Я подняла глаза на высокого брюнета с очень знакомыми ореховыми глазами. Неужели? Это был Рамон Вуд? Один из братьев Вуд, что учились в академии вместе с Сандрой на факультете боевой магии? Они тесно общались с Сандрой, а старший из них, Леон, был даже в неё влюблен.
С Рамоном мы тоже периодически пересекались. Мне никогда не забыть того памятного дня в академии, когда мы все вместе пошли на пикник. В тот день, он ухаживал за мной как за своей возлюбленной, а его заинтересованные взгляды были более чем красноречивы. Из всех троих братьев, он привлекал меня более всего, а его загадочный серьезный взгляд завораживал. В нем чувствовалась какая-то сдержанность, которая вот-вот иссякнет, и наружу вырвется ураган чувств. Иногда мне казалось, что он пожирал меня взглядом, но дальше взглядов он никогда не заходил. Да и я сама была не уверена, нужна ли была мне вся эта его страстность, скрываемая за его нарочитой сдержанностью? Безусловно, он мне нравился, и как мужчина он меня привлекал, но не более того.
— Здравствуте, леди Никсаэлла, — поприветствовал меня Рамон, и чуть склонился в поклоне, согласно дворцовому этикету.
Я сделала книксен и тихо произнесла:
— Рада видеть вас при дворе, Рамон, — ответила вежливо я, чуть нарушая этикет.
Брови Готти взметнулись вверх.
— Как? Вы знакомы? — советник императора сделал удивленное лицо, хотя конечно уже знал ответ на свой вопрос, — Ну раз так, то я оставляю нашу очаровательную леди на ваше попечение, Рамон, дела государства не ждут.
— Буду бесконечно счастлив, — ответил учтиво Рамон.
Немного подождав пока советник императора отойдет подальше, я обратилась к Рамону:
— Так ты теперь посол? — удивленно спросила его я.
Он улыбнулся мне своей загадочной улыбкой, хотя глаза его остались серьезными:
— Да, я возглавляю посольство. Мы вступаем в войну, и наш клан в числе прочих отрядов наёмников будет участвовать в войне против орков.
Я удивленно приподняла брови:
— И что же, и твои братья здесь?
Он отрицательно покачал головой.
— Нет, я один. Леон он, — замялся Рамон, очевидно подбирая слова, — Он теперь приемник наместника в Лиене, одного из крупных городов Тром, там недавно произошли беспорядки. Он вынужден был остаться там…
Я подняла руку в останавливающем жесте, чтобы он не продолжал.
— Он женился, предварительно предложив моей подруге гнусное положение содержанки, — я горько усмехнулась на его удивленное выражение лица, — Я видящая, Рамон. Или ты уже об этом забыл?
— Нет, не забыл, — серьезно сказал он и поспешил сменить неприятную тему, — Значит ты теперь при дворе императора?
Я утвердительно кивнула и с грустной иронией произнесла:
— Оракул на службе государства, личная игрушка императора.
Он осуждающе покачал головой.
— Ты слишком драматизируешь. Ты теперь при дворе, о такой карьере можно лишь мечтать. Подумай сама, многие убить готовы, лишь бы оказаться на твоем месте.
Я с усмешкой посмотрела на него:
— Да очнись же, Рамон. Я в тюрьме, я в заточении, я в ловушке. И мне отсюда никогда не выбраться. Я никогда больше не смогу распоряжаться своей судьбой, я не смогу делать что хочу, поехать куда хочу, общаться с кем хочу. Каждый мой шаг контролируется, каждое мое слово. Я больше не человек, я инструмент в этой государственной машине власти.
Он тяжело вздохнул, и предложил мне свою руку для прогулки по бальному залу.
— Но теперь, у тебя появился я. Ты ведь не против нашего с тобой общения? — тихо произнес он с улыбкой на губах.
Я даже рассмеялась:
— Конечно не против, особенно если ты пригласишь меня на вальс.
— Это даже не обсуждается! Этот вальс, и все остальные танцы! — торжественно заявил он.
Мы кружились с ним в танце, а я наконец-то смогла хоть немного расслабиться. Он был для меня как глоток чистого воздуха в этом затхлом прогнившем обществе. Я наслаждалась непринужденностью нашего общения, его легкостью и безмятежностью. Я целенаправленно одергивала себя от видений о нем. Меньше всего мне хотелось бы знать его прошлое и будущее. Я не хотела терять тот образовавшийся дружеский настрой между нами. Ведь мне здесь так не хватало поддержки и дружеского общения.
Под конец вечера он поцеловал мне руку и с улыбкой произнес:
— Теперь мы будем видеться чаще, и я этому очень рад. До завтра, Никсаэлла.
— До завтра, — тихо пролепетала я и в сопровождении своих надзирательниц пошла в свою комнату.
Глава 18
Вопреки всем моим ожиданиям, мне снился сон. Мне снился мужчина, и как ни странно это был не Рамон.
А снился мне совершенно незнакомый высокий светловолосый мужчина примерно двадцати восьми — тридцати лет. Он стоял на высоком холме и с настороженным взглядом смотрел вдаль. Он был одет в сверкающие доспехи с гербом на груди в виде золотого грифона. В руках он сжимал рукоять длинного меча. Голова его была не прикрыта шлемом, и ветер развивал его отросшие светлые волнистые волосы.
Рядом с ним возник еще один мужчина, чуть моложе его, и чем-то очень напоминающий первого. Его доспехи были выполнены в том же стиле, лишь за малой разницей, грифон его герба был серебряным. Их лица были очень похожи между собой, и их глаза были одинакового темно-серого цвета. Лишь волосы младшего были чуть светлее, почти платиновые. Возможно братья?
Младший положил свою руку на плечо старшего и одобрительно ему улыбнулся. Они оба развернулись и посмотрели на стоявший за их спинами отряд, который больше напоминал небольшое войско.
Около сотни хорошо подготовленных бойцов конного отряда специального назначения гвардии его императорского величества ждали их приказа.
— Пора выступать, Джулиан, — проговорил младший, — Отдавай приказ.
— Знаю, Стефан. Пора!
Джулиан вскочил в седло стоявшего рядом коня и поднял правую руку вверх. От его ладони в небо взметнулся яркий фаербол, озаряя небо своими искрами.
Конный отряд синхронно перешел в галоп и начал свой спуск с холма в небольшую долину. А в этой долине безмолвной толпой стояла нежить. Сотни и тысячи гниющих трупов стояли и ждали свою новую добычу.
Джулиан бросал в нежить огромные фаерболы, и насылал метеоритные дожди, которые каплями раскаленной огненной лавы подали с неба, выжигая все вокруг. Тела мертвых обгорали и падали, но на их место вставали другие.
Стефан швырял в зомби цепные молнии и ледяные глыбы, убирая с пути конницы первые ряды нежити. А тем временем конница уже достигла армии мертвецов. Она на всем ходу ворвалась и нарушила строй зомби, как раскаленный нож входит в масло. Началась мясорубка, где живые бились с мертвыми не на жизнь, а на смерть. И в этой отчаянной бойне, рыцари рубили головы зомби, и те падали уже без возможности подняться вновь.
Воодушевленные успехом, браться обнажили свои мечи и бросились в битву, уже мысленно празднуя победу. Пьянящее ощущение близкого триумфа совсем вскружило им головы, и они не заметили, что совсем недалеко, на том же самом холме, где еще не так давно стояли они сами и наблюдали, появился всадник.
Его мёртвый костяной конь был закован в блестящую чёрную латную броню, а сам седок был одет в темный плащ с глубоким капюшоном, скрывающим его лицо. И только его голые костлявые руки, крепко держащие поводья его скакуна, выдавали в нем мертвеца.
Вдруг Стефан громко окликнул брата:
— Там лич, Джулиан! — ошеломленно воскликнул Стефан, указывая своим клинком в сторону мертвого воина.
— О боги! — обреченно выдохнул Джулиан, выдергивая свой меч, из очередного зомби, — Мы просчитались, брат!
А тем временем рядом с личем поравнялся отряд рыцарей смерти. Они выстроились в боевую колонну и начали своё наступление. Холодный пот и ужас выступили на лицах братьев, когда они осознали, что этого противника им одолеть будет очень сложно.
Стефан сразу бросил в рыцарей смерти плетение закляться замедления, а Джулиан сразу обрушил на них «метеоритный дождь». Но все их попытки оказались тщетными, лич предвидел такой маневр магов и установил на своих воинов щиты. Оставалось лишь отбиваться мечами.
