– Страсть….
Задумчиво произносит она, будто и не слыша моего вопроса. Смотрит куда-то перед собой.
И у меня чувство, что она так глубоко ушла в себя, что и правда меня не расслышала.
– Страсть губит. Каждого, кто ей поддается. Сводит с ума. Заставляет творить безумные вещи. Разрушительные. Приводит в конце концов к полному краху. Я знаю многих. Кто утратил все. Остался выброшенным из жизни. Или давно уже под землей. А все из-за страсти, которая, в конечно счете испаряется. Но только потом, уже на самом дне, в конце пути становится ясно, что эта страсть ничего не стоила. Карим мудрый и сильный мужчина. Он всегда умел сохранить в себе здравый смысл. Всегда помнил о том, что для него важно. Именно это и делает его достойным. Именно в этом вся сила. Благодаря этому он поднял все то, что ему досталось от предков, на уровень, почти недостижимый для врагов. Почти. И сыновей мы старались растить так же. Страсть будет всегда. Подчас ей невозможно противится. Но и у нее должно быть свое место. Она не должна разрушить главное. То, что действительно ценно. То, что жизненно важно в конечном счете.
– Наш путь с моим супругом не был простым, Саида. Это никогда не бывает просто. Но рядом были близкие. Родные люди. Отцы давали советы. Помогали избежать роковых ошибок в делах. А мать… Мать была рядом со мной в самые нелегкие моменты. Помогала не упасть духом. Собирать силы и снова поднимать голову. Как бы трудно ни было.
Она снова опускает взгляд. Следит за собственными пальцами и за теми странными узорами, которые они выписывают. Явно погрузилась в прошлое.
– С такими мужчинами нелегко. У тех, кто несет на себе большой груз, должна быть надежная опора. Но и нам. Женщинам. Эта опора необходима. Возможно, еще сильнее, чем нашим мужчинам. У меня были близкие рядом. А у тебя, Саида? Будут ли они? Поддержат, когда начнет казаться, что весь мир рушится? Не думаю, что мои сыновья будут хранить верность. Страсть Бадрида чуть не уничтожила его самого. Почти разрушила дело всей жизни моего мужа. А Давид… Давид ведь младший. Самый необузданный. Самый несдержанный. Знаешь… Он всегда боролся за то, что ему не доставалось. Или что у него пытались отобрать. Помню, когда-то ему подарили скакуна. Его первого. Мальчик был еще слишком юн. Не проявил к подарку никакого интереса. Познакомился, погладил, пару дней был увлечен, а после позабыл. Но стоило Арману проехаться на его скакуне и заявить, что он его забирает, раз уж Давиду тот не нужен, как он пришел в ярость. Они так дрались, что даже охрана не решалась разнимать. Катались по земле. Давиду это обошлось в несколько выбитых зубов. Арману в сломанный нос. Давид отбил у брата скакуна. Был счастлив. Но пару дней покатался и снова позабыл о своем сокровище. Ради которого был готов драться насмерть. И знаешь, почему?
– Почему?
Повторяю почти беззвучно.
– Потому что такова природа мужчин. И в моем младшем сыне она выражена сильнее, чем у остальных. Арман знал его нрав и специально взялся подразнить. Они часто готовы крушить весь мир ради того, что не могут получить. Но пьянит не обладание, Саида. Их пьянит победа.
Сама не замечаю, как начинаю повторять движения Аиши. Тоже черчу на скатерти узоры.
Только не пальцами. Ногтями.
Слишком похожа эта история на нашу!
Уж слишком!
И где гарантия того, что я для Давида не такой же скакун?
Он ворвался ровно тогда, когда я чуть было не начала принадлежать другому!
– Подумай, девочка. На одной чаше весов страсть. Та, что сжигает. Может сжечь тебя дотла. Готова ли ты пожертвовать ради этого всем? Своей жизнью? Своими близкими? Стоит ли их терять? Ради того, что так мимолетно? А разве у тебя есть гарантии? Что Давид не протрезвеет, насытившись? Быть может, он забудет тебя так же, как свой детский подарок? Его жизнь не изменится. Он всегда может вернуть свою невесту. Если, конечно, не будет слишком поздно. И наша семья к тому времени не потеряет все, что создавалось многими поколениями. Но тогда… Тогда для тебя может стать только хуже. Давид, очнувшись, может просто тебя возненавидеть! А ты? Мы, женщины, устроены иначе. Если впускаем в свое сердце, то слишком глубоко. Ты сможешь? Выдержать? Подняться после такой раны? Оставшись ни с чем. И совершенно одна? Давид может потерять империю. И отца. А ты свое будущее и своих близких. Подумай. Хорошо подумай, девочка. Судьба не строится сама собой. Ее выстраиваем мы сами.
– Вы…
– Я ни к чему тебя не склоняю, – машет рукой.
А глаза остаются печальными.
– Я не провидица. И не знаю, как будет. Но я прожила жизнь. И у меня есть опыт. Который позволяет мне смотреть намного дальше, чем способна ты теперь. Видеть истинное.
– Но…
Мне хочется отмотать время назад. Сбежать в комнату, как только она здесь появилась. Закрыться в ней и не слышать всего этого!
Но…
В чем-то она права.
– Ни к чему не склоняю, Саида. Каждый имеет право набить свои шишки. Совершить собственные ошибки. Только как бы после не оказалось, что они разрушили всю жизнь! Увы. Бывает так, что не все можно исправить. Решение принимать тебе. Но завтра Давида не будет с самого утра. У него пресс-конференция и открытие больницы. Я могу помочь тебе уехать. Снабдить деньгами. Достаточными на первое время. Решай. Другой возможности может и не быть. Решай, Саида. И знай. Я не враг тебе. Не враг. И лично против тебя ничего не имею.
Глава 8
– Давид!
Он возвращается поздно. Уже совсем стемнело.
Уставший. Явно замученный.
Но по всему телу проносится дрожь, когда я вижу, как вспыхивают его глаза.
– Саида!
Накрывает мой рот жадным, голодным, сметающим с ног поцелуем. Дурманит сильнее самого крепкого вина.
– Скучал. Как я безумно скучал по тебе!
Сжимает меня в объятиях. Прижимает так крепко, что каждый удар его сердца отбивается у меня внутри. Где-то в животе. Заставляет терять здравый смысл. Выбивает все мысли. Пол уходит из-под ног!
– Люблю тебя. Жена!
Давид смакует это новое для нас обоих слово. Перекатывает на языке, и даже мне передается его такой особенный, такой необычный вкус.
Подхватывает на руки и кружит, кружит, кружит!
И все проблемы остаются где-то там. Далеко. За толстым стеклом и крепкими, надежными дверьми нашей спальни!
– Обещаю, – покрывает мое лицо, шею, плечи жаркими жадными поцелуями. – Как только разгребусь! У нас будет самый настоящий медовый месяц! Я увезу тебя туда, где нас никто не потревожит! Мы выбросим одежду и будем наслаждаться друг другом до искр из глаз!
– Да…
Шепчу, подставляя ему свои полуоткрытые губы.
– Да, Давид…
Обхватываю его шею руками.
Самозабвенно. Страстно отвечаю его губам. Сама тянусь за его лаской.
Отдаюсь. Распахиваюсь.
Так остро, как только умею.
Ведь….
Я люблю его. Люблю! И буду любить всегда!
Но… Аиша права.
Что я о нем знала? Он даже не счел нужным посвятить меня в свои планы. Я понятия не имела, например, что Давид собирается стать мэром!
И мы оба знаем, что не будет. Не будет никакого медового месяца. Если его планы удадутся, дел будет невпроворот. Мы и видеться практически не будем. А если нет… Проблемы с их империей не растворятся сами по себе.
Да. Кто-то скажет, что это дела мужчин. Что женщину не нужно в них посвящать. Это не для нас.
Но для меня это не так.
Жена должна разделять все, что касается ее супруга.
Разве то, что он ничего не рассказал мне о своих планах, не показывает его истинного отношения?
И это ведь лишь самое малое из всего, что накопилось. Что стоит между нами!
– Давид!
Меня сносит его напором, как ударной волной.
– Голодная?
Давид почти рычит, скользя по всей моей коже губами. Кажется, не осталось ни единого места, которое бы он не заклеймил. Своей неуемной страстью. Жаром своих губ. Слегка пробегаясь зубами.
Будоража, дурманя, игриво щекоча кончиком языка.
