Малика кивнула. Галиль действительно должен был прийти с минуты на минуту. И тогда Сафият как собеседница будет потеряна до самого вечера, ибо станет сосредоточенно записывать одну сказку за другой.
Галиль – Малика помнила это – появился в их городе всего пару лет назад. Странствие через пески Черной страны едва не стоило ему жизни. Но войдя в распахнутые ворота Медного города, сказитель понял, что срок его жизни еще не исчислен. Более того, что лишь здесь он обретет смысл своей жизни. Ибо сможет передать свои немалые знания, рассказав все сказки, которых знал, казалось, бесчисленное множество.
День за днем вполголоса он диктовал Сафият притчи и сказания, мифы и басни. Радовался, когда девушка с трудом распрямляла спину после долгого дня. Радовался и тому, что теперь знания его потеряны не будут. Разве что исчезнет в песках сам Медный город, что представить себе было едва ли возможно.
– Да воссияет над сим местом благодать Аллаха всесильного! – послышался голос Галиля из дальнего конца зала.
– И да не иссякнут милости его! – кивнула в ответ Сафият.
Начинался новый день, полный удивительных историй со всего мира.
Но Галиль начал рассказ не привычным «В некотором царстве…» или «Рассказывают, жил в далекой китайской столице…», а более чем неожиданным:
– Слыхали новость, красавицы?
– Что случилось, уважаемый? – из-за своей конторки выглянула Малика. – Беда пришла в наш город?
Галиль пожал плечами.
– Не думаю. Однако определенно что-то в привычном ходе событий изменилось. Во-первых, я видел сегодня на горизонте черную тучу с молниями – верный признак скорого урагана…
Да, Галиль – это знал целый город – обошел едва ли не весь мир. А потому мог запросто рассуждать об ураганах и торнадо, штормах, селях и цунами. Иногда девушке казалось, что сказитель с трудом сдерживается, чтобы не наслать на город какое-нибудь стихийное бедствие – уж слишком спокойной и размеренной казалась Галилю его нынешняя жизнь.
– …Более того, слышал я и грохот обвала… Пусть ваши горы более чем далеки от города, однако шум камней, скатывающихся в ущелье, был вполне отчетлив.
Малика робко подала голос.
– За полуночными воротами есть тропа, которая ведет к заброшенным сотни лет назад каменоломням…
– Значит, это был обвал в старых выработках. – Галиль пожал плечами.
Удивительно, но он, повидавший весь мир, больше всего обращал внимание именно на стихийные бедствия и человеческие неприятности.
«А сказки его, – подумала Сафият, – всегда такие добрые, светлые. Должно быть, так проявляются обе стороны человеческой сущности – подмечать беды, а запоминать радости…»
– Но отчего тебя так встревожил обвал в старых выработках, уважаемый? – спросила Сафият.
– Оттого, моя красавица, что раньше я не знал о том, что каменоломни существуют. Не подозревал, что несчастье может быть так близко. Уж слишком спокойна и размеренна жизнь вашего городка… Так и о бедах можно позабыть. А к неприятностям всегда надо быть готовым! Не расхолаживаться!
– Так, значит, это все новости?
– Все, – буркнул Галиль, весьма недовольный тем, что девушки не восприняли всерьез его слова.
– Тогда, думаю, нам стоить начать наш день… Морально, однако, подготовившись к тому, что он может закончиться совершенно неожиданно, – улыбнулась Сафият.
Галиль улыбнулся в ответ. Умница Сафият всегда его понимала. Жаль только, что она столь юна… Иначе бы он, Галиль-сказитель, беседовал с ней о совсем иных предметах.
Он откинулся на подушки и начал новую сказку. Сафият через миг усердно скрипела пером.
– То ли было это, то ли не было. У Аллаха рабов много… Рассказывают, что в давние времена жил падишах. И не было на земле места, где он не побывал бы, города, которого он не видел бы, короля, которого он не победил бы. И вот однажды падишах заболел и ослеп. Со всех сторон света к нему приезжали доктора, но никто не мог найти лекарство, чтобы вылечить падишаха и вернуть ему зрение. Наконец появился странный дервиш и сказал:
– О мой повелитель, лекарство для твоих глаз – это земля, на которую не ступала нога твоего коня.
Выслушал падишах эти слова, покачал головой и печально произнес:
– Трудно найти такую землю.
Слова, сказанные дервишем, сначала стали известны всем во дворце, а потом и всем в городе. Приходит к падишаху старший из трех его сыновей.
– Батюшка, – говорит он. – Я отыщу землю, которая станет твоим лекарством.
– …твоим лекарством. – Сафият подняла голову. – Правильно ли я записала, что это были слова старшего сына?
– Да, мудрая книгочея, правильно. Итак, падишах попрощался с сыном, и юноша пустился в путь, погоняя коня. Прошли дни, и вот старший шахзаде вместе со своими людьми возвратился. Он подал отцу землю, которую привез, и падишах его спросил:
– Сынок, где ты взял эту землю?
– С вершины Твердого Холма, что за Семью Горами, – ответил с поклоном старший шахзаде.
– В молодости, сынок, я охотился там на куропаток, – проговорил падишах. – Ты хотел помочь мне, но не смог…
Опечалился старший шахзаде, как опечалился и его отец. Спустя несколько дней приходит к падишаху его средний сын и говорит:
– Батюшка, я поищу лекарство для твоих глаз, простимся же.
Средний шахзаде отправился в путь. Прошел день, три дня, пять. Наконец средний сын падишаха возвратился.
– Батюшка, – обратился он к падишаху, – радостная весть! Я нашел для тебя лекарство. Это земля со дна пропасти, что за Семью Холмами. Из такого далекого, такого глубокого места, куда до сих пор никто не спускался!
– Сынок, – печально сказал падишах, – когда я был молод, я ездил туда охотиться на уток. Ты хотел помочь мне, но не смог…
Вот так во дворце и потеряли надежду вылечить глаза падишаху… И тут приходит к падишаху его младший сын и говорит:
– Батюшка, я поеду искать лекарство от твоей болезни.
– Оставь это, сынок, – устало закрыл слепые глаза падишах. – В этом мире нет места, которого не касалась нога моего коня.
Как ни уговаривал падишах младшего сына отказаться от своего намерения, тот не послушался. В конце концов, отец с сыном обнялись и простились.
Выйдя от падишаха, юноша направился в дворцовую конюшню. Там он увидел необычного жеребенка. «Это будет мой конь», – подумал юноша и приказал поставить жеребенка отдельно и кормить особо, ячменем и изюмом. Сорок дней жеребенка кормили так, как велел младший шахзаде, и поили теплым молоком.
На сорок первый день шахзаде увидел, что конь стал могучим, как лев, громко ржет. Шахзаде велел также пустить по арыкам воду на специально выделенное поле. Это поле поливали тоже сорок дней. Младший из сыновей падишаха сел на коня и отправился на поле, которое поливали сорок дней. Он погнал коня вскачь так, что конь поднял пыль на этом поле. Тогда шахзаде сказал:
