солнце… и так бесконечно, словно по кругу - шепот, поцелуи, объятия, и волосы скользят шелком между
пальцами, и горячее тело прижато так тесно, что даже тонкий листок бумаги не поместить между ними… и
сердце переполняет нежность, тоска, боль, вина… я люблю тебя… я люблю тебя… как сделать так, чтобы
можно было сказать это прямо в сердце, как заставить слова течь с кровью по венам? Я люблю тебя -
затаскано и затерто до дыр, но если повторять слова, пока не сотрется смысл, может быть, удастся
выразить то, что чувствуешь - как тает сердце, как нельзя, невозможно, нет сил… оторваться,
прекратить… я люблю тебя… если бы я мог сказать это тебе прямо в сердце… если бы я мог поцеловать твое
сердце… придти с твоей кровью в твои вены… я люблю тебя… когда бы прежде я ни говорил тебе это,
понимаешь ли ты, что теперь это значит больше, еще больше, чем просто больше, больше настолько, что
это не сказать словами и никак не измерить? Я люблю тебя - но даже если сказать тысячу раз, все равно
не выразить то, как я люблю тебя.
Темно русые ресницы мокнут от слез, как ветви под дождем, но Гарри целует и целует мокрые веки, пока
Драко не начинает улыбаться. Это так банально звучит, но твоя улыбка похожа на солнце во время дождя…
я уже говорил, что люблю тебя?
* * *
Сириус Блэк встал, несколько раздраженно отряхнул песок с ладоней и, покосившись на Люпина, направился
к целующимся юношам. Немного поколебавшись, профессор Защиты с тяжелым вздохом поднялся на ноги и
последовал за своим другом.
- Гхм…
Прошло не меньше минуты, прежде чем Гарри (теперь уже он склонялся над Драко, лежащим на смявшейся
робе) поднял голову и посмотрел на Сириуса совершенно диким взглядом. Губы его были ярко-красными,
распухшими и даже немного потрескавшимися. На открывшейся взорам мужчин шее Драко темнели
фиолетово-синие засосы. Люпин шумно втянул носом воздух.
- Парни, прогуляться не хотите? - жизнерадостно спросил Сириус, и Люпин мысленно закатил глаза. Драко
не ответил - прикрыв глаза, он водил губами по шее Гарри.
- Прогуляться? - хрипло спросил Гарри.
- Ну да, - кивнул Сириус. - До Хогсмида. Посидим в пабе, выпьем… Вам, кстати, уже можно пить, вы
знаете?
- Жарко же… - удивительно, но Драко ухитрялся говорить, одновременно продолжая целовать шею Гарри.
- Ну, тогда вам следовало раздеться, - несколько сардонически заметил Сириус.
- Я обгорю, - возразил Драко.
- Ты же снизу! - приподнял брови анимаг.
- Не всегда, - ответил Драко. Сириус присел рядом с ними и решительно произнес:
- Парни, так нельзя.
Юноши вопросительно посмотрели на него.
- Я вот это имею в виду, - Сириус указал на них. - Это может надоесть. Причем быстро. Это - не еда,
это - лакомство. Нельзя питаться одними конфетами.
Драко приподнял бровь.
- Я имею в виду поцелуи, - объяснил Сириус. - Короче, подъем и стройся - мы идем в Хогсмид. Заодно
купим Гарри гигиеническую помаду…
Драко взял Гарри за подбородок и повернул его лицо к себе.
- Да, - согласился он, внимательно разглядев Гарри. - Ты прав. Вставай, Поттер.
И решительно спихнул Гарри с себя.
* * *
День, ночь, снова день - белая комната, белый потолок, белые стены, белые простыни, пол покрыт
кафельной плиткой и тоже белый. Это палата в госпитале имени Святого Мунго, куда Драко доставили на
следующий день после их возвращения из преддверия страны мертвых.
Когда он вернулся в свое тело, первым ощущением, своеобразным приветствием мира живых, стала резкая
боль во лбу, словно кто-то воткнул туда раскаленный гвоздь. А первым звуком - удивительно
раздражающим, надо сказать, звуком - был чей-то плач. Чей-то отчаянный, горький плач. Приподнявшись,
он увидел Гарри, безутешно сгорбившегося над телом Дамблдора.
Потом их обоих подхватили и потащили в больничное крыло, не дав даже взглянуть друг на друга.
Причитания Помфри, резкие приказы Снейпа, заботливый голос Сириуса - все раздражало, все, хотелось
только увидеть Гарри и убедиться, что с ним все в порядке. И все в порядке - с ними двумя. Почему всем
этим людям невыносимо сложно понять такое простое желание?
Потом было снотворное зелье, и тяжелый сон, и утро, и авроры, на которых шипел Снейп и рычал Сириус,
но они все-таки забрали Гарри и Драко "для выяснения".
Это тошнотворно напоминало Драко прошлый год, когда казалось, что после всех перенесенных испытаний
они просто обязаны быть вместе, но всего лишь нескольких недель, проведенных вот в таких вот
раздражающе чистых комнатах, вдали друг от друга, в утомительных допросах - то это были авроры с
мрачными лицами и квадратными челюстями (они протягивали руки, почти касаясь лба Драко, и голоса их
звучали подозрением - что это, мистер Малфой?), то улыбчивые люди с ласковыми глазами и в белых
халатах (я ненавижу белый цвет! - чуть не орал Драко), хватило им обоим, чтобы решить, что они не
любят друг друга. И он боялся.
Зеркало в чистой, блестящей от кафеля, отвратительно стерильной ванной комнате отражало худого,
бледного до синевы юношу в безразмерной фланелевой пижаме, с огромными глазами, темные круги под
которыми так хорошо подчеркивал свет дневных ламп. Единственным ярким пятном был шрам - тонкий
зигзагообразный шрам, вне сомнения в виде молнии, горевший на левой стороне лба. Драко прикасался к
нему кончиками пальцев, и ему казалось, что отметина жжется. Шрам Гарри. Шрам, оставленный
Непростительным Проклятием.
Но с тех пор, как Драко пришел в себя, вернувшись с "той стороны", лоб больше не беспокоил его.
Его отпустили в середине мая, продержав в этом кошмаре больше месяца. Предполагалось, что его лечили,
но после этого лечения Драко чувствовал себя совершенно больным; он похудел так, что любимая одежда
висела на нем мешком, когда он под присмотром медбрата садился в "Хогвартс-экспресс".
Он провел все дорогу до школы в своем купе, не решаясь выйти из него, чтобы проверить, не едет ли этим
поездом и Гарри. Обхватив худые плечи, он смотрел в окно на радостную весеннюю зелень и тосковал.
На станции его встречал никто иной, как Сириус Блэк - сияющий, синеглазый, одетый "не по форме" - в
вызывающие маггловские джинсы с посадкой на бедрах и широким клепаным ремнем, узконосые бутсы,
потертую кожаную куртку, небрежно облокотившийся на свой мотоцикл. Драко заулыбался - и ему, и
мотоциклу. Сириус метнул короткий взгляд на лоб Драко, едва прикрытый светлой челкой, но ничего не
сказал, а Драко на секунду задумался, как ему привыкнуть, что теперь люди станут глазеть на его лоб,
