе.
Полуголая попка едет немного вверх. Живот под моими пальцами дёргается и покрывается мурашками.
Нахожу её пупок и слегка обвожу его указательным пальцем.
Она судорожно выдыхает, приседая на моё бедро.
Убираю ногу и делаю шаг назад, опуская руки.
— Целься в дальнюю дужку, — даю последние наставления, засовывая руку в шорты и поправляя стояк так, чтобы он не распугал всех случайных прохожих. — Подпрыгивай, но не сильно. Только чуть-чуть оторвись от земли.
После непродолжительной заминки она всё же бьёт на абсолютное отъеб*сь, так, что мяч еле долетает до кольца и улетает в сторону.
Молча смотрим, как он скачет по асфальту, нарушая повсеместную тишину.
— Может…эмм… — сбивчиво брякает интриганка, поворачивая голову и поднимая на меня затуманенные глаза. — Ещё раз покажешь?..
А че?
Твёрже я уже не стану.
Обхожу её и иду за мячом. Он укатился к самой решётке. Подхватываю его и иду назад, крутя мяч на пальце. Испытываю желание засунуть член в её приоткрывшийся рот. Новоявленная баскетболистка пялится на мои оттопыренные шорты, как под гипнозом.
Может, теперь она, наконец-то, испугается, бл*ть, и убежит? И больше мы к этому возвращаться не будем?
Захожу ей за спину и принимаю уже знакомую нам позу.
Она дрожит с головы до ног.
Вручаю ей мяч со словами:
— Возьмёшь или как?
Берёт.
Ну ладно, засранка.
Кладу ладони ей на рёбра и подтягиваю к себе. Так, чтобы её задница врезалась в мой пах и осознала, что я с ней не собираюсь в крестики-нолики играть.
— Продолжаем? — спрашиваю, начиная злиться, потому что завёлся не на шутку.
Слишком эта задница, мать вашу, хорошо вписалась, как и вся она. Слегка приседаю, потираясь о неё, и закрываю глаза.
