— Ты видишь, как много у него друзей. И каждый ему чем-то обязан. Для меня он тоже много чего сделал.
— Поэтому ты так говоришь. Потому что он и твой друг. Но он же убийца, садист чертов. Как он мог так поступить с той девушкой? Как он может поступать так со мной?
— По-твоему он должен был ее отпустить? Я так понял, что ее парень работает в органах и копает под Рена?
— Но он и вправду бандит!
— Марисса… Не знаю, как тебе объяснить. Ты думаешь, что деньги, особенно очень большие деньги делаются в полном согласии с законом и моральными устоями общества?
— Нет, не думаю. Я не столь наивна. Догадываюсь, что больших денег честно не заработаешь. Но неужели из-за них нужно убивать?
— А эта девушка? Разве не из-за денег она полезла не в свое дело? Она погибла по собственной глупости.
Марисса истерично рассмеялась.
— Как все оказывается просто! Все объясняется лишь человеческой глупостью. Согласна — мы сами виноваты в своих бедах. Рен так тоже говорил. Ну что ж: вино разлито, будем его пить.
Руслан обеспокоенно посмотрел на Мари и выписал ей рецепт, понимая, что спорить и убеждать ее в чем-либо бесполезно. Понятия добра и зла строго индивидуальны. То, что для одних кажется привычным и естественным, для других ненормально и дико. И каждый всегда находит оправдания своим поступкам.
— Вот — это успокоительное. Это — снотворное. Пей по инструкции. Препараты сильные — с дозой не перебарщивай.
Руслан проводил ее до двери.
— Мари.
Она обернулась.
— Хотел попросить тебя. Будь терпимей к Рену. Он, конечно, человек тяжелый и сложный. Но ему, как и всем нам, нужно хоть чуточку любви.
— Да. Каждая тварь, каждая букашка хочет, чтобы ее любили. Но я не в сказку попала. И ни разу не красавица, чтобы чудовище полюбить. Да и нужна ли ему она, эта любовь?
На обратном пути Кондор завез Мариссу в аптеку, где она приобрела лекарства, сославшись на предписания Руслана и предоставив рецепт фармацевту. Запихивая упаковки в пакет, она косилась на Тимура. Тот не обращал на нее внимания, разговаривая по телефону.
Мари не брала трубку, что не слишком удивляло Ринара. В последнее время она вообще отказывалась с ним разговаривать. Он устало вздохнул. Зачем он связался с этой неугомонной девчонкой? Чего, у него проблем мало? Рен вернулся к делам, но мысли о Мари постоянно всплывали у него в голове. Он пришел к решению все же попробовать поговорить с ней. Ринар сел в автомобиль и поехал к дому на Лесной поляне.
Марисса поставила на пол наполовину опустошенную бутылку виски и опять приступила к прерванному занятию. Она методично выковыривала таблетки из упаковок и складывала их на блюдечко, отбрасывая пустые коробочки в сторону. Мари еще точно не представляла, что собирается делать с этим добром: то ли выпить самой, то ли подсыпать Ринару: "Можно конечно не оригинальничать и последовать сценарию Шекспира. Отравить Рена и отравиться самой. В Ромео и Джульетте не совсем так, но в общих чертах… Впрочем, способов суицида много, но все так банально"…
— Совсем в катушек съехала? — рявкнул Ринар, заставший ее за этим занятием.
Мари даже голову в его сторону не повернула, продолжая увлеченно заниматься своим делом. Рен подошел к девушке, поднял ее с пола и привлек к себе. Сильно прижимая голову Мари одной рукой к своему плечу, а другой сжав ее талию стальном обручем, Ринар сказал, четко чеканя каждое слово:
— Не смей этого делать. Ты меня поняла?
— Рен, отпусти меня. Я хочу домой, — жалобно простонала девушка. — Я никому ничего не скажу. Честное слово.
— Нет.
— Но почему?
— Я сказал "нет".
Он стал покрывать шею девушки быстрыми жаркими поцелуями. Затем, подхватив ее на руки, отнес на кровать. Марисса не сопротивлялась, когда он овладел ее телом. Не двигаясь, она безучастно лежала под ним и отрешенно смотрела в стену с выражением полного безразличия ко всему происходящему. Все чувства, словно бы, исчезли. Кровь застыла, сердце окаменело. Она представляла себе, что все это происходит не с ней. Наблюдая за всем, как бы, со стороны. Только такая позиция помогала ей не сойти с ума от ужаса и безысходности.
Глава 10
Ринар привез ее в клуб "Место сбора", в тайне надеясь, что она развлечется и выйдет из этого своего коматозного состояния, в котором пребывала последние дни.
Рен полулежал на диване и курил кальян. Мари опрокидывала в себя очередную дозу спиртного, пытаясь напиться и забыться. Она последнее время стала много пить, но это все равно не помогало. Вот и сейчас она чувствовала себя неуютно. Девушки, которых сняли Кондор, Арсан и Рамиль вовсю отрабатывали свои гонорары и висли на мужчинах. Они громко хихикали, выставляя на показ те свои части тел, которые приличные девушки стараются обычно прикрывать. Одна из них, уже изрядно набравшись, встала перед Тимуром на колени и принялась расстегивать ширинку его брюк. Увидев гримаску отвращения на лице Мариссы, Рен рассмеялся.
— На, затянись, — он протянул ей мундштук кальяна.
Марисса сделала несколько затяжек и ее замутило.
— Рен, мне надо выйти. Меня что-то тошнит.
Ринар кивнул.
— Давай без фокусов. Не испытывай мое терпение на прочность.
В туалете Мариссу действительно вырвало. Умывшись, она смотрела на себя в зеркало: глаза, все еще сияющие лазурью, запали. Под ними прочно обосновались синяки. Резко очерченные скулы подсказывали, насколько сильно девушка похудела. Бледное лицо и побелевшие губы довершали печальный портрет. Голова кружилась, стены непрерывно качались. Пьяна она была не только от вина, сколько от боли и отчаяния, терзавшие ее душу. Выйдя из дамской комнаты, она прислонилась лбом к холодному стеклу окна в коридоре.
— Ты — Марисса? — услышала она вопрос, доносящийся как бы издалека, пробивающийся через завесу алкогольной дымки.
Мари повернула голову. Рядом с ней стоял молодой симпатичный парень, одетый во все черное. Плечистый, атлетически сложенный и ростом значительно выше среднего. Острые, глубоко посаженные, большие голубые глаза и ямочка на подбородке придавали ему странное очарование. Его коротко-стриженные темно русые волосы были аккуратно уложены.
— Да. А ты?
— Меня Марат зовут. Я разыскиваю свою девушку Настасью. Ты же в доме у Тайгера живешь? Так?
Мари кивнула, от чего голову как будто прострелило. Резкая боль затихла, едва она перестала двигаться.
