Нашла. Optima dies. Optima dies, prima fugit. Лучшие дни убегают... быстрее всех.
Мои глаза начали жечь.
Зачем ему говорить это? Это какой-то намек? Он все время намеревался бросить меня, как дурную привычку, когда я добралась до Колорадо? Лучшие дни убегают... быстрее всех.
Мэтт сказал, что боится, что я закроюсь. Он посоветовал мне не строить планы. Внезапно, я поняла, что все кончено. Независимо от того, что это — наш глупый флирт, с ним было покончено.
Я посмотрела на веб-страницу еще раз. Цитата Верджила была известна в качестве эпиграфа в книге «Моя Антония» Уилла Кэсера.
Ха. Кэсер. Почему это имя звучит знакомо?
После того как я ломала голову несколько минут, я загуглила — «Эпиграфы M. Пирс».
Я вспомнила. Эпиграфом к «Серебряной нити» была цитата Уилла Кэсера «Быть может, мы что-то упустили в жизни, но с нами осталось бесценное, принадлежащее только нам, прошлое». И это было из романа «Моя Антония». Какое странное совпадение.
Мэтт читал Верджила или Уилла Кэсера? Или обоих? Он, очевидно, читал совсем мало. И учитывая нашу совместную историю, я знала, что ему нравилось больше писать.
Мой телефон зазвенел, и я вздрогнула.
Кто, черт возьми, отправляет смс в час ночи?
Это было моей первой мыслью.
Моя вторая мысль: пожалуйста, пусть это будет Мэтт.
Выйди на улицу.
Я тяжело сглотнула. Я не могла двигаться. Выйди на улицу?.. Ох... Боже мой.
Мэтт был снаружи. Либо Мэтт был снаружи, либо это был странный приказ получить оргазм на лужайке. Черт. Очевидно, Мэтт был снаружи. О черт, черт, черт. Мозг, работай!
Я выползла из постели и, спотыкаясь, пошла к двери. На мне были мини-шорты Aerie, которые едва прикрывали мою задницу, и кружевной белый топ, поверх лифчика с пушапом. Ох, и синие атласные стринги. На каком-то жалком уровне, я все еще хотела быть в них, когда звонит Мэтт.
Я захватила одно из старых папиных пальто и набросила его, прежде чем выйти во внутренний дворик через раздвижные двери.
Черт, черт, черт. Мэтт пришел. Он был здесь. Я должна была увидеть его. Если он уродлив, как грех, что сказать? Эм... привет... да... мне уже нужно ложиться спать.
Удивительный план. Именно это, твоя самая глубокая мысль из всех, Ханна.
Я была на автопилоте, когда обходила вокруг дома. Я хотела увидеть Мэтта, прежде чем он увидит меня. Это оказалось легко, потому что Мэтт стоял спиной к дому, подпирая руками черный Лексус. Ох, срань Господня!
Эта сцена, как будто, из какой-то книги. Черный автомобиль, странный человек, середина ночи. Возможно, меня собираются похитить. Может быть, я собиралась стать одной из тех людей в выпусках Новостей, которых заставляют говорить: «Я себя чувствую плохой девочкой, которая сама напросилась на неприятности».
Были ли у меня неприятности?
Сегодня вечером была неприятность с красивым телом, стоящая рядом с красивым автомобилем прямо возле моего дома, ожидая меня.
Я не чувствую ни единого укола страха.
Я чувствую примитивный восторг.
Мэтт был здесь, я еще не видела его лица, а уже была мокрой.
Я пробежала через газон, не в силах заставить ноги идти. Моя грудь подпрыгнула, когда я остановилась. Радость была двойной.
— Мэтт! — позвала я.
Он повернулся. Я немного плохо видела без очков, но я сразу поняла, кто передо мной. Парень с кроликом. Молодой Бог. Чувак около бара.
Мои шаги запнулись.
Я не могла переварить это открытие.
Он... следовал за мной домой?
Он пошел ко мне, оттолкнувшись от автомобиля, в его темных глазах был голод. Он сократил расстояние между нами одним шагом.
Парень с кроликом. Мэтт. Молодой Бог. Человек, которого я хочу.
— Да, — сказал он, как будто читая мои мысли. — То, что случилось у входа в бар. Это была случайность. Совпадение.
Как-то неправдоподобно, настоящий голос Мэтта был сексуальнее, чем по телефону.
Он протянул ко мне руки, откидывая пальто с моих плеч. Оно упало на траву. О боже. О боже, это действительно происходит.
— Мэтт, — прошептала я.
Он притянул мое тело к себе. Я чувствовала, как мои твердые соски прижались к его груди. Он стоял, на голову выше меня, и легко прислонился подбородком к моим волосам. Я обернула руки вокруг его талии. Он весь состоял из мышц, тепла и учащенного сердцебиения. Я думала, что упаду, если не буду держаться за него.
— Ханна, — прорычал он.
Он грубо исследовал мое тело, и рукой прижимал еще ближе. Я бы не смогла убежать, даже если бы захотела. Теперь все по-настоящему, и сила Мэтта и его мощь заставляли меня трепетать от волнения.
Он не был застенчивым.
Я не буду нежен, сказал он мне по телефону.
И он не врал.
Он опустил свою руку вниз по моей талии и спустился к моей заднице, которую сжал и потер. Я могла слышать его неровное дыхание, когда он прикоснулся ко мне. Внезапно он дернул мои крохотные боксеры так, что они треснули по швам, и хлопнул меня по голой заднице.
— Аах! — задохнулась я и качнулась ближе к нему.
Святое дерьмо, он уже был тверд?
Двигайтесь руки, двигайтесь! Я хотела встретиться с его голодом, дразнить его кончиками пальцев, иметь смелость, чтобы почувствовать его эрекцию.
Вместо этого, я захныкала, прильнув к нему, как котенок.
— Моя с-семья, — промямлила я, мой рот оставил влажное пятно на его груди.
Его футболка была настолько мягкой, а грудь очень твердой. Но, спаси Боже, если кто-то в доме случайно посмотрит в переднее окно, то они увидят зрелище, в виде моей голой задницы и незнакомца, ласкающего меня.
— О, да? — прошептал Мэтт в мое ухо. Вот он — безжалостный, сладкий голос. У дьявола был бы голос точно такой же, как и у Мэтта. Мои ноги превратились в желе. — Ты думаешь, они могут выглянуть? Что насчет твоих соседей?
Пока Мэтт говорил, он натянул мои маленькие боксеры туже и туже к моей расщелине.
Он хотел, чтобы мне было неудобно. И мне это нравилось.
— Боже, я надеюсь, что они выглянут, — сказал он. — Ты заслужила это, Ханна. Ты заслужила быть униженной за то, что сводишь меня с ума. У тебя есть что сказать?
Его рука снова решительно обрушилась на мой зад.
— Ох! — я покачнулась напротив него, и он застонал.
— Черт, — выдохнул он. — Покажи мне все. Боже, покажи мне.
Не дожидаясь моего участия — что было несложно, кажется, я не могу двигаться — Мэтт потянул мой топ до тех пор, пока моя тяжелая грудь не выскочила из лифчика с пушапом. Я чувствовала, как пылала моя кожа. Я знала, что была ярко-красного оттенка.
