— Прыгнешь — переломаешь себе все кости, — со стороны второго балкона.
Дергаюсь в тень. Словно меня тут невозможно увидеть. Хватаюсь за сердце, тяжело дыша. Сильный испуг вызывает дрожь в теле. Неприятный холодок бежит по спине, как будто кожей ощущаю ледяную скульптуру, к которой могу прилипнуть.
— Харе в прятки играть, Задорожная! — Тимур зол. Раздражителен. — Мы не маленькие дети. Выходи!!! Шевели булками.
Сжимаю кулаки, прикусив до боли губу. Если не появлюсь в поле его зрения, сделаю себе только хуже. А если останусь на балконе, станет еще хлеще. Противоречия раскачивают чашу весов, вынуждая сделать один единственный выбор.
— Умница!
Хоть лицо Воронцова скрыто вуалью тени, готова поклясться, что он ядовито усмехается, сверкая голубыми глазами. Чувствую себя маленькой мухой, попавшей в паутину ядовитого паука, готового продержать меня в плену вечность.
Ты точно с ума сошла, Задорожная. Ну какая вечность? Так… всего лишь 31 день. Не более.
— Где твоя девушка? — хочется укусить свой длинный язык.
Любопытство вечно играет со мной злую шутку.
— А ты все-таки решила к нам присоединиться, Алиса?
— Никогда в жизни.
Фу! Аж передергивает от отвращения.
Делает два шага вперед, выходя на свет уличного фонаря.
Боже! На нем только домашние штаны, немного спущенные с бедер. Чуть слюной не давлюсь, пробегая взглядом по накаченному, рельефному торсу Тимура.
Как пять лет назад, на кухне в доме его родителей. Когда я впервые увидела старшего брата своей подруги.
Так и хочется руками по косым мышцам живота провести, ногтем немного кожу поцарапать, а потом…
Прекрати мечтать, Задорожная! Не живи прошлым. Его не вернуть.
— Тебе бы очень понравилось, — вновь пытается доводы предоставить, чтобы я наконец-то согласилась. — Помнится, раньше ты была на многое согласна, милая Алиса. Такая раскрепощенная, дикая кошка.
— Я была глупой девственницей, влюбленной во взрослого парня, — голосок у меня точно не к добру прорезался.
— И чертовой сукой, сбежавшей от него спустя несколько месяцев счастливых отношений!
— Тимур, я…
— Не нужно громких слов, — вперед руку выставляет и головой отрицательно качает. — Тебе не идет оправдываться, Задорожная. От этого ты еще глупее кажешься. Вызываешь презрение, — цедит сквозь сжатые зубы, сжимая со всей силы перила.
Замечаю в другой его руке открытую бутылку спиртного. Под градусом значит, вот и пыл свой поубавил.
Сейчас нет грозного и безжалостного бизнесмена Тимура Воронцова.
Сейчас появляются проблески его прежнего. Того, что покорил мое сердце одними лишь голубыми глазами.
— Будь готова завтра вечером, — делает большой глоток и зажимает рот ладонью. Его ведет в сторону, но равновесие удерживает. — У меня для тебя сюрприз, сучка.
Громко смеется. Возвращается в комнату, хлопнув со всей дури дверью. На месте подпрыгиваю, вцепившись ногтями в ладони. Трясет. Бьет нервная, боязливая дрожь.
На негнущихся ногах иду в комнату. Ощущаю себя заключенной, которую завтра ждет неминуемая казнь. И мне нужно к ней как следует подготовиться.
Падаю на кровать. Сворачиваюсь калачиком. Зажмуриваюсь от давящей на виски боли. Голова жутко болит, как будто по ней бьют отбойным молотком. Глаза слипаются. Долгожданный сон и до меня добирается.
Утро встречает меня громкими голосами около моей двери. Наверное Ольга и кто-то из прислуги. Не придаю этому никакого значения, переворачиваясь на другой бок.
Пусть хоть языки сотрут в кровь от сплетен. Докладывают Тимуру о моем поведении. Мне уже все едино. Главное продержаться этот месяц и не сойти с ума.
— Немедленно открой дверь!
Дергаюсь как от взрыва атомной бомбы. Подрываюсь с кровати, чуть не снеся столик и все его содержимое. Вжимаюсь в угол, как загнанный серым волком заяц.
Щелкает замок. Дверь отворяется. И на пороге возникает человек из моего прошлого, встречу с которым я бы смогла избегать всю свою жизнь. Но чертова судьба вновь подкинула мне огромный сюрприз. Причиняя боль и бередя еще не зажившие раны.
Глава 16
Алиса
— Какого черта ты тут делаешь, Алиса?! — в глазах сплошное презрение и ненависть.
Словно я не человек, а какое-то гадкое насекомое, которое нужно срочно уничтожить, иначе оно испоганит весь дом. Будь ее воля, она бы меня за руку протащила по всему дому и выкинула на улицу. От нее всего можно ожидать. Даже по-настоящему мерзких вещей.
— Ирина Львовна… — выхожу из угла, но она тяжелым взглядом вновь к стене прижимает. Задавливает, медленно убивает.
— По-моему, я задала тебе вопрос, девочка, — кидает на кровать сумочку и пиджак. — Какого хрена ты забыла в доме моего сына? Вновь лапши на уши ему хочешь навещать? Прикинуться бедной и несчастной, чтобы деньги из него тянуть на свои бредовые развлекушки?
Дергаюсь как от удара под дых. Хочу просто провалиться и исчезнуть. Ни хочу все это вновь проживать.
Вновь возвращаться в болезненное, ужасное прошлое, где так сильно хотелось умереть, что кожу на запястьях покалывать начинает, а руки трясутся как у наркомана под ломкой.
— Вы не правы.
Алиса, твой ли это писклявый голос?
Похоже что так. Как у попавшей в ловушку мышки.
— Я не ошибалась тогда, — делает шаг вперед, готовясь напасть в любую секунду. — и не ошибаюсь сейчас, мисс Задорожная. Моему сыну не нужна такая дрянная лживая девка, которую можно трахнуть пару раз и навсегда забыть.
Сдерживаю себя. Только не плакать. Не плакать. Нельзя показывать ей своей боли. Хотя так хочется разрыдаться, показать всему миру свою боль, рвущую меня на части и чуть не уничтожившую.
— И чего ты молчишь, дорогуша? Язык гребанный проглотила?
Совершенно не понимаю, как в этой изящной, очень симпатичной и с виду доброй женщине может жить такая лютая ненависть? Как она ее еще живьем не сожрала?
Пять лет прошло, а госпожа Воронцова не изменилась. Как внешне, так и характером. Красивая, стройная брюнетка, всегда излучающая силу и благородство, сейчас превращается в злобную фурию, мечтающую вышвырнуть меня отсюда.
— Простите, но наши с Тимуром дела вас на касаются.
Ох, может зря я дерзко с ней разговариваю? Сама в углу стою, а она вполне способна в нем меня и прибить.
— Тебя с ним больше ничего не связывает. Не думай, что тебе вновь удастся удержать его около себя чужим ребенком, дрянь.
Машинально кладу руку на плоский живот, ощущая болезненный спазм. Холодок по позвоночнику. Громкий крик, давящий на уши. И словно огромный камень, сдавивший грудь для мучительной смерти.
— Вы же прекрасно знаете, что я никогда не изменяла Тимуру, — чуть выхожу из угла. — Он был моим первым мужчиной. Я от него была беременна. Никто кроме вашего сына ко мне…
— Заткнись! Закрой свой рот!
Взмах рукой. Щеку пронзает ужасная боль от мощной пощечины. Как только на ногах устояла?
Прикладываю ладонь к пострадавшему месту. Жжется. Глаза щиплет. Душа разрывается на части. Снова меня принижают. Снова мать Тимура выставляет какой-то потаскухой, решившей поиграть на чувствах парня.
— Если рассчитываешь вновь вернуться к нему то закатай поганую губу обратно, — наклоняется к моему уху. — У Тимура есть очень красивая невеста. Изящная, милая. Настоящая леди, с которой он проведет остаток своих дней. А вот ты, — с отвращением отрывает лямку моего топика. Едва успеваю прижать руки к груди, чтобы не оголиться. — всего лишь развлечение холостого мужика. Шлюшка, в которую может спустить каждый, перед кем она раздвинет ноги.
— Прекратите меня оскорблять. У вас нет такого права, — волна гнева поднимается внутри.
Не желаю слушать ее грязные слова. Я такого не заслужила. Не за все ошибки прошлого стоит платить огромную цену.
— Глядите-ка, — злорадно смеется. — У Алисы голосок прорезался. Как это мило, — издевающийся сарказм. — И чертовски глупо.
