— Сначала выходишь из машины какого-то деда, который наверняка старше твоего отца, сейчас чуть ли с Кайлом не в десны долбишься. А Хиро вообще знает с кем он связался? – ядовито шепчет он и склоняет голову на бок, прожигая меня взглядом.
— Что ты несёшь? Сам себя то хоть слышишь?
— Озвучиваю, что увидел со стороны.
— Я конечно поняла недавно, что ты идиот, но я не думала, что настолько, Хардин. С тем, как ты выразился, «дедом» я ехала пару минут, потому что его личный водитель меня чуть не сбил на том месте, где мы с тобой разошлись, а если бы ты тогда не стоял и не спорил со мной, то я бы все успела. А с Кайлом мы друзья. Обычные друзья.
— А Хиро про вашу «дружбу» знает? – он вздергивает свою бровь вверх.
— Мы учимся в одном классе и он его сосед по комнате, конечно же да. Опережая твой вопрос о том, против он или нет, отвечаю – нет. Хиро не запрещает мне с кем-либо общаться отталкиваясь только от того, есть у моего «друга» член, или нет. На все вопросы ответила?
— А ты с каких пор так грубо разговаривать начала? Мы с тобой почти месяц не разговаривали, да, могло что-то поменяться, но откуда столько уверенности? Раньше ты только могла обижаться, извиняться и плакать.
— Неужели ты не понимаешь, что мне сейчас не до этого? Мне с тобой надо милые беседы вести, когда я даже не знаю, где именно и в каком состоянии находится Хиро? Так ты себе это представляешь? Или мне на все закрыть глаза и развести драму от того, что ты меня вновь завуалированно называешь шлюхой? Мне наплевать, Хардин.
— Я могу и уйти. – выпаливает он, со злостью кусая свою нижнюю губу в том месте, где пару часов назад весело колечко.
— Да вали уже, давай, вали. Ты же только это и умеешь делать. Сбегать от всех проблем. Пожалуйста, мы и без тебя справимся. Вперёд! – не выдержав, выкрикиваю я и подхожу к его сидящей на полу фигуре, а в груди начинает щемить, чувствую, как истерика подступает, ещё немного, и я не не сдержусь. — Что же ты все ещё тут?! Вставай и уходи. Докажи всем в тысячный раз, будто тебе плевать на всех, кроме себя.
Мне совершенно до лампочки от его очередных оскорблений, но его постоянное «я могу и уйти» начинает порядком надоедать, и, что самое ужасное, его «угрозы» об уходе вызывают панику внутри меня.
— Успокойся. – он встаёт передо мной, сверля глазами. — Я сейчас переступаю через себя.
Моя голова буквально начинает кружиться от того, что мне на секунду мерещится, словно передо мной возник Хиро. Я столько раз говорила сама себе насколько они разные, но стоило Хардину снять весь этот металл и надеть одежду Хиро, и они стали, буквально, как две капли воды. Только одно бросается в глаза – взгляд. Он у них совсем разный.
Видимо, не зря говорят, что глаза – зеркало души. И я хочу видеть напротив себя совсем иную душу.
— Верю, что тебе тяжело, но ты можешь не подливать масла в огонь? Умоляю. – полушепотом произношу я.
— Тяжело? Ты растоптала меня на пару с родным братом, а я все равно стою тут рядом с тобой, помогаю тебе. Тебе даже не жаль, бедняжке Ребекке плевать, что я разбит из-за твоего дерьмового непростительного поступка, значение же для тебя имеет только Хиро, я прав?! Уверен, ты и не вспоминаешь обо мне. Хардин? Да кто это вообще такой? А я продолжаю думать о тебе каждую минуту, и мне противно от самого себя, противно от своей никчемности. Вот до чего ты меня довела, Ребекка. Ты никогда не поймёшь, даже на долю процента, что я чувствую и через что прохожу каждый, сука, день. – он встаёт вплотную ко мне.
Чувство вины разгорается с новой силой, а сердце сжимается. Я действительно всегда забываю об одном: поставить себя на место Хардина, попытаться понять, что он чувствует. Его поведение в какой-то степени оправдано, он имеет право злиться.
— Мне хочется разбежаться и об стенку удариться после того, как я унижаюсь перед тобой каждый раз, хотя и не хочу этого делать, но оно само получается. — Хардин делает короткий шаг, и между нашими носами остаются сантиметры. — Я уже не понимаю, я тебя больше люблю или ненавижу, и не знаю, что было бы приятнее, поцеловать тебя или же придушить.
Я пячусь назад, чтобы создать между нами хоть какое-то пространство, но Хардин за долю секунды настигает меня, прижав к себе одной рукой.
— Отпусти. – прошу я.
— Нет, не хочу. – хрипит он. — Тебе так больше нравится, да?
— О чем ты?
— Как я выгляжу. Я вижу, как ты на меня смотришь. Очень сильно похож на Хиро, не так ли? Да-да, мы близнецы, но сейчас я его точная копия. Без пирсинга и когда все мои тату прикрыты. Я не слепой, Ребекка.
— Прошу, давай закроем тему. – я кладу руки к нему на грудь, пытаясь оттолкнуть от себя, но он сжимает свою руку на моей талии лишь крепче.
— Ты что-нибудь почувствовала, когда я сегодня поцеловал тебя? – его взгляд смягчается.
— Хардин…я люблю его. – с трудом произношу я, зная, что эти слова его ранят, но мне не нужно никакого недопонимания. Мне нужен только Хиро.
Скотт горько усмехается и отводит глаза в сторону.
— Я спросил не это. Ты почувствовала что-нибудь? – чеканит он каждое слово. — Я для тебя что-нибудь значу?
Я молчу.
— Очень многословно, Бека, браво. – с некой злостью выпаливает он. — Зато сколько громких заявлений было в комнате от тебя. Я не такой наивный и тупой, чтобы поверить, будто ты можешь бросить Хиро. Но, поверь мне, если бы я мог хоть как-то на это повлиять, ваше расставание было бы первым пунктом. Когда я вижу вас вместе, меня просто тошнит.
Хардин второй рукой берет меня за подбородок, максимально приблизившись своим лицом к моему, тяжело дыша.
— И знаешь, что самое жалкое? Если бы ты захотела вернуться и вдруг поняла, что все это время ошибалась и любишь на самом деле меня, я был бы только рад. – его нос касается моего. — Я всегда знал, что самое паршивое чувство на свете – это любовь, которая делает из тебя слабака, жалкую тряпку, когда ты прогинаешься под другого человека, но я и подумать не мог, что мне придётся когда-нибудь настолько сильно похоронить свою гордость. И я ненавижу тебя за то, что ты заставляешь меня чувствовать себя ничтожным и ненужным. Я ненавижу Хиро, потому что ты выбрала его, а не меня. Я ненавижу вас, ведь вы счастливы, пока я страдаю. И я ненавижу себя, ибо каждый раз унижаюсь перед тобой и перед самим собой.
Одинокая слеза медленно стекает по моему лицу.
— Прости меня. – дрожащим голосом шепчу я. — Я уже тысячу раз перед тобой извинялась. Хардин, я не могу ничего исправить. Ты должен отпустить это. Ты сам себе открываешь эти раны каждый раз, когда они немного начинают заживать. Нужно двигаться дальше.
Я смотрю ему в глаза, но он словно меня совсем не слышит.
— Ты сейчас очень красивая. – Хардин медленно вытирает слезинку с моей щеки. — И от этого я тебя ненавижу лишь сильнее, потому что ты его, а не моя.
Брюнет медленно сглатывает, и я замечаю, как движется его кадык. Он выдыхает поток горячего воздуха мне в губы, приоткрывая свои, не оставляя между нами никого расстояния.
— Не надо этого делать, пожалуйста. – шепчу я, пытаясь отвернуть голову, но у меня ничего не выходит, ведь мой подбородок находится в его ладони и крепко сжат.
— Во время наших отношений я позволял тебе слишком многое, ставил твои интересы на первое место, и к чему это привело? – он говорит все это, касаясь своими губами моих. — Было хорошо? Нет. Все развалилось к херам. Может мне надо было действовать по-другому?
Хардин резко накрывает мои губы своими, начав напористо ими двигать. Я съёживаюсь, прикусив свой язык. Мне страшно от его давления и от того, что он сейчас может сделать. Мои мышцы окаменели, а все тело покрылось холодным потом.
Он водит одной рукой по моей талии, потом поднимается к груди и проводит по ней ладонью, сжимая, затем, опускаясь все ниже, сминает ягодицу в ладони, проводит пальцами по бедру и проникает под платье, шлепнув по попе, а второй кистью все сильнее и сильнее стискивает мою челюсть. В один момент он так сильно надавливает, что мой рот раскрывается, и Хардин проталкивает свой язык внутрь, начав водить им по нёбу. Из него вырывается глухой стон и он толкается бёдрами вперёд, впечатывая меня в стену.
