дистанцию, будто я слегка заразная. По крайней мере я точно знала, что если кто и приближается, значит ему чего-то очень сильно от меня нужно. Но сейчас на полвздоха мне вдруг стало жаль, что этот мужчина, посмотрев на все это, воспримет меня так же, как и все остальные. Но это кратковременное помутнение рассудка быстро прошло. Он такой же, как все. Рамзин прищурился, прибивая меня к месту взглядом. Я сделала то же самое. Скопировала его позу и уставилась в ответ, не обращая внимания, что стою голая перед ним. Это не то обстоятельство, что может смутить меня.
— Ладно, — неожиданно покладисто кивнул он и даже криво улыбнулся будто, ему, и правда, в голову пришла хорошая идея. Хотя у меня он со словом «хорошая» чего-то в одном предложении никак не склеивались. Неспроста это. — Поедешь со мной. Понаблюдаешь за процессом. Тебе это пойдет на пользу. Будешь на будущее иметь представление, стоит ли рыпаться.
Что, собственно, он этим хотел сказать? Но пояснений не последовало. Мужчина вышел из комнаты и вернулся через несколько минут с моей одеждой. При этом он говорил с кем-то по телефону.
— …да. Появилось некое обстоятельство. Я опоздаю максимум на пол-часа — минут сорок. Да. Благодарен за понимание.
Кто ещё умеет говорить слово «благодарен» так, словно делает охренительное одолжение собеседнику?
Рамзин отключился и бросил мои вещи на постель.
— Одевайся и приходи на кухню. Перекусишь и поедем.
— Я курить хочу.
— Не раньше, чем позавтракаешь. Да и вообще ты бросаешь. Терпеть не могу этот запах.
— Ну так не терпи. Я же не навязываюсь, — безразлично пожала я плечами.
— Яна, если я говорю, что ты бросишь курить, то так оно и будет. Как, впрочем, и бухать, и глотать всякую хрень. Не сможешь сама — обратимся к специалистам.
— Рамзин, я дрессировке не поддаюсь! Не веришь, у меня спроси, — презрительно фыркнула я, направляясь снова в ванную.
— Яночка, результаты зависят от того, кто дрессирует. А я это умею. И ты это проверишь на себе. И привыкай меня звать по имени. А то как-то неудобно между любовниками такие формальности.
— О, да брось ты! То, что мы пару раз переспали, еще не повод для такой интимности, — огрызнулась я.
Рамзин же только пожал плечами, как бы говоря, что никуда я не денусь, и ушёл из комнаты. Приведя себя в относительный порядок, я босиком с туфлями в руках тихонько пошлепала мимо кухни, где чем-то гремел Рамзин, прямо ко входной двери. Но только для того, чтобы понять, что она заперта. Подергав и повозившись с ручкой, я шепотом выругалась.
— Далеко собралась? — раздался за спиной голос Рамзина.
— Отсель не видать, — ответила, опираясь спиной о непреодолимую преграду. — Дверь открой, маньячила.
— Иди ешь. Мы опаздываем, между прочим, — терпеливо сказал мужчина.
— Да не хочу я есть в такую рань! Меня тошнит ещё! — раздраженно выкрикнула я.
— Почему я даже не удивлен? — на лице ни один мускул не дрогнул.
— Любишь сам с собой поговорить?
— Нет, предпочитаю благодарную аудиторию.
— Ну, сейчас ты точно с этим промахнулся.
— Яна, я ненавижу повторять, — вот теперь хищник явно стал раздражаться. Выбесить кого угодно на пустом месте это я умею и даже люблю. — Просто зайди, сядь за этот чертов стол и съешь хоть что-то.
Я, конечно, упертая, но устраивать препирательства перед закрытой дверью, тем более с такой не менее упрямой скотиной, как Рамзин, считаю бесперспективным, потому как упертая не синоним тупая. Прошла на кухню и с миной приговоренной к смерти села за стол. Рамзин хмыкнув поставил передо мной тарелку с выглядящей для меня неаппетитно фигней из яиц. Похоже, что омлет. Пахло неплохо, но разве могу я это признать добровольно? Я капризно скривилась.
— Я завтракаю только кофе и бутербродами.
— Учту на будущее. А сейчас ешь, что есть.
— Не буду я эту бурду! — ковыряясь в тарелке, проканючила я.
— Яна! — рявкнул Рамзин так, что посуда задребезжала, но тут же смягчился. — Пожалуйста, не будь ребенком.
— А что ты против детей имеешь, Рамзин? У тебя свои-то есть? Ты, вроде, уже не юноша.
Неожиданно лицо мужчины помрачнело настолько, что даже мне с моим вечным похеризмом захотелось как следует прикусить себе язык. Рамзин прибил меня к месту таким убийственным взглядом, от которого я чуть не стекла под стол.
— Ешь! Или выметайся из-за стола! — рыкнул он.
Я обиженно уткнулась в тарелку и стала запихивать в себя омлет. На самом деле он был очень вкусным. Последний раз такой готовила мне мама. Рамзин все это время стоял спиной ко мне и с совершенно отсутствующим видом смотрел в окно. Вся его поза сигналила о том, что он сейчас думает или вспоминает о чем-то далеко не самом приятном, и, я бы даже сказала, болезненном.
— Не так уж и плохо, — буркнула я, покончив с едой, и Рамзин заметно вздрогнул, возвращаясь в реальность. — Спасибо, что не дал умереть с голоду.
В этот момент мужчина как-то рассеянно улыбнулся, и маска безжалостного и вечно готового ко всему хищника слетела. Всего на пару секунд передо мной стоял совсем другой Рамзин. Все такой же сильный, но еще и немного уязвимый. Просто мужчина с нормальными эмоциями. Тот, кому бывает больно и одиноко. И в этот момент я ощутила себя буквально очарованной этой его стороной. За внешним жестким фасадом мелькнуло на краткий миг что-то завораживающе настоящее, и это ударило меня прямо в центр груди, забираясь в самую глубь. Но хорошего понемножку, и властный зверь вернулся так же быстро, как и отступил.
— Обувайся и поехали, — скомандовал он.
Я подчинилась, бухтя себе под нос, что становлюсь уже какой-то дрессированной зверушкой, на что мой любовник высокомерно хмыкнул. Ну да, радуйся, пока твоя очередь.
На крыльце я все же наконец закурила, с наслаждением заглатывая дым и с удовольствием наблюдала, как раздраженно на меня поглядывает Рамзин с заднего сидения машины, говоря при этом по телефону. Сегодня опять нашими сопровождающими были два здоровенных амбала, правда, хоть убейте меня, я бы не сказала, те же это, что и вчера, или нет. Видела только, что они косятся на меня немного недоуменно и нервно, чувствуя волны раздражения, исходящие от хозяина. Когда я села в салон, то мы немедленно выехали, вливаясь в плотный утренний поток транспорта. Рамзин продолжал висеть на телефоне и на этот раз с кем-то бегло говорил на английском. При этом смотрел он на меня не отрываясь из-под своих чуть опущенных длинных, густых ресниц. Бабам бы удавиться за
