Я гладила твердую грудь, ласкала пальцами шею. Она была так напряжена… Как и плечи. Любой участок его каменного торса в предвкушении любви к запретной девушке. Чужой невесте.
Но Артур прекрасно знал, что я ждала. Ждала только его.
И вот он здесь. Уже совсем близко. Практически во мне.
— Я не отпущу тебя, Уля. Ты моя. И точка.
Он вошел в меня.
Накрыл рот поцелуем, чтобы я не вскрикнула. И я ласкала его губы стоном из-за сладкой боли. Она сдавливала горло, заставляла выгибаться и молить его закончить. Но Артур только начал. Он ни за что меня не оставит, не отпустит — даже сейчас, буквально. Из своих умелых рук, которыми держал меня как птицу. Не давал расправить крылья, упорхнуть. Он хотел мной наслаждаться до упора, до конца, на полную длину.
А я стонала, вырывалась. Но врала себе. Просто врала.
Ведь если он отпустит — если я сумею вырваться, то… я пожалею. Буду жалеть весь остаток жизни, что не отдалась. Что не испила мужчину сполна, не оказалась причиной его высшей страсти, сжатых кулаков и нарастающих движений внутри тела. Причиной бурного, горячего оргазма. На который я готова променять все то, что было раньше. Пусть это и сожжет все мосты между "до" и "после".
Артур
Внизу меня ждала бригада бойцов, которым я приказал держать здание в тисках любой ценой, что бы ни случилось. Кто бы ни пожаловал сюда — хоть сам Сатана собственной персоной. Да хоть Национальная гвардия на бронетехнике. Мне все равно. Я ценил сейчас любую минуту, проведенную с ней.
Без доли стыда надевал ее на член, ведь не в силах терпеть эту боль. Она ломила, отвлекала меня от всего. Я не мог без этой девки даже думать о чем-то другом — только о ней, об этой правильной сучке — о чертовой Ульяне. Которая вошла в мою жизнь и каким-то чудом сумела остаться. Ее черные глаза так надежно вцепились в мою душу… Они так идеально сочетались с моим жестоким, точно таким же черным сердцем… Что не оставалось ничего другого, кроме как опять ее найти и сделать это.
Сделать еще раз. А потом еще. И еще. Входить в нее, не прекращая. Пока не захочется кончить — залить эту сочную грудь горячим наслаждением. Да так хорошо, чтобы она запомнила этот миг на всю оставшуюся жизнь.
— Поднялась! — скомандовал я.
И Ульяна смотрела на меня глазами самки. Раздраженной сексом. Красные губы, горящие пламенем щеки, нежная шея с моим засосом — все это было как флаг тореадора для быка. Она матадор, а я — торо браво. Озверевший бугай, который метит в сердце тореро. И мой тореро — это Уля. Я ее хочу и беру.
И я не знаю слова "нет". Если я чего-то требую, то сразу получаю.
— Зачем? — задыхалась она. — Почему ты отстранился? Чего ты хочешь от меня? Вернись и закончи!
— Поднялась… — взял я ее легонько за волосы. Мне так казалось, по крайней мере — что я не делаю ей больно. Но мог начать переходить черту в любой момент. — Давай, малышка. Встала на колени и взяла его в рот. Со всем усердием.
Ульяна застыла над членом. Он пульсировал и стоял бетонной стойкой как орудие — словно гаубица, толстая пробивная мортира, смотрящая в небо. Аккурат на свою цель. И сейчас ее мишенью были губы моей девочки.
Взяла! Даже не думай отказаться! Разжала губы и взяла его за щеку!
Я так хочу. И ты это сделаешь. Прямо сейчас, в эту секунду.
— Нет, — выдохнула Уля на мою разгоряченную головку.
И это было как отмашка. Как будто звук сигнала, чтобы вставить ей член самостоятельно, без лишних разговоров и вопросов. Ведь это тепло, ее дыхание вблизи — оно сводило с ума. Я уже представлял, как это делаю. Как она лижет его языком и плотно сжимает губы, надеваясь на ствол как на конфету. На сочное и сладкое мороженое в сильную жару — когда нет другого выхода, кроме как впустить в свой рот немного счастья. Мощного и твердого. Так глубоко, как только войдет. До самого горла. Как можно поглубже.
— Да! — ответил я жестко.
И так же жестко намотал ее темные волосы на руку. Натянул как поводья и почувствовал, что губы на нем. Они ласкали мое эго с особым старанием. Сосали, играли с головкой, стирали остатки помады на жилистом стволе твердеющего члена. Он набирался мощи, новых сил, чтобы опять ее пронзить до дрожи под коленями.
Я входил в этот рот как демон, как черт. Как отбитый на всю голову маньяк, нашедший себе жертву в виде юной сексапильной девушки. Прямо на свадьбе. Прямо в тот момент, когда она не ждет такой удачи. Такой меткой, суровой, да просто беспощадной расплаты за клятву.
Клятву быть моей, во что бы то ни стало. Даже если мое имя будет вызывать в ней отвращение, страх, желание уехать от меня на самый край свет. Лишь бы не нашел. И не взял, не вошел до самых яиц, награждая потом спермой каждый сантиметр ее губ и шеи. Как будто нарисованной художником груди — такой нежной, словно райский плод. В саду, у бога под присмотром.
Я вышел из нее и облил эти соски горячим. Брызнул на грудь семенем, сжимая кулаки до хруста. Как бывает при пиздатом оргазме.
ДА. ВОТ ЭТО ОНО. КАК РАЗ ТО, ЗА ЧЕМ Я ПРИШЕЛ.
Уля славно постаралась, поработала руками. Выдрочила мою душу до конца, до самой последней капли. Освободила меня начисто от тяжести мучений.
Я ею насладился. Наконец-то сделал это. Весь покрылся потом, мелкой дрожью. Я хотел и получил. Именно ее. Мне было наплевать, что Уля думает об этом. Ненавидит или любит. Чувствует она все то же, что и я…
Она теперь моя. И уедет отсюда со мной.
— Одевайся, — говорил я тихо. Уставшим хриплым голосом, как будто из нирваны.
Стоял над ней и растирал большим пальцем потеки на ее лице. Еще теплые и пахнущие сексом. На ее прекрасном личике без капли понимания, зачем — зачем ей одеваться? Для чего? Я ведь только недавно сорвал с нее платье…
— Одеваться? — повторила она, тяжело дыша. И коснулась губами моих пальцев. Такой нежный легкий поцелуй в знак покорности, принятия меня как хозяина. — Что-то не так? Ты даже не ляжешь в постель?
— Нам некогда лежать, малая. С минуты на минуту к нам нагрянет опергруппа. Будет жарко. Не хочу уже стрелять — хочу забрать тебя с собой и встретить рассвет.
— Ты покажешь мне рассвет?
Я склонился к ней, чтобы поцеловать эти терпкие губы.
И сказать ей на ушко:
— Я покажу тебе, что такое экстаз. Настоящий оргазм… Ты наконец узнаешь, что значит кончать по-взрослому. Будешь орать и биться в истерике, пока я тереблю тебя как гитарист свою любимую гитару. Аккорд за аккордом. Куплет за куплетом. Пока ты не зальешься стонами и сладким криком грязной сучки… Криком довольной и счастливой… МОЕЙ… грязной сучки…
Ульяна
И вот я снова в его власти.
Артур опять меняет мою жизнь и перечеркивает то, к чему я шла. Все это больше не имело значения. Потому что если этот человек появлялся, то я уже ничего не контролировала. Включая себя. Не могла ему противостоять.
Его чарам, его напору, его бездонным голубым глазам, которые буквально раздевали. Он мог даже молчать. Не говорить мне ни слова — просто смотреть на меня и не сводить своих красивых глаз. Под четкими и хмурыми бровями. Он никогда не расслаблялся, Аксенов вечно на чеку, вечно в тонусе — каждую секунду. Его не обманешь, не слукавишь, ничего не скроешь. Если он захочет, то узнает о тебе все, абсолютно все.
Его внезапный визит на свадьбу — наглядный пример всевластия. Уверена, он знал о бракосочетании и раньше. Просто хотел это сделать красиво, символично. Показать мне, насколько я беспомощна, зависима в таких вещах. Ведь только он один решает, когда появиться, когда исчезнуть.
Кто я такая, чтобы совладать с настолько волевым мужчиной? В его голове царит патриархат, где женщина — игрушка, отрада, отдушина. Важная часть развлечений. Которую при желании можно сменить, попробовать другую.
Но у меня еще был один козырь в кармане. Это внесет в наши отношения нюанс. Один важный и значительный нюанс.
