— Я предотвратила драку. Я все ещё Староста Школы. — отвечает она, раздумывая как же поступить дальше.
— Ты права, давно пора прекратить эти издевательства… — Полумна качает головой, её серёжки в виде пчелок качаются в такт, как живые, и вроде бы даже тихонько жужжат. — Мне жалко его. Хоть он и вёл себя раньше, как засранец.
Гермиона хмыкает — Полумна как всегда, как скажет, не в бровь, а в глаз.
— Я тоже считаю, что издеваться над человеком, который оступился и пытается стать лучше, это большее преступление, чем… — начинает Гермиона, но Рон, сидящий справа, фыркает и бросает вилку:
— Что? Пытается стать лучше? Только не говори мне, что ты веришь этому ублюдку! Такие как он, убивали наших! Фред, Люпин, Тонкс… Лаванда! Давай всех забудем и постелим перед ним красную дорожку! Или постелим шёлковые простыни?
Он недовольно сжимает губы, его уши краснеют. Рон настойчиво просил прощения всю неделю и с утра умолял в сотый раз дать ему шанс загладить вину. Гермиона решила, что они могут просто общаться, как взрослые люди и вот он уже сидит рядышком и возмущается её действиями.
Она поворачивается к нему всем телом, окидывая его внимательным взглядом — это все тот же Рон, большой, мягкий, с рыжей чёлкой свесившейся на лоб, от него пахнет корицей, а его голубые глаза смотрят на неё с укоризной.
Тот самый друг, который всегда был рядом на протяжении долгих лет, за исключением пары случаев за которые она его простила. Её первый мужчина, который был нежен в постели, хоть и стеснялся говорить на эту тему и чаще всего не доводил дело до её разрядки, а она стеснялась просить его о большем. Гермиона смотрит на него и чувствует, что что-то неуловимо изменилось в его образе. Он больше не излучает того приятного доброго тепла и не манит к себе. Совершенно. После той злополучной субботы Рон Уизли больше не кажется ей настолько близким, как раньше. Нет того приятного чувства поддержки и уверенности, дружбы и искренней любви. И это противное ощущение свербит в её душе, гложет, переворачивает все то привычное, за что она цеплялась долгое время. Это раздражает и выводит из себя и Гермиона недовольно восклицает:
— Рон! Мы никогда никого не забудем! Как ты можешь так говорить? Остановись сейчас же! Не нужно продолжать воевать и дальше… А Драко… — Она выдыхает его имя. — Насколько я помню, он никого не убил! И я и не говорю, что нужно все сразу простить… Но зачем унижать и бить? Кто назначил вас судьями? — она вскакивает и бежит из-за стола.
Но потом возвращается, трансфигуриует одну из салфеток в бумажный пакет и нервно запихивает в него тарелку с парой куриных ножек и картофелин. Рон наблюдает за этим с нескрываемым возмущением, но не говорит ни слова.
Через пять минут она стоит у дверей Драко. Он там, она уверена. Громко стучит и он нехотя открывает.
— Ты? — Драко удивлён, уже скинул сюртук и стоит перед ней в белой футболке, которая облегает его поджарый торс и широкие плечи.
Гермиона старается не заострять на этом внимание.
— Что ты хотела? — холодно бросает он, оглядывая её недобрым взглядом.
— Я принесла поесть… Тебе надо есть… — Произносит Гермиона, а Малфой все это время следит за ней, хмурясь.
Она протягивает пакет с едой, а он смотрит на него, словно у неё в руке флоббер-червь.
— Мне надо есть? Заботишься о новом преподавателе зельеварения? — спрашивает Малфой, недоверчиво разглядывая её.
— Мерлин, нет! Хочу накормить одного глупого слизеринца. — произносит Гермиона, закатывая глаза.
Его лицо смягчается.
— Пройдёшь? — он открывает дверь пошире, приглашая её движением головы.
Гермиона бросает взгляд внутрь и… Сердце её сбивается с ритма. В этой комнате все произошло… Так же горел камин и пахло кофе. Она сглатывает, утихомиривая дрожь. Почему так трудно забыть эту ночь… Их танец в свете свечей… Она снимает халат… Его губы и руки на её теле… И все то что было между ними. Его поцелуи… Его ласки… И то, как он двигался внутри неё… Стонал… Шептал ей…
Ты мне нравишься…
Красивая…
Хочу тебя…
Я не достоин…
Она краснеет, как помидор, но усилием воли заставляет себя успокоиться, думать о чем-нибудь другом. Например, о рецепте зелья. Самом сложном. Оборотном.
— Ну, что стоишь? Боишься меня? — он ждёт, что она войдет, но Гермиона не уверена, что это будет правильным решением.
Она качает головой:
— Нет, нет, я не хочу тебе мешать…
— Боишься, что кто-то узнает, что ты была в комнате наедине с бывшим Пожирателем Смерти?
— Драко, уже поздно… — Гермиона тычет пакетом ему в грудь.
— Не поздно, заходи.
Малфой быстро протягивает руку, но не касается пакета, а хватает её за запястье и затаскивает в комнату. Гермиона испуганно прижимается к закрытой двери, обнявшись с пакетом. Драко отступает назад. Он снова хмурится и кривит губы:
— Грейнджер, значит я все-таки обидел тебя…
— Нет! — восклицает она и берет себя в руки. — Брось ты! Мы же договаривались. Конечно нет, просто… Ладно… Хорошо…
Гермиона выпрямляется и проходит к столу. Вытаскивает из пакета тарелку с едой и громко ставит её.
— Зачем ты убежал из Большого зала? — интересуется она. — Даже не поел… Этот Теренс уже достал… Он ведёт себя как придурок…
— Грейнджер… — доносится сухой голос из-за её спины. — Не защищай меня больше никогда, поняла?
— Я Староста и отвечаю за… — она оборачивается.
Драко подходит ближе и она замолкает, видя его серьёзность. Его взгляд колет серым острием.
— Ты поняла меня? — медленно спрашивает он. — Я сам могу решить свои проблемы…
— Малфой, я нисколечко не сомневаюсь в твоей способности защитить себя, но драка это не то, что должны увидеть дети, которых ты будешь обучать. — отвечает она более чем уверенно.
Драко задумывается, закусывая щеку изнутри, молчит. А Гермиона снова оборачивается к столу и отодвигает бумаги в сторону, устанавливая тарелку поудобнее.
— Не знаю, любишь ли ты курицу и картошку…
Её взгляд цепляется за толстую книгу с желтоватыми страницами. Она раскрыта и Гермиона недолго думая читает оглавление статьи:
— Как научиться летать. Заклинание по трансформации, новые возможности тела.
Она оглядывается на Малфоя, но он быстро оказывается рядом. Захлопывает книгу. И неожиданно его длинные прохладные пальцы хватают её за нос.
— Ай, Драко! — пищит она, подпрыгивая.
— Твой нос… — серые глаза хитро поблескивают совсем близко.
— Бой дос? — ей ужасно неловко находиться совсем рядом с ним в таком странном положении, его пальцы крепко, но не больно держат её, не давая дёрнуться в сторону.
— Твой маленький нос лезет не в свои дела! — он насмешливо смотрит на неё с высоты своего роста.
— Малфой! — она скидывает его руку и отступает к столу и почти садится на него. — Ты что, серьёзно пытаешься научиться летать?
Она вспоминает о том, что он рассказывал в тот вечер.
Значит, вот ты какой, Драко Малфой. Твои слова не расходятся с делом. Это плюс.
Ей нравятся такие люди. Гермиона закусывает губу, разглядывая его с большим интересом.
— Хм… — Он вздергивает бровь, наблюдая за её губами. — А что? Это запрещено?
Она делает вид, что не замечает того, как Драко ласкает её глазами, и важно продолжает:
— Это не запрещено, но сложно, и если у тебя получится, это умение надо зарегистрировать в Министерстве.
Драко скользит взглядом по её телу снизу вверх, и она поправляет кофточку на талии. Надо срочно выйти из этой комнаты. Срочно. А то ей становится невыносимо жарко под его нескромным осмотром.
— Грейнджер, тебе говорили, что ты... зануда… — вздыхает Малфой и обходит стол, чтобы усесться на стул обитый чёрной кожей. Он берет жареную куриную ножку за косточку и начинает с аппетитом её есть.
— Спасибо за ужин, кстати. Я люблю курицу. — произносит он, прожевав один кусок.
Гермиона, посмеиваясь, садится на край стола полубоком и наблюдает, как он вкусно и элегантно поглощает еду, аккуратно держа куриную ножку пальцами. Это зрелище увлекает её настолько, что она совершенно забывает, что пора бы и честь знать. А Драко насмешливо следит за ней. Огоньки свечей отражаются в его глазах, когда он бросает:
