— Внешность обманчива, дорогуша. То, что я не выгляжу, как шкаф, ещё не значит, что я не могу за себя постоять. Я в совершенстве владею карате и немного тайским боксом, — гордо заявляет Пит, — так что, если у вас с Дексом ничего не сложится, может, сходим куда-нибудь?
Я громко смеюсь и бью его в плечо, на что он притворно ойкает. Пит улыбается, и в уголках его глаз собираются крошечные морщинки.
— У нас с ним ничего нет, почему вы все что-то придумываете. Он просто позаботился обо мне, наверняка его мучает вина за то, что я пострадала, должно быть, я первая его ошибка.
— Вы женщины всегда всё усложняете, он дал тебе свою кровь, по мне так нет лучше способа доказать свои чувства, чем пожертвовав собой, — говорит он, искренне мне улыбаясь.
— Просто я не думаю, что ему нужны отношения, что ему нужна я, а не моё тело. Он не выглядит, как человек, способный быть верным одной девушке. Я не хочу стать его трофеем, бездумно отдав ему сердце на растерзание. С ним не знаешь, к чему готовиться, он то серьёзный, хмурый и грубый, а то нежный, способный смеяться и заботиться, — странно, но с этим человеком хочется говорить. Я его и не знаю толком, но что-то в нём притягивает и вызывает доверие.
— Он боится, мужчины ведь тоже не железные. Один раз его сердце уже растоптали, теперь он никому не хочет доверяться. Мне кажется, только благодаря тебе сквозь его броню проступает настоящий Эван — тот, каким он был раньше. Мы с ним знакомы с детства, и мне очень не хватает того добродушного парня, — с грустью произносит Пит.
— Что же с ним произошло? — решаюсь спросить я.
— Это пусть он тебе расскажет, это его жизнь, я даже сам всего не знаю. А вот, кстати, и он, — говорит Пит, глядя мне за спину. Я оборачиваюсь и вижу Эвана, уверенно шагающего к нам. На нём обычные чёрные джинсы, грубые высокие ботинки на шнуровке. Под расстёгнутой чёрной кожанкой виднеется простая белая футболка. А тёмные волосы лежат в полнейшем беспорядке, и ветер лишь ещё больше лохматит их.
— Что это вы тут делаете? Я же говорил не выходить из дома, — строго произносит он.
— Ну, вот и командир вернулся. Ты наверно хочешь, чтобы я задохнулась в этом доме, как в темнице. Я решила подышать воздухом, — отвечаю я, вздёрнув подбородок и пристально глядя в его тёмные глаза. Хочется испепелить его взглядом. Но он кажется непробиваемым.
— Подышала? А теперь быстро в дом, — командует Эван.
— Ну, хорошо, хорошо, — сдаюсь я.
Пит уже встал и подаёт мне руку, помогая подняться. После мы все вместе заходим в дом, и за нами, словно капкан, захлопывается дверь.
Видимо, Эван снова не в духе. Он выглядит каким-то потерянным и задумчивым. В его голове наверняка кружится целый вихрь мыслей, недоступных мне. Мы все рассаживаемся в кресла, а он ходит по комнате из угла в угол. Мы переглядываемся, ожидая, что же он скажет. Атмосфера в комнате гнетущая и закрытые наглухо шторы не облегчают дело. Пит протирает свои очки, опять. Но я уже успела заметить, что это его привычка. Всегда, когда он нервничает, то начинает протирать стёкла очков. Тётя тоже выглядит напряжённой. Её волосы теперь светло-русого оттенка и подстрижены в прямое каре. С ним она выглядит старше и строже. Она теребит пуговицы своего чёрного кардигана и, не отрываясь, следит за каждым движением Эвана.
— Времени у нас в обрез, сегодня мы должны были вылететь в Лос-Анджелес, но из-за погодных условий пилот отказался лететь, так что придётся лететь завтра.
— Почему мы так торопимся? — спрашиваю я.
Эван смотрит на меня, словно только что вспомнил, что я тоже нахожусь в комнате
— Твой отец умирает, ему надо тебе что-то передать, в подробности я не вникал, да и он особо не распространялся, но это всё очень важно, — я слушаю его и не слышу. Мне не хватает воздуха, кажется, что я тону. Только несколько дней назад я узнала, что мой отец жив, а теперь снова его теряю.
— Дорогая моя, мы успеем, ты его увидишь, не переживай, — услышав голос тёти, я расклеиваюсь и начинаю плакать. Весь груз последних дней словно прорывается вместе со слезами. Скарлетт подходит ко мне и крепко обнимает. Я растворяюсь в её объятиях и плачу. Кажется, слезам нет конца. Я никогда не была плаксой. А теперь словно все слёзы, что годами хранились где-то внутри, пытаются выбраться.
— Пойдём, тебе надо отдохнуть. Завтра мы обязательно увидимся с твоим отцом, а пока тебе надо поспать, — успокаивающе шепчет тётя, а я лишь судорожно киваю, сглатывая слёзы.
Мы поднимаемся в спальню, и Скарлетт помогает мне улечься в кровать. Она укрывает меня, словно маленькую и напевает мелодию моего детства. Всегда, когда меня мучили кошмары, она пела мне эту песенку, и я засыпала. И сейчас, слушая её голос, я плавно погружаюсь в сон.
Декстер
— Тебе не кажется, что ты был слишком груб с ней? — спрашивает Пит после того, как Скарлетт уводит Мию в спальню. Я смотрю на своего друга, и мне хочется признаться, что, я чувствую себя полным кретином и наверняка можно было более спокойно сообщить ей о состоянии её отца. Но я не могу себя с ней контролировать, и сегодня, увидев её в компании Пита, я стал ревновать. Конечно, ничего противозаконного они не делали, да и мы с ней находимся не в тех отношениях, чтобы я мог ревновать. Было видно, как ей с ним было легко, со мной же она всегда напряжена, даже когда смеётся, чувствуется, что она ждёт от меня подвоха.
— Возможно, я вёл себя не лучшим образом, — вздыхаю я, опускаясь в кресло, — может, выпьем? Мне надо расслабиться.
— Надеюсь, ты не начнёшь снова пить из-за девчонки, — ворчит Пит, направляясь в кухню.
— Это было давно, тогда я был зелёным и мягкотелым.
— Да, теперь ты созрел и затвердел, — язвит мой друг, возвращаясь с двумя стаканами и бутылкой виски.
— Не возмущайся, я держу себя в руках, просто я устал. Эта неделя меня вымотала, всем иногда требуется отдых и качественный секс, чтобы выпустить пар, — я разливаю виски и протягиваю стакан другу.
— Думаю, с сексом у тебя сейчас проблемы, — прикончив свой стакан, говорит Пит. Он явно насмехается надо мной. Я вижу, как блестят его глаза. И эта дьявольская ухмылка, словно он знает что-то такое, что не знаю я.
— С чего ты взял? Я в полной боевой готовности и могу позволить себе любую девицу, — говорю я, наливая ещё по порции.
— Может быть и любую, но только не Мию, я же вижу, как у тебя глаза горят от одного взгляда на неё. Но она перед тобой не вьётся, она не из таких. Да ты сегодня готов был мне голову свернуть только за то, что я сидел с ней рядом. А я вообще-то твой друг.
— Возможно, ты и прав. Она, правда, особенная, а главное совсем не похожа на Элейн.
— Чёрт, дружище! Ты все ещё вспоминаешь ту шлюшку? — возмущается мой друг.
— Я не вспоминаю, точнее больше не вспоминаю, благодаря Мие. Ты же знаешь, я долго не мог её забыть, и не уверен, что это возможно. Она выпотрошила меня, и благодаря ей я стал таким, какой я сейчас, — с горечью говорю я, выпивая третью порцию виски.
— Старик, пора оставить прошлое в прошлом, тебя ждёт офигенное будущее, если ты не будешь постоянно оглядываться, — уже заплетающимся языком бормочет Пит.
— Ладно, дружище, хватит на сегодня. Ты же знаешь, что нам с тобой лучше много не пить, — говорю я, поднимаясь с кресла.
— Да, помню, как мы покутили, когда эта дрянь тебя бросила. Это был единственный положительный момент во всей вашей истории.
— Давай, мы это всё завтра приберём, пошли спать.
— Ты же знаешь, что я тебя люблю, да? Ну как друга, конечно, потому что, если честно, ты не в моём вкусе, — бормочет он, когда я забираю у него стакан и веду к лестнице на второй этаж.
— Ну конечно знаю, если честно, то ты тоже не в моём вкусе.
Я провожаю его до комнаты и, убедившись, что он в состоянии добраться до постели, ухожу к себе, минуя спальню Мии и борясь с желанием прилечь с ней рядом. Всё же Пит был прав, надо было быть с ней понежней. Я ложусь в свою холодную постель и мигом проваливаюсь в сон.
