— Мило, — хлопает в ладоши. — Очень мило. Как же быстро ты проникся этой мелкой шлюшкой. Принимаешь ее за родную сестренку? Ностальгия накатила? Твой братец опоздал. Ты надеялся успеть. Спасти малышку в последний момент. Надо закрыть сценарий. Отыграть до конца. Верно?
Разве у Викинга была сестра? Прежде речь шла только о братьях. Кого-то изгнали. Кто-то погиб. Отец семьи пропал, ушел, словно отшельник. Ни о какой девочке упоминаний не помню.
«Табула Раса». Это что такое? Террористы? Бандиты? Очередная бригада прожженных уголовников?
Амир подается вперед. Ахметов чудом удерживает его от броска, мешает вцепиться в глотку Шайтана. Бросает что-то на их родном языке. Что-то такое, чего я совсем не понимаю. Знаний недостаточно, надо обучаться дальше.
— Знакомая картина, — Шайтан хохочет, громко и страшно, вынуждает меня сотрясаться в припадке нервной дрожи. — Закадычные враги. Заклятые друзья. Интересно глянуть, как запоете, когда судьба вас по разные стороны разведет. Или разломаете игру?
— Чего ты добиваешься? — цедит Викинг. — Никто из нас не выйдет отсюда живым. Все в курсе про твои бомбы-ловушки. По периметру куча взрывчатки. Войти легко, а выйти в разы труднее. Ты сам впустил нас. Молодец. Но девушка не должна…
— Никто, — хмыкает. — Это ты правильно подметил. Я ничего не добиваюсь. Просто коротаю время за приятной беседой. Девку разделать не успел. Однако польщен, что бравая парочка явилась за мной. Реально — братья. Австрия помогла. Испытание.
О чем он сейчас? О той передряге в замке? Видимо, так.
Шайтан смотрит на часы. Ухмыляется.
— Прошу простить, господа, — заключает издевательски. — Вынужден откланяться. У меня назначена еще одна встреча. Отложить не смогу, хотя был бы рад еще немного потолковать.
— Урод, — рычит Амир. — Что ты несешь? Какая встреча? С кем? Ты не выпустишь нас, а мы тебя. Мы здесь все заперты, ублюдок.
— О, — протягивает мечтательно, картинно закатывает глаза, будто от наслаждения. — Ты его прекрасно знаешь.
Шайтан поднимается. Медленно. Держит руки по швам. Торжествующая улыбка не сходит с прежде каменного лица и это пугает еще гораздо сильнее. Он обводит всех присутствующих взглядом.
Ахметов его фаворит. Явно. И я совсем не возражаю против такого расклада.
Проклятье. Да этот псих прямо расцветает, изучая Викинга.
— Моя встреча назначена в аду. Сегодня. Сейчас. Точнее через двенадцать секунд. Это состоится при любой погоде. Тревожиться не стоит.
Шайтан дергается. Как-то странно. Подергивает плечом. Однако ни один мускул на его лице не задействован. Улыбка продолжает и дальше растягивать тонкие губы.
Чистое безумие. Дьявольщина.
— Удачи, — выдает практически шепотом.
И падает.
Подонок падает на пол. Растягивается внизу. Позади собственного стола.
Это западня? Очередная часть его шального плана? В чем суть? Чего он добивается? Черт, не понять, не разобрать.
— Какого хрена? — бросает Амир. — Что за гребаная комедия?
— Я проверю, — тихо замечает Викинг. — Подожди.
— Стой, сперва развяжу.
Бросается ко мне. Раздирает веревки. Резко. Грубо. Безжалостно.
— Зайка, — выпаливает пораженно, проводит пальцами по стесанной коже.
— Все нормально, — заявляю поспешно. — Я не чувствую боли. Не переживай. Я сама поранилась. Я… я виновата. Пожалуйста, не наказывай никого. Только меня. Но сначала…
Хочу попросить, чтобы обнял. Сгреб в охапку. Хочу. Но не успеваю. Он освобождает меня от оков и вздергивает, прижимает к себе, чуть ли не до хруста костей.
Мой. Родной. Герой. Любимый. Единственный.
— Амир, я…
Так и не выходит сказать ему главную фразу. Не удается озвучить затаенное признание.
— Он мертв, — заключает Ахметов. — Шайтан мертв.
— Чего? — рявкает Амир. — Я не верю. Слишком легко. Эта мразь до последнего бы зубами за жизнь держалась.
— Сердечный приступ, — следует уверенное заявление.
— Принял таблетки? — мрачнеет мой мужчина. — Наглотался дерьма? Черт, да он просто разыгрывает нас. Изобразил свою смерть. Не верю, чтобы вдруг решил отправиться на тот свет. Сам. Лично. Никогда.
— Я тоже не верю, — хмурится Викинг. — Но его труп выглядит весьма убедительно. А еще сволота оставила прощальный презент.
Ахметов нависает над планшетом.
— Что там? — Амир подхватывает меня на руки.
— Таймер, — бросает отрывисто. — Вся эта избушка взорвется. Если мы не введем гребаный пароль. Минута. У кого есть идеи?
— Пароль, — рычит. — Гребаный пароль. По ходу реально решил сдохнуть и нас за собой утащить. Не выйдет. Сука. Не выйдет ни черта.
— Надеюсь, — хмыкает Ахметов. — Время идет.
— Там есть вопрос? — подаю голос, откашливаюсь, прочищая горло. — Или просто окошко для ввода данных?
— Пусто, — вздыхает. — Без подсказок. Только окно ввода.
— Энн Лэнгдон, — мои зубы отбивают барабанную дробь. — Попробуй. Пожалуйста, введи это имя. Энн Лэнгдон.
— Кто? — спрашивают мужчины практически одновременно. — Чего?
— Лэнгдон, — повторяю твердо. — Энн Лэнгдон.
— Тут единственная попытка, — замечает Викинг.
— Амир, — бормочу. — Прошу, пусти. Дай мне ввести. Раз второго шанса не светит, то нужно ввести имя правильно. Без ошибок и без опечаток. Неточности исключены.
— Черт дери, — выдает Ахметов. — Ты уверена?
— Нет, — отвечаю, напрочь теряя дыхание. — У тебя есть вариант получше?
— Давай, зайка, — шепчет Амир, трется щетиной о мою щеку, подносит меня вплотную к столу, опускает рядом. — Вперед. Действуй.
— Серьезно? — кривится Викинг.
— Я ей доверяю.
— А я не особо.
— Ты сам просил идею.
— Охренеть, — хрипит.
Смотрю на дисплей и обмираю. Тридцать секунд. Двадцать девять. Двадцать восемь. Обмираю изнутри.
— Пожалуйста, — выдаю с отчаянием. — Я и сама не знаю, не представляю. Но он так странно улыбался, когда я угадала актрису. То есть не совсем улыбался. Не как Рустаму. Скорее дергался. Подергивался. Будто его врезало током.
Хватит. Больше нет времени объяснять. Давно запущен обратный отсчет.
Энн Лэнгдон.
Я набиваю букву за буквой. По-английски. Жму на «ввод». Только потом осознаю, что в принципе возможен иной порядок. Или иная версия. Да что угодно. Любая дрянь.
Таймер застывает на отметке двенадцать.
Паршивая цифра. Очень паршивая. Шайтан тоже говорил про двенадцать секунд до своей смерти.
Мы переглядываемся. Все. Втроем.
Амир обхватывает меня, забрасывает на плечо, перебрасывает через шею и бросается на выход. Ахметов не отстает.
Секунда за секундой.
Быстрее. Еще. Вперед.
Не чувствую пульс. Не улавливаю бой крови. Не ощущаю собственное тело. Лишь горячие пальцы держат на поверхности. Впиваются, отрезвляют.
Пароль сработал. Вроде бы. Но не факт, что Шайтан вел честную игру. Глупо ожидать честности от убийцы и маньяка, от совершенного больного психа. Возможен любой подвох.
Мы успеваем выбраться. Чудом. Минуем ограждение. А дальше гремит взрыв. Серия взрывов. Один за другим. Комья земли. Жар огня.
Амир опускает меня на землю, накрывает собственным телом.
Земля дрожит. Сотрясается. Трепещет в агонии.
Все кажется таким нереальным. Иллюзорным. Будто мираж накрывает. Туман застилает сознание. Дурман овладевает каждой клеткой разума.
Я на грани отключки. На грани безумия. На грани истинного сумасшествия. На грани нервного срыва. Но жар стальных мускулов укрывает и оберегает от всего.
Ощущение тепла окутывает. Накрывает и заполняет собою.
— Амир, — шепчу куда в грунт. — Я люблю тебя. Люблю…
— Я знаю, — дыхание жжет шею, опаляет макушку. — Я тоже.
— Что? — всхлипываю. — Что — тоже?
Он отстраняется, заставляя меня разрыдаться от столь неожиданного разрыва нашего контакта. Слезы льют градом. Истерика прорывает плотину. Меня трясет и колотит в лихорадке. Знобит, раскалывает на колючие осколки.
— Ч-что? — повторяю. — Т-ты?
