Выезжаем на линию.
Трасса тут чистая, широкая, для драг-рейсинга самое оно.
Сегодня катим неполную милю, это будет быстро.
Уже через десять секунд ты поймешь, Радужка, кто тут у нас гэнгста, а кто гнида из кадетства.
Глава 16
— Ой, так круто, круто, Сомик! Сделай их, как стоячих! — пищит соска, имени которой я не помню, и я в очередной раз скалюсь на нее злобно.
— Завали! Не мешай!
Не сказать, что я сильно в напряге, конечно, трасса знакомая, никаких сюрпризов для меня и моего субарика быть не должно.
Но хочется же не просто выиграть, хочется сделать это красиво. Круто. Чтоб Радужка поняла, на кого тут нужно смотреть. И пожалела, что не села ко мне в тачку!
Так как конкурентов у меня тут нет никаких, я не особо смотрю на еще двоих участников заезда. Черная маздочка, в недрах которой спряталась Радужка, совсем рядом, а больше мне нихера не требуется. Подмигиваю пялящейся на меня с пассажирского девчонке, усмехаюсь в ответ на злобный взгляд водителя.
Интересно, кто он ей? Парень? Да вряд ли.
Просто мимокрокодил, сто процентов!
Или только-только нарисовавшийся мудачок. Ну ничего, как нарисовался, так и сотрется.
Крис дает старт, и мы рвем.
Я, естественно, на первых же позициях выбиваюсь вперед, потому что тут одна хитрость: спринт же, в самом начале надо дать жестко по газам, не беречь тачку, тогда будет тебе счастье.
Ну, а для длинных дистанций у меня имеется закись азота.
На финише я, само собой, первый, чему даже не удивляюсь. Лениво принимаю восторги пассажирки, уворачиваюсь от дутых губ, чтоб в помаде не увозила, и отказываюсь от минета победителю.
Финиширует черная балалайка Вити, за ней еще две тачки, и я выпроваживаю соску от греха подальше:
— Покаталась? Пиздуй.
И не обращаю внимания на обидки, насрать на них.
Меня сейчас внимание только одной девочки интересует, надеюсь, она уже все поняла.
Выхожу из субарика, немного рисуясь и красуясь, и неожиданно наблюдаю картину: на финиш подваливает в парах и пыли красная понтовая аудюха, оттуда выметается длинный братишка Радужки, вот уж кого не ждали тут нихера, и несется ко мне с такой рожей, что сразу становится понятно: хочет в асфальт закатать.
Будь кто другой на моем месте, реально бы в штаны наложил, очень уж морда у длинного злая и серьезная.
Но я только скалюсь поощрительно, ощущая, как внутри закипает еще не остывший после гонки адреналин, и идея подраться сейчас кажется совсем не дурной.
В прошлые разы у нас с длинным все шло с переменным успехом, а сейчас я, кажется, способен на большее!
Решено!
Натяну ему глаз на жопу!
Становлюсь поудобней, чтоб сразу с ноги вынести челюсть нахальному придурку, но тут он, не доходя до меня начинает орать:
— Риска, блять! Риска! Выходи!
Я немного удивляюсь, даже разворачиваюсь и мажу по салону субарика взглядом, проверяя, не сидит ли там Радужка? Может, проникла как-то, просочилась, а я и не заметил?
Но нет, субарик мой девственно пуст, хотя это слово вообще с нами обоими ничего общего не имеет.
И что это все значит?
Додумать и удивиться я не успеваю, длинный подлетает и пытается воплотить в реальность задуманный мной маневр ногой в челюсть.
Ноги у него, конечно, длинные, у сучары, но и я не зря черный пояс имею.
Уклоняюсь машинально, блокирую, откидываю от себя.
Длинный легко переобувается в полете, становясь на две конечности, рычит и опять прет на меня.
Вид, словно реально сейчас убьет.
Да чего за хуйня-то?
Нет, если б за дело еще, я бы понял, а тут-то я вообще в стороне! И ловлю за что?
— Остынь, бля, — цежу я, снова уворачиваясь от бешеного придурка.
Ему, конечно, сильно хочется въебать, но своевременно приходит мысль, что Радужка может и не заценить раскатанного по треку братишку.
А я, как бы, намерение имею ей в трусы залезть… Пусть не сегодня, но в перспективе…
И то, что ее братишка сегодня кровью не захлебнется, мне в плюс пойдет.
Вот так вот, меняю решения, сам не рад.
Но зато мозг работает в критической ситуации, и это уже неплохо.
— Я тебе говорил, чтоб не трогал ее, урод? Говорил? — рычит длинный, а мне, наконец, удается вставить пару слов, кроме матерных, в наш интересный диалог:
— У меня ее нет в машине, тупарь слепошарый! Я не при делах!
До маленького мозга длинного эти слова доходят не сразу, но, в итоге, чудо происходит.
Он тормозит, лупает ресницами, оглядывается и, естественно, тут же находит пропажу в тачке другого смертничка.
На полном ходу разворачивается и пиздует туда, а я облокачиваюсь на капот субарика и готовлюсь к просмотру шоу.
Что-то мне подсказывает, что невзрачный Витя не в курсе, что у его пассажирки такой интересный родственник.
И что у Вити явно не так хорошо с боями без правил, как у меня.
А то, что это будет бой без правил, ежу понятно.
Я наблюдаю, как Радужка выбегает из машины, разворачивая операцию “Перехват”, виснет на своем придурастом братишке, злобно пищит: “Прекрати, придурок, хватит!” и колотит его лапками, куда достает. Берцами, что характерно, не бьет, жалеет.
Берцы у нее для особых гостей, похоже…
Меня вон, как порадовала тогда, сучка мелкая…
Синяк еще не сошел, блять, до сих пор!
Длинный рычит, но тормозится.
Оттаскивает ее за локти от себя на смотрибельное расстояние, ну и, чтоб меньше кулаками по роже доставала.
Опытный, похоже. Не первый раз у них такая заварушка, судя по всему.
— Ты охуела? Я тебя спрашиваю? Охуела? — орет он, а я только головой качаю. Как он с сестренкой-то невежливо…
— Не лезь в мою жизнь! — пищит Радужка и тянет к его роже пальчики, желая обрадовать братишку новыми рисунками на коже. — Я уже взрослая!
Ага, ага… Прям большая девочка-то. Все можно.
Блять, почему я попкорн не прихватил? Был бы в тему, однозначно.
— Ты — сопля! Все отцу скажу!
А вот за папкину жопу прятаться западло… Я был о тебе лучшего мнения, чувак.
— Говори! А я ему скажу, что ты опять девку в дом привел! И в его игровую таскал!
Ого! Нет, ого-го! Как интересно! Это что за игры у нас такие? Кто-то любит тему?
Я по-новому смотрю на длинного, размышляя о том, что в этих столицах и, особенно, в северной, вагонище извратов.
Вон, даже до нас добрались…
А Радужка-то в игровой была, раз в курсе…
Интересно, что видела?
Интересно, понравилось?
Перед глазами на долю секунды возникает шикарное зрелище ее на коленях, да в ремнях. И с ушками, обязательно с черными плейбоевскими ушками… Бля…
— Ах ты, мелкая пакость! — обиженный в лучших братских чувствах, длинный орет, уже не сдерживаясь, и теперь их диалог слышат даже на старте, — я тебя прикрывал все время, а ты!..
— А я хочу, чтоб меня перестали пасти, как козу! — не менее громко орет Радужка, — задолбали! И ты! И папа! И все! Задолбали! Я хочу просто жить!
— Да ты значешь, что тут творится, дура? Ты нахера села к нему?
Длинный кивает на Витю, и тот тут же становится бледным до обморока.
Оно и понятно, он, может, и не виноват ни в чем, думал, беспроблемная девочка… А оно вон как повернулось… Ну, урок ему будет.
— Хотела и села! Понятно? Все! Отвали!
Радужка вырывается из рук брата и, напоследок все же чувствительно долбанув длинного берцем по ноге, отпрыгивает и топает прочь по дороге в темноту.
Ого!
А это интересно!
Я бросаю взгляд на чудом не рухнувшего на асфальт длинного, матерящего сестру на все лады, потом на удаляющуюся хрупкую фигурку…
И принимаю решение!
Прыгаю в субарик и, в лучших традициях рейсеров, красиво юзом торможу прямо перед твердо ступающей по дороге Радужкой. Лицо у нее при этом такое сосредоточенное, словно до края горизонта нацелилась дойти.
Открываю дверь из салона, наклоняюсь:
