- Я люблю ее, мам. Больше всего на свете, - ответил я без запинки. Она медленно кивнула головой, обдумывая мой ответ.
- А Хлои?
Я молчал, опустив глаза вниз, чувствуя, как в душу заползает это мерзкое сомнение.
- Да, - ответил я тихо.
- Да? – она нагнулась вперед, чтобы уловить мой взгляд.
- То есть… она любила. Мы сказали друг другу эти слова, но…, - я запнулся, боясь облачить в слова тот самый страх, что упорно рос внутри меня с того момента, как я вышел за дверь ее квартиры.
В комнате воцарилась тишина. Тогда она повернулась ко мне и взяла меня за руку.
- Расскажи мне.
Я глубоко вздохнул, сосредотачиваясь на тепле и заботе, что дарила мне рука матери.
- Я… я не говорил ей правды… о том, как относился к ней раньше, о Рашель…, -я замолчал, прекрасно видя теперь, как каждая моя ошибка порождала следующую. – Много о чем.
Она ждала, когда я продолжу, но что еще я могу сказать? Я столько всего натворил, и теперь не имею ни малейшего понятия, как все исправить. Какое-то время спустя, я услышал, как она медленно и глубоко вздохнула, и почувствовал, как она нежно сжала мою руку.
- Знаешь, мы с твоим отцом всегда желали вам с Эмметом только счастья, не зависимо от того, с кем вы его обретете. Беннетт, если ты так мучился, борясь со своими чувствами, почему ты не поговорил со мной об этом? Ты же знаешь, ты мог обратиться к любому из нас.
Она опустила глаза, и на ее лице залегла легкая тень грусти. Это стало для меня новым напоминанием о той боли, что я причинил двум самым важным в моей жизни женщинам, а все потому, что я был слишком эгоистичен. У меня сжалось сердце. Я начал говорить, объясняя ей все, что мог: так долго сдерживаемое мною влечение к Белле, неизбежную тягу между нами, осознание того, что я по-настоящему люблю ее, настигшее меня в Сиэтле, и все, произошедшее между нами, что лишь углубило мои чувства. Не смотря на снизошедшее на меня облегчение от того, что я, наконец, рассказал кому-то обо всем этом, озвучил все, что я прочувствовал с Беллой, в душе все равно оставалось ощущение незаконченности. Единственный человек, которому нужно обо всем этом услышать, это женщина, больно раненая всеми этими недомолвками.
Я потерял счет времени, пока мы разговаривали, потом просто сидели в тишине, а затем она взяла меня под руку и положила голову мне на плечо.
- Она любит тебя, Беннетт. Я ни на секунду в этом не сомневаюсь. Но тебе нужно все исправить, и я верю в тебя. Ты справишься, - ее голос по-прежнему был тихим, но теперь в нем присутствовала знакомая ободряющая нотка, которая всегда меня успокаивала.
- Мам, я даже не знаю с чего начать. Я причинил ей столько боли, что если это была последняя капля?
Она покачала головой, положив руку мне на щеку, чтобы развернуть меня к себе.
- Беннетт, она не могла отказаться от тебя, даже когда думала, что презирает тебя. Дай ей время, а затем веди себя, как мужчина, каким мы с отцом тебя воспитали. Будь честен с ней, расскажи ей все, что она заслуживает знать. Позволь ей принять это решение, вместо того чтобы гадать, как она справится с этим и решать все за нее. И прежде всего, уважай ее чувства. Она любит тебя, а ты причиняешь ей боль. Признай это.
Я задумчиво кивнул, а она потянулась и поцеловала меня в щеку. Затем мы встали и пошли поговорить с отцом.
~*~*~*~*~
Казалось, прошло уже несколько часов, когда я, наконец, шагнул в объятья прохладного вечернего воздуха и проверил телефон. Я даже не удивился, не увидев там ни единого сообщения. Выкинув это из головы, я направился к машине. Она просила больше времени, и я дам ей его, но я не сдамся. Нажав на дисплей, и используя вырабатываемое им освещение, я напечатал еще одно сообщение, слова, что я шептал ей многочисленными ночами.
Je suis à toi
Я твой.
Я нажал «отправить», наблюдая за тем, как сообщение исчезло, и экран снова погас. Тяжело сглотнув, я потер рукой в области груди, стараясь разогнать гнетущее чувство, медленно возвращающееся назад. Стоя в кромешной тьме, ухватившись за ручку двери своей машины, я всматривался в пустоту ночи. Интересно, что она делает сейчас? Получила ли она мои сообщения или все мои оправдания и слова любви все еще сидели нетронутыми в ее телефоне? Надеюсь, все же второе.
Дорога до дома была долгой и одинокой, радио выключено, телефон молча сидел на пассажирском сидении. Я прокручивал в голове события сегодняшнего дня: то, как мы сидели у нее на диване, то, как я ее обнимал, то, как я нуждался в этом простом моменте, прежде чем мы погрязнем в обсуждениях и разборках. Когда она, наконец, приехала домой, я уже практически довел себя до сумасшествия, рассекая небольшое пространство перед ее входной дверью, как помешанный сталкер. Я вдруг понял, что даже после всего, что случилась между нами, мы предназначены друг для друга. Никто из ее соседей даже не догадывается, кто я такой. У меня нет ключа от ее квартиры, а у нее от моей. Все выглядит как временная интрижка – и я собираюсь это изменить.
Я сразу же заметил, что она переоделась из платья в простую повседневную одежду. Глаза были раскрасневшимися, а на лице тяжелое обеспокоенное выражение. Как только я увидел ее, я уже не мог остановиться. Весь груз, удобно устроившийся у меня в груди, тут же исчез, и я подбежал к ней, желая чувствовать ее в своих руках. Вздохнув с облегчение, я притянул ее к себе, отрывая ее от земли, позволяя ее знакомому аромату и просто ее близости окутать меня уютным спокойствием.
- Я люблю тебя, - прошептала она, и я закрыл глаза, чувствуя, как ее губы коснулись мой шеи. Она полностью излечила меня этими тремя словами, и все остальное ушло на второй план.
- Спасибо, - пробормотал я, опуская взгляд на ее губы. Притягивая ее ближе к себе, я почувствовал, как она задрожала – а реакция у нас друг на друга все та же.
Я ждал, желая насладиться моментом. Медленно закрыв глаза, я попробовал сладость ее дыхания и ощутимую теплоту губ. А что если это в последний раз? Что если она сбежит, когда узнает обо всем, что обсуждалось сегодня? Что, на самом деле, гораздо больше людей посвящены в наш маленький секрет, который, в действительности, уже и секретом то не является. Она почувствовала мою тревогу и отстранилась. Я должен был погасить ее страхи. Другие будут молчать, и, безусловно, это не станет великой сенсацией, как она подразумевает. Знаю, отец с братом не согласны с моим решением, но по большому счету, это не важно. Мы любим друг друга. И люди увидят это.
