Мне кажется, именно в тот период ее потянуло на эзотерику. Она стала думать, что может лечить наложением рук головную боль и гипнотизировать людей. Когда я попросила проделать это со мной, у нее не получилось – почему-то ее попытки вызвали у меня смех, слишком серьезный вид у нее был. Мама говорила, что закипает вода в банках, когда она подносит к ним руки. Может быть… Мне она свои возможности больше не демонстрировала. Именно тогда у нее появилась одна знакомая, Галина, которая «помогала» ей. Она «видела» ее будущее, утешала, гадала на картах, «лечила» и предсказывала. Мама верила ей абсолютно. Единственное, что могу сказать с уверенностью – в итоге мама продала ей машину, оставшуюся от деда, с очень большой скидкой, так что Галина внакладе не осталась. Я была у нее несколько раз вместе с мамой. Эта женщина пугала меня, в ней чудилось что-то недоброе и порочное. Внешне она походила на черную растрепанную ворону, постоянно подвизающуюся у помойных баков. Она убеждала маму, что в ней скрыт огромный магический потенциал, который необходимо раскрыть, и той это весьма льстило. Мама считала, что видит пророческие сны и может вспомнить, кем была в прошлых жизнях. Это оказалось началом ее эзотерического пути.
Мне было лет двенадцать, когда я прочитала книгу «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл, купленную маминой подружкой в «Березке». Именно она стала первым шагом на пути моего спасения от ночных кошмаров. Чтобы не сойти с ума, я говорила себе: «Я подумаю об этом завтра, потом. Не сейчас». Накатывающие приступы затихали, и делалось легче. Вопли «Мне страшно! Мне страшно жить, и я не хочу умирать! Помогите мне!» перестали тревожить моих близких, и постепенно, раз за разом, я убеждалась, что пословица «Помоги себе сам» – единственный реальный путь к выздоровлению. Так началось взросление.
Все мои детские влюбленности были безответными. Это походило на незрелую обедненную карму (как любила выражаться мама), но почему-то не озлобляло. Попадая из огня в полымя, я ничему не училась, принимая на себя удары, но, не делая выводов.
В школе и пионерских лагерях любила бродить одна в дальних закоулках или среди природы, наблюдая жизнь насекомых и других божьих тварей. Ребята меня слегка побаивались – мои предсказания всегда сбывались. Я пожимала плечами и всем говорила, что инопланетянка. Очевидно, мамины увлечения не прошли даром.
Потом пришли сны. Странные, непонятные, тревожащие. Я не помнила их, знала только, что они снятся мне регулярно, но уловить нужные вибрации не удавалось, всё бесследно исчезало. Я говорила на многих языках, расшифровывала таинственные рукописи и свитки, танцевала при полной луне в лесу, от кого-то бежала, пугаясь и задыхаясь от ужаса… Не было только одного – счастья.
Я никогда не хотела покончить с собой, но жизнь порой утомляла, мечталось об отдыхе в каком-то безвоздушном пространстве, где нет никого, и царит полная тишина. Влюбчивая, я меняла свои привязанности, которые полосовали мне сердце на кровавые ленточки, картинно праздничные и уродливые одновременно.
Я по-прежнему мечтала вырасти, вылупиться из своей скорлупы, превратиться в бабочку, выпорхнув из тесного кокона, сдерживающего мои возможности и мешающего.
Иногда сны были страшными. Я знала, что есть несколько снов, снящихся мне регулярно, и боялась их, но ничего не могла изменить. И мне хотелось хоть капельку любви и тепла, отсутствовавших в моей жизни.
Мама с бабушкой часто ругались, сплачиваясь только при необходимости дать мне «втык» за какую-либо провинность. Приходилось придумывать проступки, чтобы хоть так помирить их. Когда бабушка выдавала мне пятнадцать-двадцать копеек на булочки, я часто прятала их в мамины карманы, потому что помнила, как мама жаловалась на то, что бабушка не дает ей денег. Мне было жалко мать. Ей в то время исполнился тридцать один год. Мне – одиннадцать.
Приблизительно в это время я случайно заглянула в мамин паспорт, валявшийся на столе. Не знаю, зачем я это сделала. Просто так. Мой взгляд упал на дату свадьбы моих родителей, это было через два года после моего рождения! И что это значит? Наверное, мой отец мне все-таки неродной! Мама подтвердила мои подозрения. Не помню, чтобы у меня был шок. Кажется, я это подозревала еще с детства, после той истории с фамилией. Впрочем, меня всегда больше интересовала мама. Именно она являлась моим божеством, моим ангелом, моей главной любовью. Кроме того, маме надо было помогать. Она иногда становилась рассеянной и могла почистить зубы, а зубную щетку спустить в унитаз, или, вместо того чтобы опустить пятачок за проезд в метро в прорезь автомата, проходила мимо контролера и показывала ему монетку… С ней постоянно случались смешные и забавные истории и нелепые ситуации, казалось, она притягивала их к себе как магнит.
Я не виню мать за то, что она рассталась с моим родным отцом. Они были молоды, глупы и совершили ошибку. Так бывает. И она хотела как лучше, когда запретила ему со мной видеться, а через несколько лет Стоян удочерил меня и воспитывал, как мог и как умел. Он оказался неплохим отцом, по большому счету. К сожалению, его уже нет на этом свете. Зато через тридцать с лишним лет после своего рождения я нашла родного отца. Но я забегаю вперед.
Итак, когда мне становилось плохо или грустно, я произносила фразу «Я подумаю об этом завтра». Усилия стали приносить свои плоды. Истерик, обид, трагедий стало меньше. Я научилась их отодвигать во времени и прятать в глубине подсознания. Жить стало проще.
К тому времени Стоян вернулся в Москву, и бабушка уехала на свою квартиру. Я переехала к ней. Там мне было комфортнее. Впрочем, отец через некоторое время отправился работать в Пермь – очевидно, семейная жизнь не заладилась снова. Мама оказалась предоставлена сама себе. Думаю, ее это устраивало.
В институт я не поступила, пошла работать в свою же школу: преподавателем кружка «Умелые руки» и по совместительству сидела с малышами на продленке, порой заменяя заболевших педагогов. Через год я опять не поступила в институт и перевелась работать в библиотеку МГУ. Именно там я встретила свою первую любовь – Андрея. Между нами ничего не было, просто он мне очень нравился. Он часто забегал к нам в библиотеку и звал меня на перекур. Вернее не только меня, там была еще одна девушка – Анна, которая хорошо его знала. В общем, мы дружили как-то втроем. Но Андрей был мягок, деликатен и не собирался иметь со мной каких-то романтических отношений. Зато муж Анны, тоже Андрей, стал за мной ухаживать. Потом оказалось, что он приходил просить моей руки к маме, но почему-то сделал предложение ей самой. Не знаю уж, что творилось в голове у этого человека. Думаю, мама бессознательно кокетничала с ним, а ему просто хотелось устроиться в Москве покомфортнее, поэтому он и решил охмурить не дочь, так мать.
