Крауч помолчал и добавил:
- Правда, начались проблемы с отцом - Хвост иногда писал мне об этом. Отец периодически выходил из-под действия Империо и порывался рассказать всё старому маразматику. Господин перестал выпускать его из дома, велел ему посылать в Министерство письма о том, что он болен. Но отец всё равно ухитрился сбежать, и я должен был любой ценой предотвратить встречу отца с Дамблдором. И когда отец внезапно появился из леса прямо за моей спиной, я был ошеломлён в первую секунду. Удача сама плыла в руки, Поттер. Пока ты бегал за директором, я убил своего отца, трансфигурировал в кость и зарыл в лесу. А потом сам в себя ударил Ступефаем. Больно, зато действенно - все до единого поверили моему невнятному рассказу. Ты очень трогательно цеплялся за меня, Поттер - как будто мне что-то могло угрожать…
Гарри закусил губу и почувствовал, как лопается старый шрам под нажимом зубов. Кровь потекла по губе, закапала на пол. «В холле уже есть несмываемое пятно моей крови… здесь будет ещё одно?»
- А сегодня вечером я прошёл в лабиринт третьим и прямиком пошёл к Кубку - я успел изучить лабиринт до мелочей, пока он рос; в конце концов, никто не следил, куда я хожу по ночам, Олег Крам - совершеннолетний мальчик с головой на плечах. Я нарисовал подробный план лабиринта и наметил кратчайший путь. Превратить Кубок в портключ было делом нескольких минут, Поттер. И к тому времени, как вы с Диггори добрались до Кубка, я успел заскучать в ожидании. Мой Господин возродился… - голос Крауча постепенно утих, как будто он боялся выдать себя интонациями, сорваться на ликующий экстаз, который испытывал.
При упоминании о Седрике губы Гарри задрожали, но он не расплакался. Для этого требовались бы силы, требовались бы эмоции - а их Гарри взять было уже неоткуда. Он был истощён сегодняшним днём, выжат досуха, разбит и оставлен в буквальном смысле слова на полу умирать.
- Эй, Поттер, я знаю, что ты жив и в сознании. Так что будь добр, отреагируй. Зря я, что ли, над тобой распинаюсь, а?
Гарри с усилием перекатился на спину, игнорируя боль во всём теле - к боли он уже начал привыкать, да и после всего услышанного она значила меньше, чем ничего. Барти Крауч склонился над Гарри, вглядываясь ему в лицо. Гарри показалось, что глаза Крауча на миг вспыхнули жидким золотом, но это, скорее всего, была галлюцинация.
- Ну так что, Поттер? Говори, пока можешь. Если попросишь, может быть, даже убью тебя сам. Всегда питал к тебе странную слабость.
- Зачем? - шевельнул губами Гарри. Губы не слушались.
- Говори громче, не слышу, - Крауч почти нежно приподнял Гарри с пола, поддерживая под лопатки.
- Зачем?
- Что зачем?
- Зачем… всё это? У тебя было до мерлиновой бабушки возможностей отправить меня к Вольдеморту. Ты всё это время был рядом со мной. Никто бы и не заподозрил, что это ты подсунул мне портключ. Зачем было… это всё?
- Ты имеешь в виду, отчего я тебя трахал, а не отправлял к Господину? - Крауч всерьёз задумался. - Во-первых, по плану именно на сегодня было намечено твоё триумфальное появление на кладбище. Во-вторых… ты странный, Поттер. Тебя хочется раскусить, но чем дальше пробуешь это сделать, тем больше и больше новых скорлупок находишь. Как крепко тебя ни обними, ты вечно ускользаешь из рук. Я думаю, тебя не зря распределили в Слизерин.
- Это не причины трахать меня и говорить, что я тебе нужен.
- А разве я соврал тебе хоть одним словом? Ты действительно был мне нужен, да и сейчас нужен - чтобы доставить Господину. Я ведь не уточнял, для чего. А трахать… ну, не знаю уж как для тебя, а для меня это было очень приятным дополнением. Из тебя вышла отличная маленькая шлюшка, Поттер, ты знаешь об этом?
Холодная волна ярости поднялась в Гарри, сминая на своём пути боль, усталость, отупение, ненависть к себе. Это было похоже на возрождение из пепла, уродливая карикатура на то, как феникс восставал из собственных останков; ярость делала Гарри куда более живым, чем когда-либо раньше, и он против воли улыбнулся. Ярость окатывала его холодом и жаром попеременно, пробираясь вверх по телу. И он не собирался ей противиться.
- Да, Барти. Знаю.
- Вот и молодец…
Эти слова были последними словами в жизни Барти Крауча.
Ярость стала Гарри, Гарри стал яростью; это было просто, так просто - ненавидеть и знать, что ты можешь отомстить тому, кого ненавидишь… это было упоение лучше полёта, лучше оргазма… и Гарри не раздумывая потянулся к Краучу и ласково, осторожно положил ладони на ключицы Пожирателя; кончики пальцев Гарри пришлись на горло Крауча, Гарри чувствовал, как движется под кожей кровь, как слегка сокращаются мышцы при дыхании. Крауч сглотнул, и под пальцами Гарри упруго прокатился кадык. Гарри улыбнулся - бессмысленно и нежно, как безобидный сумасшедший, которого даже выпускают иногда погулять без надзора в саду психбольницы - и резко нажал.
Быть может, здесь всё же не обошлось без магии, хоть она и была заблокирована. Иначе чем объяснить то, что короткие ногти Гарри прорвали кожу и плоть без усилий, легко вонзились в мышцы; пальцы Гарри сжались вокруг позвоночного столба и дёрнули, добиваясь лёгкого хруста. Кровь хлестала в лицо Гарри бешеными струями, заливала ему лицо и одежду, попадала в рот - щедро, солёная, горькая, жгучая, ещё дымящаяся, алая-алая кровь; Гарри глотал её, улыбаясь, а она всё била и била ему в лицо, как будто никогда не собиралась кончаться, и его пальцы продолжали терзать уже мёртвого Барти Крауча, протискиваясь сквозь плоть, перерывая сухожилия с упорством гидравлического пресса. Голова Крауча покачнулась и упала с чмокающим, влажным, мягким звуком. Руки Гарри скользнули по изодранным остаткам шеи; кровь была такой скользкой… такой липкой… такой горячей. Тело упало рядом с Гарри. Голова лежала в нескольких дюймах от левой руки своего бывшего хозяина, со слипшимися от крови волосами, восковыми глазами и удивлённо приоткрытым ртом.
- Молодец… - повторил Гарри. - Я был хорошим, правда?
Внезапно Гарри затрясло, как в лихорадке; он дрожал и дрожал, неспособный остановить это. Он обхватил себя обеими руками, чтобы согреться; руки были мокрыми, в крови, и только добавили холода. Впрочем, по сравнению с тем холодом, каким тянуло из чёрной дыры где-то там, где у нормальных людей гнездится то, что принято называть душой, это было сущим пустяком.
Дверь Большого зала вылетела, рассыпаясь по дороге в щепки; на пороге появились Дамблдор и Грюм с палочками наизготовку.
- Отставить атаку, мёртв не Гарри! - приказал Дамблдор куда-то через плечо.
Они быстрым шагом подходили к нему, директор школы, где он учился, и старый аврор, применявший к нему Империус из лучших побуждений; но быстрее их были две лёгкие фигуры, бежавшие со всех ног.
