Мы занимаемся сексом так долго, что я успеваю несколько раз получить оргазм и устать так, что, когда все заканчивается, я обессилена. Все, что могу делать, — это медленно моргать, глядя в любимые глаза. Все еще любимые, черт подери! Как же мне вырвать его из своего сердца?
Сергей накрывает нас одеялом, а из моих глаз снова начинают катиться слезы. Он вытирает их кончиками пальцев и целует меня в лоб.
— Уходи, — прошу дрожащим шепотом.
— Я остаюсь до утра, — твердо отвечает он.
— Пожалуйста, уходи, — прошу, всхлипывая.
Сергей притягивает меня к своей груди и сжимает в объятиях. Сейчас они ощущаются так, будто меня завернули в колючую проволоку. Она царапает нежную кожу, оставляя рваные раны. Впивается, распарывая кожу. Печет, адски саднит. Не хочу ничего. Хочу остаться одна и пережить свое падение.
— Саша…
— Прошу тебя, — я уже едва сдерживаю рыдания. — Я не хочу, чтобы ты оставался. Не хочу, чтобы приходил. Ты уже сделал свой выбор. Уходи.
— Не смей прогонять меня, — рычит он.
— Сережа, умоляю, — еле слышно произношу я и зажмуриваюсь.
Он еще несколько секунд остается на месте, а потом молча встает и, одевшись, уходит, громко хлопнув дверью. Я снова плачу. Горько, до хрипа, до крика, до ломоты в горле. Засыпаю с больной головой и чувством глубокого сожаления, что снова позволила Сергею взять то, что он посчитал нужным.
Утром я жду тошноты. Я бы даже приветствовала ее и радовалась ей, но она не приходит. А после обеда у меня начинаются критические дни. И я снова плачу, закрывшись в туалете магазина. Призрачная надежда на беременность рассеивается, словно утренний туман.
Суббота у нас проходит относительно спокойно, и мы закрываем магазин, как положено, в три часа дня. Я бреду домой, не понимая, что мне делать в выходные. Что вообще делают нормальные люди в эти дни? Убирают в доме? Стирают? Готовят? Я привыкла в выходные прогуливаться с мужем, смотреть фильмы и бродить по торговому центру. Заходить в рестораны и кофейни, обсуждать все подряд, получать поцелуи и объятия.
Те выходные, которые я прожила в состоянии анабиоза после того, как Сергей прогнал меня, не считаются. Тогда я могла только плакать и впадать в состояние отключки. Сейчас же я не хочу ни плакать, ни спать. Но куда применить мою энергию, совсем непонятно.
Решив, что лучшим способом прийти в себя будет готовка, я захожу в супермаркет и трачу почти все сбережения на довольно дорогие продукты. Буду готовить блюда, к которым я привыкла в доме Сергея. И пусть все это мне не по карману, плевать. Сейчас я хочу именно этого.
Вернувшись домой, выгружаю содержимое пакетов на стол и растерянно опускаю руки. Я не умею все это готовить. Пожарить картошку или сварить макароны — пожалуйста. Но вот это все… Да что ж я глупее экономки Сергея?
Переодевшись, засучиваю рукава. Ищу в интернете рецепты и принимаюсь за работу. Спустя два часа у меня на тарелке практически несъедобная рыба с каперсами и подгоревшей по краям спаржей. Испорченная финская уха и вялая картошка-фри. Единственное, что мне удалось, — это салат “Цезарь” с курицей. Вот его я и жую, косясь на неаппетитно выглядящего лосося. И я могла бы сказать, что несколько попыток наверняка доведут мое мастерство до совершенства, но правда в том, что у меня нет денег на эти несколько попыток. Все же стоило готовить привычные блюда, которыми я питалась в период “До Сережи”.
Выбросить рыбу у меня не поднимается рука, как и вылить в унитаз финскую уху. Так что я прячу все это в холодильник. Убираю на кухне. Долго и тщательно. Делаю что угодно, только бы занять оставшееся время до сна. Но его слишком много!
В общем, выходные — это мой личный ад. И я уже готова просить Веру поменять мой рабочий график так, чтобы я работала без выходных и праздников. Сейчас такой жесткий режим мне пошел бы только на пользу.
— И речи быть не может! — восклицает она, когда восьмого марта утром я озвучиваю свое предложение. Мы таскаем коробки с цветами из машины доставки в подсобку магазина. Перед витриной уже начинает понемногу выстраиваться очередь из мужчин. — Ты меня под монастырь подведешь. Положен выходной — будь добра им пользоваться. Отдыхай. К тому же, в воскресенье почти нет выручки. Я тебе за работу буду платить больше, чем клиенты — мне за цветы в этот день.
Вздохнув, заношу очередную коробку и кладу ее на довольно высокую стопку.
— Саша, хватай одну коробку и иди паковать цветы! — командует Вера. — Через полчаса открытие. День будет жарким. Давай!
День на самом деле выходит сумасшедшим. Мне едва удается пару раз выскочить в туалет, про обед я вообще молчу. Часам к трем поток немного стихает, и мы с Верой успеваем быстро выпить по чашке чая с бутербродами, после чего сумасшествие возобновляется. А перед самым закрытием у магазина останавливается черный джип.
— О, наконец-то у нас купят остальные цветы, не только тюльпаны и гвоздики, — говори Вера, внимательно глядя на то, как из машины выходит мужчина. — Кто вообще дарит гвоздики женщине в день восьмого марта? Не поняла?
Я перевожу взгляд на дверь. В этот момент она открывается, и в магазинчик заходят трое мужчин, держащие огромные букеты красных роз.
— К нам со своим нельзя! — восклицает Вера, а я фыркаю от смеха.
— А мы не к вам, — слышу знакомый голос, и кровь, отлив от моего лица, устремляется в пятки. Мужчина опускает букет, и я смотрю в невозможно красивые, до боли любимые глаза. — С праздником, Саша, — произносит Сергей и кладет на стойку передо мной тяжеленный букет, сминая бедные тюльпаны.
— Забери, — произношу холодным тоном.
— Я приехал поздравить. Что дальше делать с этими цветами — твое дело, — сухо отвечает он и, развернувшись, покидает магазин.
— С праздником, — негромко произносит Михаил и ставит на пол огромный букет, который опирается на ножки цветов.
— С праздником, — добавляет еще один водитель Сергея и, оставив на полу такой же букет, покидает магазин.
Я оседаю на табуретку и пялюсь на роскошные красные розы, тугими бутонами обращенные ко мне.
— Это кто, Саш? — ошарашено спрашивает Вера.
— Мой мучитель, — шепчу я и опускаю голову.
Глава 21
Лежа на диване, кручу между пальцами тонкий браслет из белого золота с висящим на нем “шармиком”. На нем написано “Я люблю тебя”. Коробочку с браслетом я нашла среди цветов. Сначала я хотела их выбросить, но Вера меня остановила.
— Ты дура, что ли? Такие роскошные букеты!
— Вера, они мне как кость в горле.
— Тогда давай продадим эти цветы! Они не ровня тем, что нам Вовка привозит. Снизим немного цену, и их расхватают, как горячие пирожки.
— Продавай.
— Пф, продавай, — фыркает она. — Это твои цветы, тебе и продавать. И прибыль с них твоя.
— Вера, я так не могу. Это же твой магазин.
— Тебе деньги лишние, я не пойму?
— Не лишние, — безжизненным голосом отвечаю я.
— Ну вот и не надо кобениться. Давай, распаковывай букеты, а я сейчас быстро сделаю объявление о продаже роз по сниженной цене! Сейчас мужики пойдут валом! Будут любовницам цветы покупать.
— Любовницам? — задаю вопрос, а внутри все обрывается. Это же, получается, я теперь любовница своего бывшего мужа. Если он, конечно, вступил в отношения с Виолеттой.
— Ага, им, — отвечает Вера, старательно вырисовывая буквы на большом плакате.
Настроение окончательно падает, но я держусь до самого закрытия магазина. Вера была права. Розы раскупили просто молниеносно. Несмотря на сопротивление Веры, я все же отдаю ей часть выручки за них. Мне неловко забирать всю сумму, потому что это ее магазин. И вообще она так помогает мне, так поддерживает.
Пока мы работали, я не заглядывала в продолговатую бархатную коробочку, потому что чувствовала, что меня там ждет нечто, что надолго выбьет меня из рабочего процесса. Так что я просто засунула коробочку в сумку, а открыла уже дома перед сном. Я намеренно оттягивала этот момент, чтобы он не испортил мой вечер.
