И куда смотрит Глист? Почему его женщина в печали, а он при этом сидит вечерами перед теликом?
Он Насте явно не пара. Как она вообще его выбрала?
* * *
Ну Настя дает!
Отказалась от ресторана, затащила меня в какую-то столовку… Вот тебе и свидание! Приходится жевать резиновый шницель и слушать ее уверения в том, что она счастлива.
Она злится, хочет уйти, но я ее крепко держу. Настя мечет в меня молнии своими зелеными глазами, но все же снова опускается на стул. И я понимаю, почему. Она тревожно озирается. Видно, в этой столовке есть ее знакомые. И она не хочет, чтобы они стали свидетелями наших разборок.
А неплохо, что мы пришли именно сюда!
— Давай начнем все сначала, — говорю я.
— Что начнем? — лепечет Настя.
— Наш дружеский разговор. Кажется, он свернул куда-то не туда.
— Ладно, давай, — равнодушно кивает она. — Если он действительно будет дружеским.
И смотрит на часы.
— Как у тебя дела? — спрашиваю я.
— Спасибо, все хорошо, — вежливо отвечает Настя.
— Мне кажется, ты выглядишь расстроенной. У тебя какие-то проблемы?
— Кроме тебя, никаких.
— Может, я все же могу чем-то помочь? Подумай. Я готов…
— Ты очень поможешь, когда улетишь сегодня, — выпаливает она.
Так-так… Значит, это я порчу ей настроение. Я — заноза в ее шикарной заднице. Из-за меня она печальна и расстроена…
Настя
Матвей сменил тактику. Отбросил намеки и напоминания, ведет себя подчеркнуто вежливо. Предлагает помощь… А я ужасно злюсь на него!
— Зачем ты приехал? — не выдерживаю я. — Заявился через пять лет…
Я знаю, что не должна задавать этот вопрос. Помню, что план у меня был совсем другой. Я должна быть холодной и равнодушной. А не злой.
Но я не могу удержаться.
И зачем я спрашивала? Матвей все равно не ответил!
Но он оставил свою вежливую холодность. И десяти минут не продержался!
Снова пожирает меня глазами…
— Ты стала еще красивее, — почти шепотом произносит он, наклонившись ко мне.
— Неправда, — мотаю головой я.
— И все такая же дурочка. Не ценишь себя… Надеюсь, твой Паша понимает, как ему повезло.
Да, он понимает! И ценит. Хотя именно сейчас трудно в это поверить…
— Чего ты хочешь? — выпаливаю я.
— Ты знаешь…
Он накрывает мою руку своей тяжелой теплой ладонью.
— Хочешь быстренько трахнуть меня перед отлетом? Прекрасный план!
Глаза Матвея расширяются от удивления. Что, не ожидал такой прямоты?
— Может, тебе это покажется странным… Может, в твоем мире это ненормально… Но я люблю мужа. И ни за что не буду ему изменять.
— Я не сомневался в этом, Рыжая Кошка, — выдает Матвей. — Я, правда, просто хотел с тобой поговорить. И мне было очень приятно тебя увидеть.
Я молча встаю. Матвей тоже поднимается.
— Пока, красавица, — произносит он.
И направляется к выходу.
— Подожди! — окликаю его я.
Он резко оборачивается. В глазах надежда…
— Тут нужно убирать за собой.
Вселенское разочарование. Примерно такое я видела на лице Матвея, когда в прошлый раз отправила его в гостиницу.
* * *
Уф.
Все позади. Все прошло прекрасно.
Не совсем гладко, но в целом хорошо. Я донесла до Матвея все, что хотела. Он меня понял. Он уехал! Наверное, сейчас он где-то на пути в аэропорт.
А я иду из детского сада за руку с Ваней.
Сегодня я забрала его вовремя. Он радостно бросился мне на шею, я затискала и зацеловала его… А сейчас мы собираемся немного погулять на новой детской площадке неподалеку от дома.
— Мама, там есть горка-ракета! — радостно вопит Ваня. — И качели-машинки!
Он вырывает свою ладошку из моей руки и несется на площадку.
А я оборачиваюсь. Что-то заставляет меня резко обернуться.
Пронзительный взгляд…
Мне снова кажется, что почва уходит из-под ног, и весь мир начинает кружиться вокруг меня каруселью.
Потому что на меня смотрит Матвей.
Он переводит взгляд на Ванечку и делает шаг ко мне.
Боже….
23
Настя
Мои ноги одеревенели, в горле пересохло, сердце бешено колотится.
Матвей идет ко мне. Я испытываю дикое желание схватить Ванечку и убежать. Далеко. Куда глаза глядят. Туда, где Матвей нас не найдет…
Он подходит.
— Ты же должен был уехать, — лепечу я.
— Уже почти уехал. Решил попрощаться.
— Мы попрощались!
— Не совсем.
Я вижу, что Матвей ищет глазами Ванечку. Тот носится по площадке, залезает на горку, с воплем скатывается с нее, карабкается на лестницу…
— Твой пацан? — спрашивает Матвей.
— Мой, — почти шепчу я внезапно охрипшим голосом.
Блин.
Опять я растерялась! Надо было сказать: ребенок подруги, племянник, соседский мальчишка… Слишком поздно мне в голову пришла эта спасительная мысль.
— Прикольный, — произносит Матвей. — Но на тебя не похож.
Черт.
Он знает. Он догадался. Да и как тут не догадаться…
Сейчас на лице Матвея появится злое удивление. Он набросится на меня с упреками. С замирающим от ужаса сердцем, я жду, когда он скажет: “Это же мой сын! Мой ребенок, о котором ты ничего не сказала…”
Но он произносит не это. Он спрашивает:
— Сколько ему?
В этот раз я не растеряюсь!
— Три, — выпаливаю я. И добавляю уже спокойнее: — Ему три года.
И в страхе жду, что Матвей рассмеется мне в лицо и обвинит во лжи.
На самом деле мой Ванечка совсем не крупный. Он родился недоношенным, долго не добирал в весе. Сейчас он почти наравне со своими ровесниками, но все равно довольно мелкий. А Матвей, я надеюсь, не очень разбирается в детях…
— Три года… — повторяет он. — Значит, ты вышла замуж четыре года назад?
— Да, — киваю я.
И нервно сжимаю руки, пытаясь унять дрожь.
Прокатило! Матвей поверил, что Ванечке три года. Ему и в голову не пришло, что это его ребенок…
От облегчения у меня подкашиваются ноги. Я делаю несколько неуверенных шагов к скамейке и опускаюсь на нее.
— Эй, Кошка, с тобой все в порядке? — встревоженно спрашивает Матвей.
— Да, все хорошо. Просто устала.
Все хорошо. Все замечательно. Моя тайна в целости и сохранности.
— Совсем себя не бережешь, — замечает Матвей.
— Ты не опоздаешь в аэропорт? — спрашиваю я.
— Не терпится избавиться от меня? — ухмыляется отец моего ребенка.
Я не смотрю на него. Боюсь, что по моим глазам он что-то поймет…
— Мама, мама! — слышу я звонкий голосок Ванечки. — Смотри, как я могу!
Ваня забрался на самый верх лестницы, уселся на верхнюю перекладину и… отпустил руки, опрокинувшись назад и зацепившись ногами.
— Ваня! — испуганно выдыхаю я. — Не делай так, пожалуйста!
Мой сын весело хохочет, слезает с лестницы, забирается на качели….
— Хорошее имя — Ваня, — слышу я голос Матвея.
Хорошее. И отнюдь не случайное. Прекрасно сочетается с отчеством “Матвеевич”. И с фамилией “Иванов”.
Когда Ваня родился, я уже не была уверена, что Матвея вообще зовут Матвей и что фамилия у него настоящая. Но я все же назвала сына Иваном. И отчество у него Матвеевич.
Хорошо, что Матвей этого не знает!
— Тебе пора, — тороплю его я. — Зачем ты вообще заехал?
— Вот зачем.
Он внезапно наклоняется ко мне, его рука касается моих волос, скользит к шее… Он притягивает меня к себе и нежно целует в губы.
24
Матвей
Настя права. Мне нечего тут делать.
У нее муж, ребенок… Чего я лезу? У нее налаженная жизнь, которая ее устраивает. И пусть мне абсолютно не нравится этот ее Глист… Главное, что он нравится ей.
Мне показалось, что она несчастна. Что на ее плечах лежит какая-то тяжесть. Вот именно — показалось! Вижу то, что хочу видеть.
Не могу смириться, что ей хорошо с другим…
