— Женя, ты кое-что упустил. Предложения не было, и я не говорила «да». — Алина продолжала смотреть на меня с легким недоверием.
— Но ответа «нет» ведь не будет.
— Но и «да» не будет без предложения.
Я театрально уронил голову на руль.
— Ты сейчас издеваешься, да? — вздохнул поглубже, собираясь с мыслями, чтобы произнести длинную какую-нибудь романтичную тираду.
Алина с улыбкой покачала головой и потрепала меня рукой по щеке.
— Шучу. Пойдем скорее. Мне уже не терпится приписать твою фамилию к своему имени.
Через полчаса мы уже ехали мимо набережной в сторону дома родителей Али. От самого ЗАГСа держались за руки, боясь разъединить их даже тогда, когда я переключал скорость. Я в очередной раз дернул рычаг, и Аля отдернула руку. Бросил на нее взгляд, и с удивлением обнаружил, что она плачет и пытается незаметно смахнуть слезу со щеки.
— Милая, в чем дело?
Алина просто отмахнулась и продолжила смотреть в окно.
— Будем наступать на те же грабли? Снова будешь молчать? А я что хочешь, то и думай?
Она всхлипнула и прикрыла рот рукой.
— Мне просто… не верится… что это все… происходит, — глухо произнесла она сквозь рыдания. — Боюсь… проснуться. Кажется… еще минута и я… снова проснусь… в своей кровати… в доме родителей. Одна.
Оглядевшись, я резко вырулил машину влево и припарковался на стоянке у набережной.
— Пойдем-ка, прогуляемся, дорогая. — Открыл дверь машины, не отрывая взгляда от Алины.
Она шмыгнула носом, кивнула и тоже дернула за ручку. Мы оба вышли из машины, я подошел к ней и переплел наши пальцы.
Когда мы приблизились к парапету, Алина облокотилась на него и устремила взгляд на воду.
— Что тебя беспокоит? — Я подошел к ней вплотную со спины, одной рукой обнял за талию, а другой стал заправлять волосы за ухо.
— Знаешь… — начала она после минутного молчания. — Я целых семь лет жила с одной только мыслью: мы никогда не будем вместе. Сначала думала так, потому что не знала всю правду о нашей первой ночи, затем считала, что не смогу быть с человеком, который будет мне изменять.
Господи, ну что за глупости?
— Алина…
— Не перебивай, Жень. Теперь я понимаю, что все сложности создала сама. Если бы после первой ночи я не накрутила себя так, ничего бы этого не было. Я сама оправляла тебя в постель к другим женщинам, пыталась убедить себя, что мне никто кроме Антона не нужен. Жень… я так жила с шестнадцати лет: страх, ревность, боль. Меня никто не научил жить по-другому. И на протяжении всех тех лет я продолжала считать, что в моей жизни уже не будет просвета. Мой сын стал для меня спасательным кругом, но мне очень… очень не хватало тебя… И теперь, спустя семь лет… Мне тяжело во все это поверить. Слишком долго мечтала… Понимаешь?
Ни черта не понимаю… Гормоны шалят, наверное.
— Я боюсь потерять все это… нас…
Алина положила руку на живот, а я накрыл ее ладонь своей.
— С шестнадцати лет я пыталась соблюдать одно правило: не доверять тебе. И когда я вернулась из Парижа, решила, наконец, его нарушить, решила рискнуть… Очень тяжело осознавать свои ошибки! Особенно, когда они разрушили жизнь нескольких людей.
— Смотрю, твою голову не на шутку задело, — усмехнулся я, за что тут же получил локтем по ребрам. — Ай!
Я поцеловал Алину в висок и прижал еще сильнее к себе.
— В отношениях не бывает одной виноватой стороны. Я тоже мог засунуть свою гордыню куда подальше и добиться разговора с тобой. Но, видимо, жизнь решила, что тогда мы еще не должны были быть вместе. Возможно, начудили бы еще больше. А исправить все не было бы ни сил, ни желания. Мы были юны, импульсивны…
— Возможно. — Алина откинула голову мне на грудь и тяжело вздохнула.
Я положил руки на парапет по обе стороны от Алины и посмотрел на воду. В памяти всплыло наше первое и последнее посещение этого места.
— А помнишь, Жень… Тем летом, мы с тобой также…
— Все помню, милая. — Я поцеловал ее в плечо и пальцами нежно провел по ее руке.
— Ты ведь тогда то же самое сказал. — Она глубоко вздохнула и повернулась ко мне лицом. — Поехали за сыном?
Я кивнул и поцеловал ее в губы. Хотел вложить в этот поцелуй всю нежность, что я чувствовал в этот момент, но… Алина приоткрыла губы, и мой язык сам по себе ворвался в ее рот, пробуя на вкус. Мне всегда будет ее мало, и все мои желания теперь связаны только с ней.
Семь лет мы потеряли на выяснение отношений, обиды и непонимание. Но вполне возможно, что каждый из нас не научился бы ценить все то, что мы сейчас имеем и боимся потерять, если бы мы сошлись еще той весной.
Жизнь — сложная штука. Но я уяснил одно: не нужно усложнять ее еще больше…
Я открыла глаза и огляделась. За окном уже стемнело, и крупные хлопья снега в свете фонарей красиво кружились в воздухе. Через неделю Новый Год. Впервые я проведу его вместе с Женей и нашим сыном.
В этот момент за дверью что-то с грохотом упало на пол и разбилось. Я перевела взгляд от окна на часы. Почти девять вечера. Долго же я спала. Сегодня мы с Женей ездили по магазинам, выбирали новогодние подарки, и я немного утомилась. Поэтому, вернувшись домой, решила вздремнуть. Вернее, Женя с Ваней решили, что мне это необходимо.
Я поднялась с кровати, накинула халат и аккуратно приоткрыла дверь. С кухни доносились соблазнительные ароматы. Мои кулинары решили что-то приготовить?
Пошла на запах.
— Мама будет не очень лада этому, — первое, что я услышала, подойдя к двери кухни.
Интересно, чему это я не буду рада?
— А мы ей не скажем, — парировал Женя.
— Влать нехолошо.
Картина, которая предстала моим глазам, была просто очаровательная: Женя стоял ко мне спиной в одних пижамных штанах, а рядом, на стуле, пристроился Ваня и смотрел, как его папа что-то перемешивает в стеклянной миске. Оба были так увлечены процессом, что даже не слышали, как я вошла.
На плите что-то жарилось.
— А мы и не будем врать. Мы просто не скажем ей, что ее любимая чашка разбилась. А завтра купим новую.
— А если сплосит?
— А вот если спросит… тогда врать нехорошо! — Женя легонько щелкнул Ваню по носу и тот засмеялся.
— Может, оладушки пожалим? — Ваня смотрел в миску, переминаясь на стуле с ноги на ногу.
— Оладушки? — задумчиво произнес Женя, посмотрев на сына. — Так я не умею, а так бы пожарили.
— А мама умеет, — вздохнул Ваня и для убедительности покивал. — Она мне часто их жалила по утлам.
