- Потому что ты – пи-до-рас! Понял? Андреич сам так сказал! - и обернулся к Лёхе: - Лёх, подтверди.
Лёха ничего не ответил, раздраженно дернул плечами и вышел в курилку. Мишка вспыхнул, сгреб из своего шкафчика вещи и выскочил в коридор.
На стоянке он долго сидел в незаведенной машине. Нужно было ехать в институт, сдавать лабораторку. Но его душила обида. И не было сил сейчас с кем-то разговаривать, отвечать на какие-то мудреные вопросы. Наконец, он решительно крутанул ключ в замке зажигания и поехал домой.
Есть не хотелось, заниматься ужином – тем более. Огорченно помотавшись по квартире, он завалился к телевизору щелкать каналами. Олег не приехал ни к половине седьмого, ни к семи. Мишка набрал его номер:
- Ты где?
- У Светки! – в голосе Олега слышались раздраженные нотки. – А ты? Не на учебе? Тебе же лабу сдавать, вчера готовился весь вечер. В цеху, что ли, пьянствуешь?
Эта «пощечина» от Олега была уже лишней.
- Я - дома. Придешь - объясню, - буркнул Мишка и повесил трубку.
Олег явился в девять часов - злой. Мишка себя уже ревностью изъел, на задний план задвинув и премию и подлые Севкины слова. Но Олег, едва переступив порог, взорвался:
- Всё! Я больше к ней не пойду! Мне – до рвоты!
- Что случилось? – опешил Мишка.
- Ненавижу ее! Уволюсь на хер, только бы не видеть! Я не-на-ви-жу этого ребенка! Ты его хотел? Забирай!
Мишка подскочил к другу и заткнул ему рот ладонью:
- Тихо! Молчи!
Олег мотал головой и вырывался, пытаясь еще что-то сказать, но Мишка был сильнее. Он крепкой рукой обнял Олеговы плечи, а вторую прижимал к его губам.
- Не ори! Ты сгоряча всё это лепишь! Заткнись и успокойся.
Олег еще пару раз пытался вывернуться из Мишкиных объятий, потом затих. Медленно отвел Мишкину ладонь от своего лица.
- Выпьем, ок? Я схожу за водкой. Ужин есть?
Выпустив Олега из объятий, Мишка пошел на кухню. Ничего быстрого кроме яичницы на тушенке не придумалось. Олег минут через десять принес поллитра белой и две полторашки «Балтики»:
- Минь, тебе – пиво.
Мишка согласно кивнул, хотя подумал вскользь, что его заводские новости заливать нужно как раз «горькой».
Олег хорошо «нагрузился» и только тогда начал говорить:
- Это студия мне всё перекроила. Да еще мама с детства говорила, что я не смогу стать нормальным отцом….
- Да в чем дело-то? – спросил Мишка, подсовывая Олегу бутерброд с толстым слоем масла, луком и селедкой. - Что ты всё свалил до кучи: и студию, и маму?
Олег выпил еще одну стопку и спросил:
- Ты Ритку на студии застал? – и, посмотрев в озадаченное лицо друга, сам себе ответил: - Нет, она раньше родила. И слава Богу! Знаешь, бывают съемки – секс с беременными. Извращение – мрак! Пока я снимался, беременных на студии было три: Гузель, Жанка и Рита. Когда у меня стояк нормальный был, я на извраты не подписывался. Потом хреновей стало подниматься. И, чтоб в зарплате не терять, я уже на «неэлитки» соглашался. В сексе с беременными расценки выше, чем на садо-мазо. А для баб – вообще, почти как за целку. Но я таких сволочей, что снимаются на последних сроках, ненавижу. Знаешь, когда ребенок - живой и шевелится…. И – чужой, между прочим! А тебя заставляют в него болтом тыкать и сверху ложиться. И он начинает изнутри ногами бить,… - Олег передернул плечами: - Брррр…. Вспоминать не могу!
Он еще налил себе и выпил. Мишка молчал.
- Короче, я снимался с беременной Жанкой. У нее срок был – восемь месяцев. Это уже очень много. А она, сука, копила деньги на квартиру. Ей сколько-то немного не хватало, и она решила сниматься до последнего. Зюзя, гад, ей зарплату каждый день выплачивал и всё расценки поднимал, чтоб не соскочила. Ну и мы, идиоты, «старались». Даже – Клей с его двадцатью четырьмя сантиметрами. Из-за него, наверно, всё и вышло. Короче, в тот день я был у нее даже не последний, после меня было еще двое. Потом у нее разболелся живот, она ушла со съемок. А ночью преждевременные роды начались. Тамара Михайловна, режиссерша, прибежала к нам с Яриком:
- Помогите Жанну до скорой вынести!
На скорой фельдшер – баба, а шофер – пожилой. Мы носилки несли вдвоем: Ярик – спереди, я – сзади. Жанка на носилках бьется и орет на меня:
- Это ты, урод, убил моего ребенка! Ты раздавил его, гнида! Он умирает!
Фельдшерица спрашивает:
- Вы - отец?
А Тамара мне шепчет:
- Скажи: отец. Довезешь ее до роддома и – всё!
Они же там, на студии, с налогами мухлюют. И про порно в учредительных документах ни звука. Если бы всплыло, что порнуху про беременных снимают, скандала бы не обрались. Короче, я сдуру согласился эту ситуацию собой «прикрыть». Сказал, что – муж, сел в скорую. Врачиха мне в руки бутылку капельницы сунула: у них в машине все крючки для капельниц отломаны были. Я эту бутылку до самой больницы держал. Врачиха Жанке уколы делала. А Жанка всю дорогу в меня плевалась и выла, что я – ублюдок, зверь, что я ее насиловал. У нее от боли крышу сорвало и казалось, что в ее боли я виноват. И что малыш умрет и тоже по моей вине. До больницы доехали, а там меня охрана задержала. Фельдшерица показала, что роженица обвиняет меня в насилии. Жанку в родблок увезли, а по мою душу вызвали милицию. Сержант спрашивает:
- Ты ее бил?
Говорю:
- Нет. Только сексом занимались. И то – по согласию.
А он так, сочувственно:
- Знаешь, парень, во время родов они, бывает, бьются о стены, о спинки кроватей. Если у нее синяки после родов появятся, и она даст показания, что это – побои, ты можешь на реальный срок попасть.
Я офигел. Меня в КПЗ увезли. Спасибо, наутро Аркадьич выручать примчался. Денег им дал, как-то дело замяли. Но с меня потом на студии за это шестьдесят тысяч вычли. Ни за что, понимаешь?! А ты помнишь, как эти деньги там зарабатываются…. Мне надо было выплатить им всё из своих накоплений да ноги оттуда делать. Но я, идиот, не решился. А у Жанки недоношенный малыш родился. Она после роддома на студию вернулась, у нее же квартира оплачена была. А ребенок в инкубаторе остался. Ей бы извиниться передо мной, но она всё ходила и говорила, что это мы будем виноваты, если ребенок умрет. Врачам спасибо, он – выжил. Жанка его забрала и отвезла к своей матери. А квартиру так и не купила, купила машину, а остальные деньги – профукала… тварь…. А сегодня Светка меня попросила помочь еды купить, чтоб сумки не таскать. Домой к ней пришли, она:
- Помоги мне душ принять, а то у меня голова кружится, - разделась, в ванну залезла: - Спину потри! - я всё бы вытерпел. В конце концов, это же мой ребенок. И ей – тяжело. И помочь больше некому. Но она, идиотка, мою руку к животу прижала: - Смотри, как он толкается! - а мне это – до рвоты! Если б не тот случай с Жанкой, если б я в чужих детей не тыкал… если бы,… - Олег уже сильно напился и, всхлипывая, держался за Мишкину руку. - Минь, пообещай, что у нас с тобой никогда не будет детей! – он притянул к себе любовника и, задрав его футболку, начал целовать плоский мальчишеский живот с кубиками пресса.
- Ну я-то точно не рожу! – усмехнулся Мишка.
- Вот и слава Богу!
- Пойдем уже спать, – Мишка понимал, что Олега после его истерики и исповеди не стоит грузить своими заводскими неурядицами. Что деньги? Это всего лишь деньги! Другие заработаются! А Севка, может, что-нибудь и переврал: не мог Андреич так про него сказать. Мишка забрал у Олега почти пустую бутылку: - Пошли!
Олег беспрекословно пошел в спальню. И, уже устраиваясь в постели, пробормотал:
- А знаешь, как Светка тебя называет? «Твой деревенский дурачок».
- И ты позволяешь? – осуждающе спросил Мишка.
- Она мне – чужой человек. Мне от нее надо, чтобы родила и меня отцом записала. А жизни ее пусть кто-нибудь другой учит, - ответил Олег.
Мишка неопределенно пожал плечами. Олег вдруг сел на кровати:
- Слушай, она меня просит с ней расписаться. Типа, чтобы собственного ребенка усыновлять не пришлось. Как думаешь, если распишемся, перестанет она приставать? Может, она просто боится, что я от ребенка откажусь?
- Ну – распишись, - равнодушно ответил Мишка.
- Тебя же я всё равно в паспорт не смогу вписать, правда? А так для всех я буду женат. Ты же этого хотел? – спросил Олег.
- Распишитесь, - еще раз сказал Мишка, у которого не было ни сил, ни желания что-нибудь важное обдумывать сегодня.
Олег озвучил Светлане свое согласие на следующий же день. Света поспешила ковать счастье, пока горячо: прибежала к Верочке. Верочкина мама работала в ЗАГСе, и Вера тут же повисла на телефоне. Во время обеда Света подошла к Олегу:
- Если мы после работы сразу поедем, то успеем сегодня подать заявление. Вера договорилась, нас будут ждать.
Задний ход давать Олег не стал. Вот почему, вернувшись вечером домой, он вынул из кармана глянцевый квадратик:
- Вот, подали заяву!
