Одним ленивым движением стаскивает с себя кофту и бросает в меня. Я отшатываюсь в сторону, но только сильнее прижимаюсь к Сэму, и теперь тот не даёт мне отодвинуться. Обнимает за плечо и легко поглаживает коленку. Ухаживания школьников, а меня колотит.
И Алекс, извивающийся слишком близко, только добавляет розжига в костёр. У меня всё превращается в сплошную колючую проволоку, раздирающую изнутри.
Мужчина изгибается, делает волну своим телом раз за разом. Я завороженно слежу за изгибами его тела, как переливаются мышцы на свету и хочется почувствовать их под своей рукой.
В движениях мужчины ни капли пошлости, нет глупых движений бёдрами или откровенного поглаживания самого себя. Только необузданная страсть, передающаяся нам.
Когда Алекс подбирается слишком быстро, становится видно его возбуждение. Расширенные зрачки, учащенное дыхание и выпуклость на штанах. Я знала, как выглядит его возбуждённый член, и проклинала себя за то, что хотела увидеть ещё раз. Сжать в руке, провести по всей длине и приласкать набухшую головку.
Сильнее краснею и отворачиваюсь, стараясь спрятаться от своих мыслей в изгибе шеи Сэма. Тот тоже возбуждён, на переделе. Венка на шее бьётся, призывая вцепиться в неё зубами. Провести языком, всасывая кожу. Оставить свой след на мужском теле.
— Не отвлекайся, принцесса.
Сэм мягко разворачивает моё лицо в сторону Алекса. Его голос охрипший, возбуждённый, едва выдавливает из себя слова, задыхаясь. И я тоже задыхаюсь, потому что Алекс щёлкнул пряжкой ремня, расстегнул молнию и приспустил джинсы. Было видно его чёрное бельё и очертания крупного члена.
— Смотри, наслаждайся.
Я не могу наслаждаться, всё внутри клокочет, рвётся на части. Проволока только сильнее закручивается, лишая меня мыслей, дыхания, способности жить. Всё из-за шикарного тела мужчины, его танца, горящих глаз, которыми Алекс пронзает меня.
С одной стороны лицо прожигает учащённое дыхание Сэма, с другой его нежные поглаживания. А впереди меня убивает возбуждение, запечатлённое в мужском теле.
— Нравится? — Сэм прикасается губами к скуле, ведёт вверх, оставляя влажный след. Кожа покрывается предательскими мурашками. — Скажи, Юн. Тебе же нравится?
— Нравится.
Признание словно спусковой крючок. Только вместо оглушительного выстрела Алекс оказывается рядом. Возвышается, нависает и вжимается в меня оголённым телом. Он раздвигает мои ноги, утыкаясь коленом меж них. Ведёт вглубь, практически вжимаясь в мою промежность. На мне нет белья, а спортивные штаны кажутся ненадёжным защитником. Мне страшно, что сейчас мужчины поймут, насколько я возбуждена. Как всё горит в низу от желаний чужих ласк, насколько влажной я стала от одного танца, шепота, касания.
Алекс цепляет пальцами моё запястье и тянет на себя, заставляя уткнуться ладонью в его тело. Мощное, накачанное, обжигающее. Его пресс напрягается от прикосновений, становясь совсем каменным.
— Не хуже, чем у Сэми, правда?
— Я думала, что стриптизёров нельзя трогать, — каждое слово наждачной бумагой проходиться по горлу. Я хриплю, голос совсем упавший, задыхающийся от желания.
— Тебе можно, принцесса. Тебе можно всё.
Этот порочный шёпот сметает всё. Пробирается в душу, неся за собой хаос и сомнение. Я плавлюсь от того, как Алекс смотрит на меня, насколько правильным кажется этот момент. Моя рука на его подрагивающем теле, желание провести пальцами вниз, обхватить стоящий колом член через ткань и заставить задыхаться.
— Всё, что захочешь, — нашептывает Сэм, подобно змею-искусителю. Вытаптывает своими пальцами дорожку вниз, вдоль шеи и ключиц, обводит торчащую грудь и спускается к краю майки, касаясь оголённого живота. — Только попроси, Юн. Попроси нас.
А я не могу. Дышать не могу рядом с ними, забывая основной инстинкт. А говорить и подавно. Слова становятся тяжелыми грузом в моей груди, не способным подняться выше. Я выдавливаю из себя только хрип и стон, который раскатывается по коже краснотой.
Делаю то, что могу. Сильнее вдавливаю ладонь в подрагивающее тело. Провожу по мышцам, вызывая хриплый стон из груди Алекса. Он усладой ложиться на меня, подталкивая дальше. Слегка царапаю ногтями кубики, устремляясь вниз. Поглаживаю тёмную дорожку волос, скрывающуюся за резинкой трусов. Ещё немного ниже и я уткнусь ладонью в выпирающий член мужчины. Слегка поглаживаю, но не решаюсь сделать следующий шаг.
Это же так неправильно, так порочно, так нездорово. Только всё в затуманенном мозге кричит о желании продолжать, что нет ничего более правильнее этого момента.
Сэм накрывает мою ладонь своей, подталкивая в нужном направлении. Я чувствую горячую плоть под рукой и вместо того, чтобы отдёрнуть, слегка сжимаю, заглядывая в потемневшие глаза мужчины.
— Фак, принцесса, — Алекс закатывает глаза, толкаясь бёдрами мне на встречу. — Сделай так ещё раз.
И я делаю. Сжимаю, веду по вставшему члену через ткань брифов, наслаждаясь каждым стоном мужчины. Из-за меня, для меня. Его реакция лучше любого афродозиака. Действует на меня подобно яду, заставляя возбуждаться сильнее, чем даже в период обострения. Я хочу его, их, так сильно, как никогда и никого.
Музыка резко обрывается, и остается только рваное дыхание. Одно на троих. И в этой оглушительной тишине на меня обрушивается осознаннее. Окатило холодной водой, вставляя мозги на место.
Я подскакиваю, стараясь сбежать, как делаю всегда, когда мне страшно. Но Сэм тянет на себя, не отпуская запястья. А Алекс надавливает на плечи, возвышаясь, своим телом пресекает любые попытки уйти.
— Сядь, Юнна, — и от твёрдости в голосе брюнета меня пришибает к месту.
Сэм сильнее стискивает в своих объятиях, продолжая гладить тело, пробравшись под майку. Мешает думать, принимать правильные решения, отвлекает меня. А Алекс вдруг отступает, присаживается возле меня на пол, и гладит мои колени, только добавляя путаницы в мои мысли.
— Всё хорошо, Юн. Тебе нечего бояться, слышишь? Мы можем закончить игру. Можем просто поужинать. Можем, — его голос вздрагивает на этих словах. — Можем продолжить то, что только что делали. Просто скажи, чего ты действительно хочешь, принцесса.
Но я не знаю. Не знаю, чего хочу. Я должна хотеть всё прекратить, закрыться в спальне и ждать утра. Уйти от них, от этих ужасных мыслей и придушить бабочек в животе. Вытравить их дихлофосом, вытравить вообще всё, что происходит со мной.
Я должна об этом думать, но не хочу. Ведь правда в том, что я не хочу сегодня быть нормальной. Рядом с этими двумя мужчинами я чувствую себя сломанной и вывернутой наизнанку, но именно это кажется мне правильным сейчас.
Я не могу сказать им да, не могу так разрушить свою стену приличия, которую выстраивала с момента, когда получила диагноз. И не могу отказать им, потому что это выше моих сил. Это словно говорить им «нет», а при этом тыкать раскалённой кочергой в своё тело.
— Давай, принцесса. Скажи и позволь нам порадовать тебя.
— Dränge sie nicht, Ал.
— Не торопи её.
— Чего ты хочешь? — Сэм разворачивает меня к себе, заглядывает обеспокоенно. Словно считывает все сомнения на моём лице и улыбается подбадривающе. — Мы примем любой ответ.
Глава 17. Играя с огнём
— Я просто, — слова даются с трудом, будто вырываю из груди, оголяя нервы. — Я не могу.
— Не можешь или не хочешь? Будь честной с нами, Юн. Будь честной с самой собой.
И это же самое сложное, Сэм, как ты не поймёшь. Я могу лгать другим, лгать себе, но честность — непозволительная роскошь для меня. Признать, что я хочу сразу двоих, задыхаюсь от одной их близости. Рассказать, как меня пронизывает желанием поцеловать их, утянуть в аморальный тройничек, опуститься на колени.
Я всегда старалась обуздать свои порывы, сдержать их в себе. Не дать пасть на дно порочности. И хуже всего было в том, что я же обуздала, купировала таблетками и лечением. Меня больше не должно было так вести от ласк, затуманивая возбуждением все доводы разума. Этого не было уже почти два года и я справлялась. А они двое являли собой главную угрозу моей безопасности, моей стене нормальности, выстроенное вокруг, как защитный барьер.
