Тотчас прямо над морем на горизонте, словно по волшебству, а это оно и было, облака расступились, выглянуло прекрасное, закатное, налитое золотом и багрянцем светило. От него по бурунам пролегла дорожка солнечного света. В ней стало ещё заметнее, как бурлит море, но Гарри не было страшно.
Полоса света, последний луч заходящего за бескрайний морской горизонт солнца скользнул по их с любимым оперениям, и птицы на миг стали золотыми, залившись светом. Гарри был одновременно везде, и двигаясь в Северусе, не выдыхаясь, и черпая из картины с птицами и морем силы необычайные.
Они составили прекрасно владеющий любовной наукой дуэт, так неожиданно после двух неудач.
Сердце Северуса и вправду возродилось к жизни, хотя шёл он на соитие с Гарри из интереса единого, ведь тот протез не давал позволения любить. Было только мгновенно возникшее возбуждение от вида наготы действительно красивого молодого человека. Но оно так же мгновенно и сошло на нет, поэтому Гарри, излившись, нашёл Северуса не возбуждённым.
А уж Поттер явно впал в экстаз от одних нежных слов любимого. Он не ведал даже, что ворон есть анимагическая форма волшебника Северуса Ориуса Снейпа. Говорил он о вороне лишь по влечению сердца.
Северус был уверен, что юноша не знает об истинной, а не иллюзорной связи с птицей. Гарри всегда говорил только то, что думает или чувствует, и в этом было его отличие от Снейпа, привыкшего премного лгать во времени сём, начиная с самого появления в доме презренного маггла Малефиция. Граф Снейп представился его возвратившимся из небытия законнорожденным сыном, что повлекло превращение Квотриуса в бастарда.
Именно из-за этой первой лжи нового Господина дома и наследника произошло закольцовывание Уробороса времени зачатием собственного предка.
Часто Северус Малефиций Снепиус лгал и во имя, и предотвращая, и не допуская, и вопреки, и за. За свою жизнь и тех, кого любил он по-настоящему.
Северус уже порядочно устал, а глупый Поттер всё не брался за его член и двигался без устали, словно механизм бездушный. Если сейчас же не прекратить это безобразие, то Снейпу невозможно будет сношаться примерно неделю. Вот он и попросил любовника склоняться к завершению, как он пообещал, превелико приятному обоим.
Каким же было разочарование Гарри, отразившееся на раскрасневшемся лице, а в разум, не разорвав ментального контакта, Северус получил колоссальную отдачу чувствами и эмоциями, да болезненными, неудовлетворённостью, отчаянием, даже злостью, в основном, растерянностью. Что он, Гарри, сделал не так? Что не понравилось Северусу, отчего он просит остановиться? Разве не волшебно прекрасно им вместе? Разве в картине с тёмным морем и усевшимися на мерно покачивающееся марево глубоких вод прекрасными засыпающими птицами нельзя черпать силы ещё очень, очень долго? Так долго, чтобы и Гарри получил сво…
Но, уж если Северус просит, надо завершить соитие без расспросов. Все вопросы потом. И Гарри привычно, как себе, плотно обхватил кожу на головке любимого и подвигал её несколько раз. Северус с чувством облегчения выплеснул сперму себе на живот и на пальцы утомившего любовника.
Сам же Гарри так и не кончил, ведь он остался одной из больших чудесных птиц, словно выплывших из сказки, на уже тихом море, погрузившемся в сон. Он машинально вышел из Северуса и лёг рядом, обнимая уставшего любимого, перебросив ему руку через живот и нечаянно задев впадинку на нём. Крохотное углубление, словно мирром смазанное, так манило Гарри погрузиться в неё языком. Северус заметно вздрогнул, и тогда Поттер решительно нырнул во впадинку… носом. И Северус воскликнул на латыни:
- О, сердце мне вернувший Гарри мой Гарри! Ласкай меня, дабы и тебе выплеснуть семя своё, но не одному мне!
- Да как же заставить любимого моего закричать словами родными английскими? - почти впав в отчаяние, подумал Гарри.
Но не все же интимнейшие ласки познать ему за первый такого действенного ублажения любимого!
Они лежали, целуясь в нежной истоме, охватившей обоих, без разницы, кто из них завершил любовь свою, а у кого осталась она неоконченной.
- В конце концов, - думал Гарри, - видел же я, каким желанным блеском загорелись глаза его, лишь я только обнажился. Серебряным…
Правда, нашёл я его на вершине плоской холма не распалённым. Ну да сколько же времени звал я его присоединиться ко мне! За такое время любое возбуждение уж трижды спасть могло бы. Слишком разошёлся я в воспевании неведомо, откуда взявшегося образа ворона, священного для х‘васынскх‘.
А, может, Северусу, любимому до безумия, образ этот показался чуждым, не то, что мне, прожившему рядом с проклятыми «благородными хозяевами» больше четырёх лет?
Северус же впервые почувствовал, что не так уж и молод, несмотря на облик внешний, кажущийся. В первый раз в этом времени так остро ощутил он свой возраст истинный. Был его возлюбленный паче меры Квотриус, навсегда ушедший, столь молод, но не уставал Северус с ним вовсе. А выглядит-то Северус намного моложе своего и тогдашнего, и нынешнего любовников!
Снейп решил списать всё на бессонную ночь с умирающим Куильнэ, хотя…
Сколько же полностью бессонных ночей подряд провёл он, пока не переключились они с Квотриусом на утра! И сосчитать не можно! Скорее, это результат истинной разницы в возрасте с Гарри, человеком из «его» времени. Вот и ощущается возраст иначе, ведь Поттер не Квотриус из времени сего.
Но Квотриуса больше нет, и Северусу теперь искать утешения в объятиях неутомимого Гарри его Гарри. Простой наведённой картинки хватает ему, чтобы неостановимым стать!
Уже слышатся чувствительному уху профессора чьи-то уверенные шаги, верно, вестфала, пришедшего за дровами в ещё не Запретный, а просто близкий лес.
- Пора одеваться нам, Гарри мой Гарри. Но прежде произнесу я Очищающее заклинанием для нас обоих.
- Что ж, произнеси, не отказался бы я от заклинания сего.
Скажи лишь одно мне, о Северус, ворон мой чёрный, птица священная Альбиона всего. Отчего не воскликнул ты словесами англскими, как во время ласк с почившим Куотриусом, мир ему?
- От того, что не приласкал ты меня столь же неистово, как соделывал сие Квотриус, возлюбленный погибший мой.
- Скажи тогда, чего не соделал я такового, что Куотриус догадался совершить в ночь первую в селении сём, когда были вы вместе?
- О, сие есть тайна великая, она между мною и ним осталась. Придётся разгадать тебе загадку самостоятельно. Скажу лишь тебе, что последнее действие твоё по нраву мне пришлось, но не совсем.
Поторопимся же в одежды облечься, да холм покинуть, аки дровосеки мирные, ибо заговорились мы, уж грозит нам изгнание из Некитахуса, а в худшем случае…
